Однако не следует думать, будто наша героиня, великолепно владея логикой, по-мужски умея облечь свои мысли в чёткие фразы, представляла собой тип сухой, рациональной женщины. Напротив, многие современники отмечали чрезмерную страстность её натуры, несдержанность и, если так позволено будет сказать, даже невоспитанность. Особа, хлопотавшая о заключении брака шведского посланника Эрика Магнуса де Сталя Гольстейна с богатой наследницей швейцарского банкира — девицей Неккер, писала после помолвки молодых королю Густаву III: «Я от души желаю, чтобы Сталь был счастлив, но, по правде сказать, плохо верю в это. Правда, его жена воспитана в правилах чести и добродетели, но она совершенно незнакома со светом и его приличиями, и притом такого высокого мнения о своём уме, что её трудно будет убедить в её недостатках. Она властолюбива и решительна в своих суждениях; она так уверена в себе, как ни одна женщина в её возрасте и положении. Она судит обо всём вкривь и вкось, и хотя ей нельзя отказать в уме, но тем не менее из двадцати пяти высказанных ею суждений разве только одно бывает вполне уместным. Посланник не дерзает делать ей какое бы то ни было замечание из боязни оттолкнуть её от себя на первых порах». Что ж, если супружество господина де Сталя омрачалось бестактностью и неосторожностью его пылкой жены, не придававшей большого значения светским приличиям, то замужество сделало Жермену по-настоящему несчастной.

Обременённый долгами, изрядно потрёпанный светский фат, женившийся ради приданого, Эрик де Сталь во всех отношениях «не дотягивал» до своей второй половины. Поэтические мечты молодой девушки, которые она проповедовала в своих трактатах — о слиянии в супружестве двух жизней в одну — рассыпались в прах. Единственное дитя их союза, Густавина, не дожила и до двух лет. Желая укрыться от разочарований, Жермена с ещё большим рвением предалась литературным занятиям и, по примеру своих родителей, открыла салон, в котором, будто переданные по наследству, собирались бывшие гости её матери. По рассказам современников, молодая хозяйка очаровывала собеседников блестящим красноречием, умением импровизировать и удивительным даром будить мысль. «Если бы я была королевой, — сказала одна из её почитательниц, — я бы заставила её всегда говорить со мной».

Революцию 1789 года де Сталь встретила с энтузиазмом. Оппозиционно настроенный к Людовику XVI салон восторженно приветствовал падение Бастилии. К тому же отец Жермены, которого она по-прежнему боготворила, дважды увольнявшийся королём в отставку, новой властью был призван к государственной деятельности. Жермена поначалу принимала активное участие в революционных событиях, однако неограниченный террор заставил её перейти от «наступления» к «затяжной обороне». Лишь положение жены шведского посланника помогло де Сталь спасти многих своих друзей от гильотины. Однажды Жермена познакомилась с военным министром двора Людовика графом Нарбонном — блестящим кавалером и благородным рыцарем, словом, мужчиной её мечты. Романтическое бегство за границу, в котором деятельное участие принимала де Сталь, придало Нарбонну в её глазах ореол мученика. В конце концов, женщина последовала в Англию, где нашёл пристанище её возлюбленный, и, не очень-то считаясь с мнением света, не стала скрывать тесной дружбы с графом. Отношения с Нарбонном продолжались недолго, вскоре письмо мужа, в котором тот призывал неверную жену к семейному очагу, пробудило Жермену от романтических грёз. Правда, Жермена родила от графа Нарбонна двоих сыновей, которым она предусмотрительно оставила фамилию де Сталь.

Трудно сейчас сказать, как пережил граф потерю возлюбленной, но доподлинно известно, что время исцелило сердечную рану Жермены, и спустя два года они встретились в Париже как добрые знакомые, испытывая лишь лёгкие уколы самолюбия от взаимного равнодушия. Изменение политической ситуации позволило семье де Сталь вернуться во Францию. Первые победы молодого генерала Бонапарта восхищали Жермену. Она писала ему восторженные письма. Де Сталь одна из первых заметила, что Наполеон стремительно шёл к диктатуре, и не посчитала нужным скрывать собственные наблюдения. Свободомыслящая натура писательницы взяла верх над женской увлечённостью. И мстительный Бонапарт никогда не простил ей этого. К Жермене Наполеон испытывал прямо-таки патологическую ненависть!

