От словесных и газетных выступлений Геврокян перешел к делу и запатентовал свое изобретение, названное впоследствии журналистами «машиной смерти». С помощью этого приспособления в виде капельницы можно быстро и безболезненно умерщвлять людей. В аппарате было предусмотрено и специальное устройство для прерывания процедуры в случае, если доброволец неожиданно изменит свое решение.

После долгих препирательств одна из газет все-таки решилась опубликовать объявление Джека Геврокяна примерно такого содержания: «Если вы решили умереть и хотите это сделать безболезненно, я подарю вам легкую смерть».

Первым и последним его пациентом стала 54-летняя Джанет Аткинс, страдавшая неизлечимой болезнью. В своем оборудованном под лабораторию стареньком автобусе Геврокян привел в действие «машину смерти», и последнее, что услышал от Джанет, — это «спасибо». Потом был громкий судебный процесс, конфискация «машины смерти», обещание Геврокяна более не заниматься подобным никогда.

В 1976 г. Верховный суд Калифорнии вынес решение, дающее больным право отказаться от лечения, поддерживающего жизнь. Этому примеру последовали многие другие штаты. Сейчас практика эвтаназии получила в США довольно широкое распространение. Не проводится реанимация, если пациент заблаговременно высказался против нее. Тогда над его кроватью появляется табличка с английского аббревиатурой, означающей: не оживлять (НО). Рассказывают, что знаменитый хирург К. Бернард использовал эвтаназию для облегчения последних минут жизни своей матери. Два года назад закон о праве на «легкую смерть» принят в Китае.

При этом существенно, о какой эвтаназии идет речь. Активная — когда используют средства, ускоряющие наступление смерти (передозировка снотворного, смертельная инъекция по просьбе больного и так далее).

Пассивная — бездействие врача, отказ от борьбы за жизнь пациента. Так вот в США законом признана только вторая форма, активная же юридически запрещена во всех штатах, а в Германии она преследуется в уголовном порядке.

Впрочем, дискуссии не утихают. Религиозные группировки в США поддерживают право на «гуманную смерть». Американская медицинская ассоциация, признавая пассивную эвтаназию, оговаривает ее целым рядом условий. Закон эти условия предусматривает. Волеизъявление пациента, его завещание близким обязательны. Заявление должно быть сделано в состоянии, когда человек «эмоционально и умственно полностью компетентен», и подписано также двумя свидетелями.

В Испании Ассоциация за право умереть достойно основана еще в 1973 г. Датская Ассоциация добровольной эвтаназии действует более десятка лет. Не один год на нескольких языках выходит международный журнал «Эвтаназия».

Как относятся к этому медики? По-разному. Две трети французских врачей одобряют добровольный уход в случае мучительной и неизлечимой болезни. В Голландии эвтаназию официально применяют врачи и не преследуются за это по закону. Но общественность Швеции, Германии, Италии, Бельгии, Англии настроена решительно против эвтаназии. За ее использование предусмотрена мера наказания — смертная казнь.

А как решается проблема эвтаназии в нашей стране? Пока за рубежом ищут непростой выход, наши медицинские этики гордо парят над жизнью, называя эвтаназию не иначе, как преступлением перед гуманизмом («Врачебная этика и медицинская деонтология», автор А А. Грандо, издана в Киеве в 1988 г.). «Оживляя всех, — пишет автор, — мы совмещаем гуманную помощь больному с научным поиском…»

Но время декларативного гуманизма уходит. Наше общество все нагляднее обнажает скрытые раньше язвы, а потому не стоит тратить время на полемику с начетчиками и пустозвонами. Гораздо полезнее прислушаться к серьезным аргументам, выдвигаемым противниками эвтаназии. Наиболее последовательно они сформулированы в письме врача В. Соколова: «Дело в том, что, по сути, эвтаназия есть убийство одного человека другим, медиком. А убийство даже безнадежно больного человека, даже по его собственному желанию и просьбе противоречит самой сущности врача и среднего медработника. Призвание, которому они посвящают жизнь, — борьба со смертью, а не помощь ей.

