Когда он поднялся на ноги, двое мужчин, низко склонившись, смотрели на старуху и качали головами. Она лежала на спине, словно боксер, отправленный в нокаут.

— Смотрите, что вы наделали, — сказал коротышка, когда Ларри приблизился к ним.

Чувствуя, как от страха холодеет спина, Ларри посмотрел на мисси Макгорви. По крайней мере, она была жива, ее руки и ноги странно подергивались, а из глубины горла доносилось какое-то ужасное бульканье. Широко открытые глаза смотрели прямо на Ларри. Губы тоже двигались, но вместо слов из них выходили большие пузыри слюны.

— О боже, — пробормотал Ларри. — Только этого мне не хватало.

Они лежали на спине прямо на пятидесятиярдовой линии и смотрели в небо, как будто ожидали найти там ответ на незаданный вопрос — сияющие желтые буквы на черном фоне бесконечной вселенной. Тодд на ощупь нашел влажные пальцы Сары и сжал их.

— Я не хочу идти домой, — сказал он. — Я хочу остаться здесь навсегда.

Она не ответила. В этом не было необходимости. Они сказали друг другу все, что хотели, в первые пять минут, а остальные два часа только бесконечно повторяли одно и то же.

— Слава богу, что ты пришла, — добавил Тодд.

Сара перевернулась на бок и посмотрела на него. В ее глазах стояли слезы, а голос охрип от эмоций.

— Я думала, что сойду с ума.

— Я тоже. — Он поднял голову и поцеловал ее в опухшие губы. — Когда я посмотрел на трибуну и увидел тебя…

Он замолчал. Не стоит даже пытаться описать словами все волшебство того момента и то, что она показалась Тодду физическим воплощением его счастья, словно вызванным на трибуну при помощи магического заклинания. Он вздохнул и опять опустил голову на искусственный газон.

— Я не могу так больше, — сказал Тодд. — Я не вынесу еще одну неделю без тебя.

Выражение ее лица едва заметно изменилось, и Тодд вдруг почувствовал тревогу, как будто неожиданно налетевший ветер мгновенно развеял туман и небо стало безжалостно ясным. Как будто все это лето, а может, и вся его жизнь, незаметно сужаясь, подвели его к этому моменту, к слегка расширившимся зрачкам Сары, к ее на мгновение остановившемуся дыханию, к внезапному осознанию того, что они только что пересекли черту, такую большую и яркую, что непонятно, как мог он не заметить ее приближения.

План получился замечательным по свой простоте. Оставив в таких местах, где их обязательно должны найти, записки, объясняющие их отсутствие, Сара и Тодд незаметно выскользнут каждый из своего дома, встретятся на детской площадке у школы Рейнберн и на несколько дней поселятся в каком-нибудь приморском отеле на севере, дав таким образом всем заинтересованным сторонам время для того, чтобы смириться с неизбежным и начать нелегкий процесс адаптации к новым семейным обстоятельствам.

Для беглых любовников, разумеется, этот период адаптации станет и медовым месяцем — преждевременным, с одной стороны, и запоздавшим, с другой, — и праздником единения, а также возможностью в полной мере насладиться плодами своей решительности. Как минимум три дня у них не будет других занятий, кроме еды, сна и любви, при полной свободе от утомительной заботы о детях и бесконечных домашних обязанностей. Эта перспектива казалась такой невероятно прекрасной, что Сара с трудом в нее верила.

Сначала Тодд предложил совершить побег в понедельник, но от этого пришлось отказаться. В понедельник вечером Ричард должен был вернуться из трехдневной командировки в Калифорнию и мог оказаться дома в лучшем случае в полночь. Зато после понедельника никаких помех не предвиделось: у мужа начинался двухнедельный отпуск, а значит, он сможет побыть с Люси столько, сколько Саре понадобится. Поэтому отъезд пришлось отложить на вторник, хотя им обоим и не терпелось как можно скорее покончить с тяжелой частью плана.