«Он терпеть не мог знаменитую г-жу де Сталь ещё до того, как разгневался на неё за оппозиционное политическое умонастроение, и возненавидел её за излишний, по его мнению, для женщины политический интерес, за её претензии на эрудицию и глубокомыслие. Беспрекословное повиновение и подчинение его воле — вот то необходимейшее качество, без которого женщина для него не существовала», — писал Е.В. Тарле в своей книге «Наполеон».

Однако нашлись мужчины, которые увидели в ней идеал. В 1794 году Жермена познакомилась с Бенжаменом Констаном, весьма заметным политическим и литературным деятелем того времени. В то время ей было около тридцати. Она не была красавицей; черты лица её были слишком крупными. Главную её прелесть, по отзывам современников, составляли большие чёрные глаза, становившиеся необыкновенно выразительными, когда Жермена воодушевлялась разговором. Своим матово-бронзовым цветом лица, своими глазами она походила на турчанку, о чём, по-видимому, знала, и потому стремилась усилить сходство головным убором, похожим чем-то на восточный тюрбан. Констан же был поразительным красавцем. Своими пронзительными голубыми глазами, своими рассыпавшимися по плечам русыми кудрями и своим фантастическим плащом он представлял тип романтического мужчины, входившего тогда в моду, тем более что меланхолический, пресыщенный, усталый взгляд на окружающее довершал картину скучавшего, несколько демонического юноши, носившего на себе печать пережитой трагедии. На самом деле всё было совсем наоборот — настоящим «дьяволёнком» в их союзе стала Жермена. Волевая, энергичная, властная женщина покорила Констана. В дневнике он написал: «Я никогда не видел лучшей женщины, более грациозной, более преданной, но я не видел также женщины, которая предъявляла бы столь настойчивые требования, сама не замечая этого, которая до такой степени поглощала бы жизнь всех окружающих и которая при всех достоинствах обладала бы более деспотической личностью; все существование другого человека, минуты, часы, годы, должны быть в её распоряжении. И когда она отдаётся своей страсти, происходит катастрофа вроде гроз и землетрясений. Она — избалованное дитя, этим всё сказано»

Что ж, Жермена знала себе цену и не намерена была под кого-то подстраиваться. Конечно, любовь де Сталь и Бенжамена Констана достойна описания в серьёзном психологическом романе, но в жизни любовники немало «попили друг другу крови». Жермена настояла на фактическом разводе с прежним мужем, оставив себе лишь фамилию де Сталь, родила Констану дочку, но страстное чувство, продолжавшееся целое десятилетие, вылилось в результате в бесконечные нервные сцены. Даже когда они расставались, Жермена умудрялась смутить покой Бенжамена письмами. В дневнике Констан специально отмечал редкие дни, не ознаменованные выяснением отношений. Какими же сложными должны быть отношения, чтобы, не имея сил их прекратить, в конце концов воскликнуть: «Боже! Освободи нас друг от друга!».

Вероятно, читатель догадался о финале романа нашей героини. «На таких, как Жермена, не женятся». Действительно, Констан наконец, насытившись страстями, обручился с хорошенькой, простенькой немкой Шарлоттой. И… тотчас же начал скучать по брошенной любовнице. Как истый донжуан, он терзал сердца обеих женщин — талантливой и умнейшей де Сталь и бесцветной, безвестной простушки.

Между тем конфликт Жермены с Наполеоном достиг апогея. В январе 1800 года Констан произнёс речь о рождавшейся тирании. Наполеон пришёл в бешенство, он не без основания считал де Сталь вдохновительницей этой речи. Писательнице было предложено покинуть Париж. В апреле 1800 года она ответила на этот приказ изданием книги «О литературе», в которой Бонапарт увидел прямой выпад против его власти.