Если врач, по любым соображениям, способен лишить жизни другого человека — его немедленно нужно лишать диплома, ибо он превратился в свою противоположность, в убийцу. Нельзя также забывать, что врачи тоже люди, а человеку свойственно поддаваться соблазну. Если врач способен убить человека в его интересах, то, получив право убивать законно, почему он не может это делать в своих собственных? Врачу, наделенному правом убивать, рано или поздно люди перестанут доверять свою жизнь. И, таким образом, общество лишится своей медицины.

Именно по этой причине ни одно здравомыслящее, тем более гуманное общество никогда не позволит себе узаконить в своей стране эвтаназию.

Вопрос о безнадежности больного тоже не простой. Строго говоря, к этой категории прежде всего следует отнести всех недомогающих стариков: все они через несколько лет неизбежно умрут. Что, им тоже отказать в лечении?

Убийство гуманным не бывает. Оно всегда убийство. А гуманизм потому и гуманизм, что помогает другому выжить, а не умереть. И общество, если оно хочет быть гуманным, не должно навязывать врачу обязанности, противоречащие сути его деятельности. Под каким бы то ни было благовидным предлогом. Известно, куда очень часто ведут благие намерения».

Окончательно вопрос об эвтаназии еще не решен. Его предстоит решать нам, нашему поколению, если мы действительно хотим считать себя людьми, свободными в выборе образа жизни и образа смерти.

Этот способ самоубийства пытался применить молодой бизнесмен, потерявший веру в справедливость. Об этом сообщила газета «Комсомольская правда» 5 августа 1995 г.

11 утра, 3 августа, четверг. Для обнародования своего «политического завещания» Андрей отпустил 48 часов: «Вот продукты все подъем — тогда и…» Что — и? И рванут четыре гранаты в связке, баллоны с газом. А если очень постараться, то и ближайшая к дому бензоколонка. Автомат у Андрея, по его словам, тоже имеется. Кирпичная пятиэтажка в Кунцеве, где в собственной квартире «забаррикадировался» генеральный директор фирмы «Юлия», конечно, выдюжит. А соседи?

Когда он позвонил в редакцию, эфир походил на предгрозовой ералаш: Андрей говорил по радиотелефону, в трубке короткими автоматными очередями стрекотали помехи, едва-едва удалось разобрать главное… «Моя фамилия Милованов, зовут Андрей Алексеевич. Предприниматель. Пишите адрес и телефон… Я никому больше не доверяю, кроме „Комсомолки“. Некоторых журналистов знаю лично. Например, обозревателя Ольгу Кучкину. Я устал от беспредела. Не вижу другого выхода, как уйти из жизни. Но уйти громко, чтобы долго еще говорили…»

«Хочу говорить с представителями аппарата президента или правительства. Неужели они не видят, что происходит в стране? А ведь я, можно сказать, избиратель номер один. Когда Ельцин был без пяти минут президентом, мы с женой прямо на избирательном участке подарили ему букет цветов. Так почему же я, предприниматель, должен все время с опаской оглядываться по сторонам, ездить с охраной, прятаться за бронированными дверями? Когда-то ко мне с улыбочкой подошел покойный ныне Отари Квантришвили. Ну что, Андрюша, как там мое предприятие? Я удивился: Отари, это МОЕ предприятие! Да, сказал он, но на моей территории. Гони 25 „лимонов“. Вы представляете, два года назад какие это были деньги? Все, устал от коррупции государственных чиновников, беспомощность Омилиции и наглости криминального мира, с которым я не хочу иметь ничего общего. Поговорите с моим заместителем».

14.00. Зам генерального Виктор Иванов, к счастью, оказался в офисе.

— В фирме я с 92-го, но с Андреем знаком давно, по спорту. Наше акционерное общество закрытого типа арендует производственные мощности одного из госпредприятий. Производим и продаем металлические решетки, стройматериалы, крепеж. В заказчиках — Метрострой, все четыре домостроительных комбината Москвы и немало других солидных потребителей. До сих пор работали ритмично, люди довольны, зарплата — целиком и вовремя.