Наконец потянулась последняя минута матча. И снова она стала роковой для немцев. Херст забил четвертый мяч, лишив соперников последней, едва теплившейся надежды.

Дав финальный свисток, Динст сразу же бросился за мячом, оцененным в 5000 фунтов стерлингов. Было решено передать его для продажи на аукционе благотворительной организации. Но Динста опередил немецкий игрок Халлер. Прижимая к себе оранжевый кожаный шар, он гигантскими прыжками понесся к раздевалке. Динст во вратарском броске пытался перехватить его. Тщетно. Через минуту Халлер вновь появился на поле, но уже с пустыми руками.

На все вопросы он отвечал:

— Мяча не брал. Ничего не знаю.

Это происшествие прошло мимо внимания зрителей, шумно приветствовавших своих любимцев. С южноамериканским темпераментом отмечали англичане победу своей сборной. Вытирая потные руки о грязные трусы и зеленое сукно королевской ложи, плача от счастья, английские футболисты получили из рук своей королевы золотые медали и статуэтку Нике. За ними, вытирая слезы горечи и досады, позолоченные медали получили спортсмены ФРГ. Затем в ложу поднялись мы, арбитры. Королева Елизавета тепло поблагодарила нас за судейство, вручила каждому копию золотой богини.

Спустившись вниз, мы, не сговариваясь, бросились в судейскую комнату. Кто-то угадал наши волнения — телевизор уже включен. Не говоря ни слова, все трое валимся в низкие удобные кресла. По доброй английской традиции (о, какой она мне показалась в тот летний день доброй!) по телевизору прокручивают пленку с видеозаписью голов и наиболее острых моментов игры. Вот он, злополучный третий мяч. Чертовски медленно — все-таки великая это вещь — техника! — вздымает немецкий вратарь руки, неторопливо, словно пушинка, летит мяч, пробитый Херстом с пушечной силой, медленно набухает за перекладиной тугая нейлоновая сетка.

Гол!

— Sie haben meine Reputation gerattet, Herr Bachramoff, — глухо говорит Динст, подойдя к моему креслу и крепко пожимая мне руку. — Danke schon.

— Он сказал: «Вы спасли мою репутацию, господин Бахрамов. Большое спасибо», — переводит мне Гальба.

И тут меня прорывает:

— Гол! — кричу я. — Верный мяч!

…На следующее утро, перед отлетом, в ближайшем кинотеатре я смотрел цветной фильм о финальном поединке. С экрана напряженно улыбалось мне мое собственное лицо. И я невольно дернул рукой, когда увидел, как я показываю желтым флажком на центр.

Честно говоря, после английского чемпионата хотелось немного отдохнуть, спокойно осмыслить то новое, что он дал как футболу в целом, так и судейству. Кроме того, меня оглушила лавина теплых писем от болельщиков со всех концов страны и из-за рубежа. Было приятно по приезде в Баку узнать, что Указом Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР мне присвоено почетное звание «Заслуженный деятель физической культуры и спорта Азербайджанской ССР». Словом, казалось, наступило самое время вознести себя на судейский Олимп и почивать там на лаврах славы.

Тем неожиданнее было для меня назначение — уже в начале августа — на второстепенные, на мой взгляд, матчи: кубковый — «Авынтул» (Кишинев) — «Спартак» (Москва) и второй лиги — «Судостроитель» (Николаев) — СКА (Львов). Про себя я долго ворчал на наших судейских распорядителей, но скрепя сердце все же поехал.

Игра в Кишиневе сложилась легко. Спартаковцы заметно переигрывали своих соперников, много и настойчиво атаковали. Я не особенно утруждал себя, ограничивая радиус действий центральным кругом. Не удивительно, что порой запаздывал со свистком, не всегда верно определял нарушения. Но никто из футболистов не возражал, не спорил против принятых мною решений. «Вот что значит авторитет, — после одной из своих ошибок подумал я. — В другое время целый митинг бы развели…»

Матч закончился с минимальным перевесом спартаковцев — 1:0, отнюдь не отражавшим истинного соотношения сил. Протестов на судейство ни в перерыве, ни после игры не поступило. Но поблагодарили меня за арбитраж очень вежливо и очень сухо, несмотря на то что я ожидал выражения горячей благодарности — если не от видавших виды москвичей, то хотя бы от кишиневцев.

