"И в самом деле, — подумал Арно. — Уста безумцев глаголят горькую истину. По делам будет судить их Император, когда настанет время".

Какие дела Он готовит для них? И справятся ли они, когда придёт время? И когда, наконец, вернётся Бориско?

Хотя штаб размещался глубоко в холме, вдали от прямых солнечных лучей, в нём было неприятно жарко. В центре большого открытого пространства — выкопанного внутри холма, как и остальные помещения, и укреплённого металлическими листами — стоял большой стол, украшенный раскинувшим крылья двуглавым имперским орлом. На одной из стен висела огромная карта, исписанная красными и синими примечаниями и кодовыми обозначениями. Возле неё стояли несколько офицеров, держа в руках кипы бумаг и поцарапанные инфопланшеты, и что-то писали на них. Именно здесь во влажном, пропотевшем и жарком воздухе пришлось ждать сержанту Павле Бориско.

Он стоял перед дверью, которая вела из зала с картой в истинный нервный центр “Церберы”, и простоял он перед ней почти час, кроме тех моментов, когда прогуливался вокруг стола или рассматривал постоянно обновляемую карту джунглей. Время от времени кто-то из работавших с ней офицеров пересекал дверной проем, входя или выходя из комнаты, всегда на обратном пути держа в руках полоску пергамента. И так не слишком большое терпение Бориско быстро улетучивалось.

Наконец, хотя казалось, что уже прошла вечность, из затенённого дверного проёма вышел адъютант и подошёл к широкоплечему сержанту.

— Сейчас маршал встретится с вами, — отрывисто бросил он.

— Самое время, — тихо проворчал Павле, пока офицер резко поворачивался на подкованных сапогах, но не настолько тихо, чтобы адъютант его не услышал.

Сержант охотников на орков проследовал за сопровождающим, переступил порог и оказался в помещении, освещённом многочисленными коммуникационными консолями и пикт-экранами, за которыми сидели сервиторы. Лексмеханики-счетоводы обрабатывали поступавшую в командный хаб информацию, анализируя бесконечный поток данных и записывая его в понятной для штабистов-людей форме. Пол покрывали пергаментные свитки — результат их трудов. Группы свистящих и гудящих техножрецов перемещались между наблюдательными станциями и панелями связи, занимаясь настройкой, омывая священными маслами и беспрерывно монотонно распевая молитвы Оптимальных Эксплуатационных Показателей.

Конечно же, ничто из этого не было в новинку для Бориско. Он бывал здесь и раньше. Также он уже встречался и с внушительным человеком на металлическом троне. Обрубки ног мужчины соединялись с нервным центром устройства. В отличие от густых усов, седые волосы маршала были коротко подстрижены.

Пока из-за полученных ран ему не пришлось томиться в командном центре, маршал Вайн считал своим призванием сражения с орками в экваториальных джунглях. Кроме потери ног самыми заметными следами боёв были два шрама от проникающих ранений на шее.

— Ах, прости, что тебе пришлось ждать, Бориско, — произнёс маршал, изображая извинение. Его голос звучал резко и хрипло, и казался не совсем здоровым.

Вы выглядите препаршиво, подумал сержант, но ничего не стал спрашивать. И так всё было ясно.

— С какой целью вы хотели меня видеть?

— Ах, давай не будем ходить вокруг да около, Бориско. Ты снова выходишь. Ты и твой взвод.

— Сейчас? — удивился Павле. — Я не в лучшей форме, да и остальные вымотались после двух патрулей подряд. Я думал, что нас сменят, когда мы вернёмся в лагерь, сэр.

— Не тебя и не твоих парней, Бориско, и не в этот раз. Им потребовался лучший и я сказал, что у меня есть для них прекрасный человек. Поэтому не подведи меня.

— Дайте нам двадцать четыре часа, и мы будем готовы.

— Ах, если ты ещё не заметил, сержант, — идёт война. Я не могу дать тебе двадцать четыре часа. Ты отправляешься сейчас же или в этом уже не будет смысла.

— Значит, в этом нет никакого смысла, — пробормотал под нос Павле.

— Хватит брюзжать, сержант! — прокашлял Вайн, его хриплый голос стал пронзительным. — Ах, ты всегда был самым непочтительным ублюдком из всех. Я терплю твои пререкания только потому, что ты один из моих лучших солдат, — продолжал маршал, его голос опустился почти до приглушённого шёпота. — Ты и твоя группа упрямцев отправляетесь на задание, нравится вам это или нет. И не забывай проявлять ко мне уважение или окажешься на передовой во время следующего штурма “Церберы” кровавыми зелёнокожими.

