Бездействие окончательно выбивало его из колеи. Единственное, что помогло им в свое время пережить болезнь Мэг, — это активное участие в ее лечении, попытка узнать все о ее болезни. Они хоть что-то предпринимали!

Но что он мог сейчас? Правила игры устанавливала Дженни. Он не имел права голоса, не смел добиваться ее. И Алек придумал собственное правило в этой запутанной игре. Брайан, безусловно, подонок. Но он коллега Алека. Алек не хотел ничего делать за его спиной.

Уйти он уже был не в силах. Надо действовать.

— Я тут прослышал про чудный новый ресторан, — он с удивлением вслушивался в звуки собственного голоса. