Шеф вызвал его к себе по телефону, и Кирилл, внутренне матеря начальника за вызов в самом конце дня, поплёлся в его кабинет. На столе лежал чистый лист бумаги, рядом с ним — шариковая ручка. Шеф кивнул на стул, дождался, пока подчинённый усядется, и предложил:

— Ну, Кирилл, давай, пиши.

— Что писать? — удивился Кирилл.

— Рапорт пиши, на моё имя. С объяснением, почему ты сегодня на работе пьяный.

— Я не пьяный! — это была чистая правда, сегодня Кирилл был не более пьяным, чем в любой другой день.

— Хочешь пройти экспертизу? Анализ крови на алкоголь? Но тогда это дело уже никак не замять. Неужели непонятно?

— Какое дело? Нет никакого дела! Что вообще происходит?

— Ты пиши, пиши, не стесняйся. Как только напишешь, продолжим разговор.

— Ну, и напишу! Что вы мне сделаете? Уволите? Так я в охрану пойду работать. Там платят даже больше.

— Во дурак. Да если я захочу, ты в этом городе нигде работать не будешь. Даже дворником. Разве что к бандитам пойдёшь, но и там тебя прикончат рано или поздно, причём скорее рано. Не любят они нас, что тут поделать? Давай, думай быстрее. Или совсем мозги пропил?

— А по-другому вопрос никак решить нельзя?

— Ну, наконец-то дошло! — обрадовался шеф. — Конечно, можно! Для того я тебя и вызвал. Ты же семью Воронцовых знаешь? Они твои соседи, потому я и выбрал именно тебя.

— Знаю, конечно. Что с ними не так?

— Это не наше дело. Оттуда, — шеф многозначительно показал на потолок, — пришла команда: закрыть их на месяц. Начиная с завтрашнего утра. Вопросы есть?

— По какому обвинению закрыть? На семьдесят два часа, если как следует извернуться, можно задержать кого угодно для установления личности, даже президента, но на месяц?

— Ну, Кирилл, насчёт президента это ты, конечно, загнул.

— Пока личность его не установлена, никакой он для нас не президент.

— С президентом пускай другие разбираются, это не наш уровень. А вот как закрыть Воронцовых, думай сам. Тебе, в рамках закона, предоставляется полная свобода действий. Закона в нашем понимании, разумеется. А теперь пиши рапорт.

— Теперь-то зачем?

— А это чтобы ты вдруг не передумал.

Кирилл вышел из кабинета примерно с теми же чувствами, какие описывают в своих показаниях изнасилованные девушки. Шеф поступил с ним подло, но сделать Кирилл ничего не мог. Нужно подчиняться. Увольнение, да ещё и за пьянство, это, можно сказать, полный конец (мысленно Кирилл употребил тут немного иное слово). Значит, Павлухе и Нине не повезло. И по какому делу их арестовать, он уже знал. Не надо ничего выдумывать, дело абсолютно реальное, и супруги в нём замешаны по уши. Осталось только открыть это дело, чем он и намеревался немедленно заняться.

Итак, зверски избит некий весьма законопослушный гражданин Российской Федерации Михайлов Александр Николаевич. Правоохранительные органы никак не могут проигнорировать столь вопиющее нарушение его конституционных прав. Виновные непременно будут наказаны. Уж по крайней мере, месяц в КПЗ они точно просидят.

Чтобы всё именно так и произошло, для начала требовалось раздобыть заявление потерпевшего, то есть Миши. В свою очередь, для этого требовалось найти Мишу. Воронцовы повезли его в больницу, значит, оттуда и следовало начинать поиски. Однако, как выяснилось, в ближайшую к их дому больницу никакой Михайлов не поступал. Не поступал он также и в больницу, которую контролировал Лысый, что было ещё более удивительно. Припомнив, что Миша дружит с Вокзалом (довольно нетипичные отношения между бандитами разных группировок, следует отметить), Кирилл позвонил в медсанчасть железнодорожников, но и там Миши не оказалось. Вздохнув, он обзвонил все оставшиеся медучреждения города (на всякий случай не пропустил даже стоматологии и гинекологии), но ни в одном из них никто ни о каком Мише знать не знал и ведать не ведал. Кирилл из всего этого сделал вполне обоснованный вывод, что кто-то нагло ему врёт.