Сара провела мучительные выходные наедине с Люси, едва слыша ее бесконечные вопросы (Какой у тебя любимый цвет? А почему изюм называют изюмом?) и экстравагантные требования (Подержи меня вниз головой. А теперь урони на диван). Тем не менее, не видя иного выхода, она послушно отвечала на все вопросы (Голубой и Я не знаю, просто так назвали), а потом хватала Люси за лодыжки, несла в гостиную и там роняла на диван, и повторяла все пять раз подряд без перерыва, и в это время думала только о том, что через два дня она окажется в отеле на берегу моря с мужчиной, которого любит, и станет тогда совсем другим человеком, и будет наконец счастлива.

Невыносимо тяжело было вот так ждать чего-то важного и не иметь возможности что-нибудь делать или с кем-нибудь обсудить все это. Сару одолевали сомнения и беспокойство (он передумает, он никогда ее не бросит!), и ей мучительно хотелось еще раз поговорить с Тоддом, получить подтверждение неизменности его намерений, но он заставил ее пообещать, что она не станет звонить или посылать электронные письма, если в этом не будет крайней необходимости. У него имелись основания подозревать, что вся его корреспонденция отслеживается (к тому же с женой у него был общий электронный адрес). Сара не видела и не слышала его до самого понедельника, когда у бассейна они на расстоянии пятидесяти метров решились только едва обменяться взглядами. Теща сидела рядом с Тоддом, но в тот момент ее отвлекла какая-то проблема с босоножкой.

«Все в силе?» — одними глазами спросила Сара.

«Разумеется», — уверенно кивнул Тодд, но при этом как-то робко улыбнулся. Конечно, он напуган, а как же может быть иначе? Сара тоже боялась. Но все-таки один только взгляд на него привел ее нервы в порядок, и ей наконец перестало казаться, что она вот-вот взорвется и разлетится на миллион маленьких кусочков. Впервые за несколько дней она вспомнила, как надо правильно дышать.

— Я люблю тебя, — прошептала она, но, наверное, Тодд не смог прочитать у нее по губам. Он беспомощно прищурился, будто школьник, который еще не понимает, что ему нужны очки, для того чтобы разглядеть доску. — Ничего, — махнула рукой она. — Увидимся завтра.

Ричард поехал в Сан-Диего не в командировку, как сказал Саре, а на «Праздник на пляже 2001» — ежегодное летнее сборище членов фан-клуба Похотливой Кэй. Это решение далось ему нелегко. Как и в случае с трусиками, он несколько недель боролся с соблазном, говорил себе, что нелепо даже думать об этом, что взрослые люди не вступают в фан-клубы, а если и вступают, то не лгут при этом своим женам и не делают заначку в две тысячи долларов для того, чтобы посетить вечеринку на другом конце страны. А если по дороге туда его самолет попадет в аварию? Что люди прочитают в газетах через несколько дней? «Ричард Пирс погиб на сорок седьмом году жизни при аварии самолета, разбившегося в пустыне Невады. Пирс, ведущий брэн-менеджер компании „Нэймчек Инк“, направлялся на ежегодную встречу членов фан-клуба Похотливой Кэй, виртуального сообщества извращенцев, в которое он незадолго до этого вступил. У покойного остались жена и трехлетняя дочь, а также две взрослые дочери от первого брака».

Но вскоре Ричард понял, что пугать себя или придумывать разумные доводы одинаково бесполезно. Чем меньше времени оставалось до выходных, тем яснее ему становилось, что ничто не удержит его от совершения этого паломничества — ни неприятная необходимость лгать жене, ни серьезные расходы, ни возможность позорного разоблачения. Вероятно, отчасти Ричардом управляла ревность. Ему казалась невыносимой мысль о том, что другие мужчины, смелее и честнее его, станут развлекаться с Кэй, пока он будет сидеть дома и вариться в соку собственной трусости, маскирующейся под добродетель. Имелся и еще один мотив: отчаянная надежда на то, что столь экстремальная мера, очевидно, будет способствовать исцелению. Что именно так он сможет избавиться от своего затянувшегося помешательства на Похотливой Кэй. Что один только вид живой женщины из плоти и крови поможет ему забыть о ее виртуальном двойнике.