Тирада Вайна сменилась хрипом и кашлем.

— Почему вы выбрали именно мой взвод, сэр? — твёрдо спросил Бориско.

— Ах, теперь тебе стало интересно? — продолжил маршал, чьи спазмы стали слабее.

Павле глубоко вздохнул, прежде чем ответить.

— Да, сэр.

— Ах, ну что ж. Тебя ожидает обычная спасательная миссия. Два часа назад, примерно в 07:11 утра “Валькирия” КГА упала где-то к юго-западу отсюда. На борту была важная шишка — лейтенант КГА. Твоя задача — найти его и доставить в лагерь.

— При всём уважении, если они упали в кишащих орками джунглях, то кто бы ни был на борту — он уже мёртв или ничем не отличается от мертвеца. Они или погибли при падении или Зелёнка уже прикончила их, вы не можете не понимать этого.

— Именно поэтому я и не могу дать тебе двадцать четыре часа.

— Скорее всего, и так уже поздно. Двух часов вполне достаточно, чтобы тыловая крыса из КГА загнулась.

— Ах, я понимаю, что и ты это понимаешь, но командование непреклонно. Они хотят, чтобы их человека вернули или предоставили доказательства его смерти. Когда я сказал, что приказы пришли сверху, я говорил не о Командной гвардии Армагеддона.

— А о ком вы говорили?

— Ах, они пришли с гораздо более высокого уровня, чем я имел в виду. Я могу предстать перед судом, если расскажу тебе. — Подчеркнул маршал, — но ты нравишься мне, Бориско, хотя один Бог-Император знает почему. Я доверюсь тебе, чтобы ты сделал работу хорошо и ничего не испортил. Приказ поступил из внутреннего круга генерала Курова.

— Значит, мы немедленно выступаем?

— Ах, почти.

— Правильно я понимаю, что свободен, сэр? — прямо спросил охотник на орков.

— Ах, не так быстро, Бориско, — ответил Вайн, его голос снова опустился почти до шёпота. — Есть ещё одна вещь, которую тебе следует знать.

— Всё в порядке, девочки?

Коул и ещё несколько шкуродёров оглянулись. Это был Бюллетень. Его ногу перевязали, и кто-то раздобыл ему пару костылей. Они оказались разного размера. У широко раскрытых глаз подошедшего солдата был отсутствующий взгляд.

— Ты под кайфом, Бюллетень? — спросил Таннгейзер. — И если так, то где мне раздобыть это для себя?

— Они дают фин, клянусь тебе.

— Ты под кайфом. Сколько они тебе дали?

— Пару доз, — нечленораздельно произнёс Бюллетень.

— Пару доз? — закашлялся Вандеркамп. — Этого хватит, чтобы человек дрых, как пасечник.

— Не для него, — заметил Гундерсон. — Чтобы вырубить Бюллетеня нужна доза побольше. У него выработалась сопротивляемость, и у него теперь почти иммунитет к лекарствам, так часто ему их кололи.

— Эй, парни, — неожиданно сменил тему Таннгейзер, — сделайте вид, что чем-то заняты — сержант вернулся.

— Никто из вас не смог бы выглядеть занятым даже окажись вы в одиночку перед всей армией Газкулла, — прорычал Бориско.

— Какие новости, сержант, — прямо спросил Коул.

— Мы выдвигаемся.

— Что? — заныл Гайст, бросив загорать и сев прямо. — Но мы только что вернулись.

Неожиданно рука Бориско сжала Джокеру горло и тот смог ощутить весь аромат лхо и несвежего дыхания изо рта сержанта. — Мне это нравится не больше чем тебе, ньюкоголовый. Но приказ есть приказ, и Вайн с радостью отдал его мне. У Парней Бориско появилась новая работа, и мы её выполним.

— Что за работа? — несмотря на гнев командира, осмелился спросить Арно.

— Какой-то лейтенант КГА — который наверняка не отличит свою пятую точку от своего же локтя — попал в переделку в Зелёнке. Наша задача — спасти его жалкую задницу из любой чёртовой неприятности, в которую он ей влез, и доставить на базу.