— А мне можно?

Мэри-Энн протянула пачку сначала ей, а потом, из вежливости, и Муну. Он помотал головой, но вдруг передумал:

— А, какого черта? Давайте!

Они стояли кружком, молча курили и украдкой поглядывали друг на друга. После каждой второй затяжки Сара протягивала руку назад и тихонько толкала качели, на которых спала Люси.

— Послушай, Ронни, — заговорил Мун после долго молчания.

— Что?

— Прими мои соболезнования. — Кажется, он говорил искренне. — Мне жаль, что все так случилось.

— Спасибо, — откликнулся Макгорви. — Она была хорошей женщиной. И всегда заботилась обо мне.

Мэри-Энн бросила окурок на землю и затоптала его с излишним усердием. Макгорви повернулся к Саре:

— Можно у вас кое-что спросить? Вы только не обижайтесь, но, по-моему, не очень умно торчать здесь с ребенком в темноте.

— Вот именно, — подхватил Мун. — Я тоже удивился.

— Вы хотите знать, что я здесь делала? — уточнила Сара.

Мун и Макгорви кивнули, а Мэри-Энн посмотрела на нее с каким-то странным сочувствием. Сара начала говорить, но вместо слов с губ сорвался неловкий смешок. Разве можно это объяснить? Она здесь, потому что когда-то поцеловала на этом самом месте мужчину и впервые в жизни почувствовала себя счастливой. Она здесь, потому что он предложил ей уехать с ним и она поверила — всего лишь на один чудесный момент поверила, что она — это не она, а какая-то другая, необыкновенная женщина, созданная для счастья, героиня романа с хорошим концом.