Это меня обидело. Сославшись на легкое недомогание, я отправился в гостиницу, заново переживая назначения, «не соответствующие» моему нынешнему положению. Поздно вечером в гордом одиночестве я решил пойти поужинать в гостиничный ресторан. Не спеша пересек коридор, вышел на лестничную площадку.

Впереди меня медленно, стуча палкой по ступеням, спускался .пожилой мужчина. Его бережно поддерживал под руку высокий парень в ярко-синем вязаном свитере.

— Ты был сегодня на футболе? — донеслось до меня.

— Да, Александр Васильевич. Конечно.

— Ну и как?

— Что говорить. Скушал «Спартак» наших.

— Нет, я не о том. Судья-то тебе как? Бахрамов, знаменитость?..

— Ничего… Нормально, по-моему.

Старик остановился. В сердцах ударил палкой по ступени.

— «Нормально»! — он презрительно вскинул плечи к седой голове. — Не нормально, а недостойно он судил! Подумаешь, великое одолжение сделал — снизошел до Кишинева. Да я бы за такое судейство… Тьфу! — он двинулся вниз по лестнице.

Я несколько мгновений стоял остолбенев, пока в пролете не скрылась его тучная фигура в мешковатом коричневом костюме. Идти в ресторан мне расхотелось. Я вернулся в номер, как был в одежде бросился на кровать. «А ведь прав старик, — думал я. — На кого я обиделся? На своих друзей? Разве они мне желают зла? А я-то хорош… Сколько людей огорчил ни за что ни про что!»

Приподнявшись на локте, я глянул в зеркало. На меня смотрело утомленное лицо. Глаза чуть припухли. Над верхней губой топорщилась полоска усов.

— Смотри, Тофик, — неожиданно вслух сказал я себе. — Намотай на ус и чтоб такого больше не повторялось!

Через два дня в Николаеве я провел игру совсем иначе. Будто стремясь загладить свою вину за предыдущий матч, я действовал с полной отдачей.

Теперь каждую игру я старался проводить особенно собранно, поддерживая, так сказать, свою английскую марку. Запомнился матч на Кубок СССР в Киеве, где мне довелось впервые как следует наблюдать новую звезду «Динамо» — вратаря Евгения Рудакова. В этом состязании с «Зенитом» украинские футболисты все время владели инициативой. Однако, проигрывая, ленинградцы продолжали по-спортивному энергично вести борьбу, с разных дистанций обстреливая ворота динамовцев. Вратарь киевлян часто вступал в игру, взял несколько очень трудных мячей, проявив и смелость, и не по годам футбольную мудрость. Когда в конце матча Рудакова за несколько минут до финального свистка сменил Банников, зрители проводили молодого вратаря горячими аплодисментами.

«Не удивлюсь, если вскоре увижу его в сборной», — подумал я, ожидая, пока Банников займет свое привычное место в воротах.

А вскоре мне довелось вновь вызвать на поле киевлян. На этот раз в Лужниках, где спартаковцы, накануне разгромленные в столице Украины в матче на Кубок СССР, надеялись взять реванш в игре на первенство страны.

Судить такой поединок, понятно, очень нелегко. Не нужно быть провидцем, чтобы предположить яростный характер предстоящего состязания. Так и случилось. «Спартак» играл с азартом. Киевляне в отдельные моменты выглядели даже несколько растерянно.

Но после перерыва им, видимо, наскучило обороняться. Теперь атаки накатывались то на одни, то на другие ворота. Дважды возникали ситуации, когда защитники команд (в одном случае москвич В. Житкус, в другом — киевлянин Л. Островский) буквально в последнюю секунду предвосхищали мой свисток о взятии ворот.

Опыт, мастерство и, конечно, хладнокровие помогли киевлянам доказать, что они не случайно впереди на всех футбольных фронтах года. Единственный гол Бышовца за 15 минут до конца состязания рассудил соперников.