Наверно, можно было опросить осведомителей (это те же сексоты, только стучащие не госбезопасности, а милиции), но работа с ними могла бы занять слишком много времени, а его как раз и не хватало. Поэтому Кирилл прямо позвонил Лысому и спросил, где можно найти Мишу, объяснив при этом, что ни к самому Лысому, ни к его людям, включая Мишу, в любом случае никаких претензий по этому делу не будет. Бандит для вида посопротивлялся, но в конце концов сообщил, в какой больнице находится Миша и под каким именем. Оба понимали, что теперь Кирилл должник Лысого, хотя долг и мелкий. Но иногда бывает, что и мелочь оказывается решающей.

В железнодорожной больнице, куда сразу же приехал Кирилл, пожилая толстая тётка из приёмного покоя якобы понятия не имела ни о каком Мише, но после приглашения съездить в милицию и там официально оформить показания её память внезапно улучшилась, и она назвала номер палаты, где пребывал искомый гражданин под именем Михаила Александровича Николаева.

Миша, лёжа на больничной кровати, пил пиво, смотрел телевизор и явно был доволен жизнью. Впрочем, при виде Кирилла довольное выражение его лицо покинуло.

— Чё надо? — поприветствовал он посетителя.

— Миша, ты не бойся, — успокоил его Кирилл. — Я не по твою душу. И не по твою тушу.

— Проведать типа пришёл? Тогда где апельсинчики?

— Будут и апельсины, и ананасы, и шампанское с икрой. Но сначала поговорим. Как тебе в роли терпилы?

— Больно, — пожаловался Миша.

— Вот и чудесно, — обрадовался Кирилл. — Сейчас накатаешь на них телегу, то есть заявление, я их арестую, и всё будет отлично.

— На кого?

— На Воронцовых, конечно.

— Не, — возразил Миша.

— Почему?

— Руку сломал. Не могу писать.

— Да ты попробуй! Хоть подпись-то поставить сможешь?

— Не. Не по понятиям. Я с лестницы упал. Под ноги не смотрел, споткнулся.

— Миша, не зли меня. Накатай телегу, и я уйду. А иначе…

— Не. Я не ссученный.

— Слушай, твои понятия устарели на сто лет! Что будет плохого, если ты напишешь заявление?

— Не. Не по понятиям.

— Да задрал ты своими понятиями! Тебя избили, ты что, хочешь, чтобы им за это ничего не было?

— Ага.

— Тогда тебя каждый захочет отметелить, если этих не наказать!

— Ну, эта. Пусть попробуют. Гы!

— Миша, вот ты всё меряешь понятиями. А ведь Воронцовы не по понятиям живут!

— Ага.

— Так они не оценят твоего упрямства, понимаешь? Нельзя всё мерить понятиями. Есть обычная человеческая мораль. Ты о такой слышал?

— Ага.

— И что получается по этой морали?

— А чё? Ты меня замочить хотел, а они в больничку отвезли. Теперь я ради тебя сделаю им плохо? И кто я буду после этого, хоть по вашей морали, хоть по нашим понятиям? Не!

— Миша, тебе же будет хуже. Ты ведь не хочешь со мной ссориться?

— Не. Это ты со мной хочешь.

— Ну нельзя же быть таким упрямым ослом! Давай я сам телегу напишу, а ты только подпишись, хорошо?

— Не.

Кирилл угрожал, пытался подкупить, стыдил, взывал к чувству долга, но в ответ слышал одно и то же: «Не, не по понятиям!». Руки чесались вломить Мише как следует, но это, увы, ничего не давало. Даже если Мишу заставить, он завтра же через адвоката отзовёт своё заявление, адвокаты в банде Лысого имеются, а в таком случае Воронцовых месяц в КПЗ не продержать. Кирилл ушёл, оставив Мишу с ещё более довольной физиономией, чем она была до его визита.

Толстая тётка демонстративно Кирилла не замечала, но когда он рявкнул «Зови врача!», немедленно распоряжение исполнила. Врач никакой вины за собой не чувствовал и потому на Кирилла ему было в высшей степени наплевать.

— Вам от меня что-то нужно? — безразлично поинтересовался он.

— Мне нужны ответы на два вопроса. Первый. Почему вы не оповестили милицию о том, что к вам поступил явно избитый человек? Второй. Почему вы оформили его без документов и снова-таки ничего не сообщили нам?

— Его принимали вчера, дежурил другой врач, так что все вопросы не ко мне. Если же вы посадите Марью Григорьевну, — он кивнул на тётку, — за то, что она оформила этого бандита без документов, то лично я буду только рад — она редкостная сволочь, и когда её отсюда уберут, воздух станет намного чище.