Петербуржцы старались помочь страннице чем могли, и при той боязливой почтительной щедрости, что выказывали горожане Ксении, блаженная могла бы сделать солидное состояние, но она, как и положено, ничего себе не оставляла. А когда одежда мужа на ней истлела, переоделась она в наряд, который, вероятно, сама тщательно продумала. Ей предлагали тёплую шубу, добротные башмаки, а она неизменно выбирала красную кофту и зелёную юбку, либо наоборот — зелёную кофту и красную юбку. Неизвестно, сознательно ли Ксения предпочитала эти цвета или они были навеяны свыше, ведь в христианстве красный — цвет крови — есть символ жертвы Христа ради спасения мира; зелёный — цвет надежды.

Скончалась блаженная Ксения в конце XVIII — начале XIX века на 72-м году жизни и была похоронена на Смоленском кладбище, том самом, где она тайно помогала строить церковь. Дело было так: строители приходили утром, а кирпичи для кладки уже сложены на лесах. Проследили, кто делает доброе дело — оказалось маленькая женщина трудится без устали всю ночь. Вот и похоронили Ксению у стен храма в честь Смоленской иконы Божьей матери.

Но слава блаженной не только не угасла с её смертью, а наоборот, стала разноситься по всей стране. Если при жизни к «чужестранке» обращались лишь петербуржцы, то после её кончины потянулись к могиле Ксении со всех концов России. Множились истории чудесных исцелений, счастливого исполнения загаданного и даже разоблачения преступников. В одной семье невеста и её мать отслужили панихиду на могиле Ксении — и, пожалуйста, — словно глаза открылись у незадачливой невесты: будущий муж оказался беглым каторжником, осуждённым за убийство.

Влияние Ксении после её кончины распространилось даже на императорскую семью. Александр III, будучи ещё наследником, заболел тифом. Его жена, пребывая в страшной тревоге, вняла совету кого-то из дворовых (да и кому в такой ситуации только не поверишь) и положила под подушку больного горсть песка с могилы Ксении. Молитва императрицы благополучно исполнилась. Ночью у постели Александра она забылась и почудилась ей женщина в странном наряде. «Твой муж выздоровеет, — молвила она. — Тот ребёнок, которого ты теперь носишь в себе, будет девочка. Назовите её в моё имя Ксенией. И она будет хранить вашу семью от всяких бед». Так и в императорской фамилии появилась крестница блаженной.

Поначалу могила Ксении была земляной, но холм за несколько дней таял, как снежный сугроб — люди растаскивали по горсти земли на свои горести и болезни. Тогда положили поверх могильной насыпи каменную плиту, но и её паломники разнесли по кусочкам. Тогда решили на пожертвования богомольцев возвести каменную часовню над могилой, а надпись на новой плите сделали следующую: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. На сём месте положено тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего, в ранге полковника, Андрея Фёдоровича. Осталась после мужа 26 лет, странствовала 45 лет, а всего жития 71 год, звалась именем Андрей Фёдорович. Кто меня знал — да помянет душу мою для спасения души своей. Аминь».

Вполне светская эпитафия. По-видимому, тот, кто её составлял, не предвидел, какое почитание ожидает вдову полковника в XX веке. В июне 1988 года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, посвящённом тысячелетию Крещения Руси, блаженная Ксения была причислена к лику святых. Причём канонизация произошла впервые после того, как 376 лет назад была прославлена последняя из святых жён Руси — святая София Слуцкая. Так град Петра обрёл свою небесную покровительницу — святую блаженную Ксению Петербургскую. День празднования вновь канонизированной установили — за неимением точной даты рождения Ксении Петровой — 6 февраля, день, отмечаемый христианами всего мира в честь той самой Евсевии, что когда-то решила стать «чужестранкой».

Переворот, к которому долго готовились, произошёл неожиданно. Был арестован один из заговорщиков — Пассек. Рано утром, узнав об этом, императрица спешно покатила в Измайловский полк в сопровождении своего поклонника Алексея Орлова. Давно приготовленные солдаты присягнули Екатерине, целуя её руки, ноги и подол платья. Также принесли присягу и семеновские солдаты. Сенат и Синод беспрекословно согласились подчиняться императрице. Толпы народа на площади вторили войскам и членам государственных учреждений. Между тем наскоро составили краткий манифест, который возвещал, что императрица, по желанию всех верных подданных, вступила на престол, став на защиту православной русской церкви, русской победной славы и внутренних порядков.

Пётр узнал об этом, когда прибыл со свитой на двух кораблях (яхте и галере) к Кронштадту. Но в крепость его не пустили, а прислали извещение, что в России нет больше императора, а есть императрица Екатерина II, и что, если корабли Петра не уйдут с рейда, по ним откроют пушечный огонь. У Петра III оказать сопротивление не хватило духа. Можно было бы плыть за границу и встать во главе довольно большой русской армии, находившейся там, но император скрылся в нижней части корабля и, под рыдания своих придворных дам, отправился назад в свою резиденцию, в Ораниенбаум. Попытка вступить в переговоры с Екатериной тоже не удалась; предложение разделить власть осталось без ответа. Тогда Пётр принуждён был собственноручно подписать присланный ему женой акт якобы «самопроизвольного» отречения от престола. Так 29 июня 1762 года голштинская принцесса Софья-Августа из мелкого княжеского рода получила самую престижную корону Европы — Российскую.

Екатерина выросла в семье прусского генерала, была резвой, шаловливой и даже бедовой девочкой. Родители не отягощали её своим воспитанием. Отец усердно занимался службой, а мать — неуживчивая и непоседливая женщина — время от времени колесила по всей Европе в поисках приключений по агентурным делам Фридриха Великого. Дочь, видимо, только благодарила судьбу за то, что матери часто не бывало дома, ибо в воспитании детей Иоанна-Елизавета придерживалась простейших правил и запросто могла залепить пощёчину. Домашние уроки не прошли даром, наша героиня научилась терпеливо сносить обиды и ждать своего часа.

Своим замужеством Екатерина была обязана императрице Елизавете, которая, не мудрствуя лукаво, решила поискать невесту в недрах собственной семьи. Софья-Августа приходилась по матери троюродной сестрой жениху, и Елизавета считала этот брак своим семейным делом. Однако родственные отношения не принесли при дворе русской императрицы счастья Софье-Августе. Во-первых, отношения с Петром III не сложились. Её семнадцатилетний супруг самозабвенно отдавался игре в солдатиков и мало интересовался женой. В их отношениях поначалу преобладало полное равнодушие: не было даже ненависти, но подлинной тиранкой Екатерины стала её обожаемая тётушка.

Стареющая Елизавета держала племянницу, как дикую птицу в клетке, усматривая, видимо, подсознательно в ней соперницу своей власти. Она не позволяла Екатерине выходить без спросу на прогулку, даже сходить в баню, не разрешала переставлять мебель и иметь чернила и перья. Во дворце за женой наследника следили неотступно, донося Елизавете о каждом шаге Екатерины, подсматривали в замочные скважины и распечатывали её письма родителям. Правда, иногда капризная Елизавета расщедривалась на богатые подарки, но изъявления благосклонности незамедлительно чередовались с грубыми выговорами, грозившими даже побоями. «Не проходило дня, — писала Екатерина, — чтобы меня не бранили и не ябедничали на меня». После одной из таких непристойных сцен она поддалась ужасному порыву: вошедшая к ней горничная застала её с большим ножом в руке, который, к счастью, оказался так туп, что не одолел даже корсета.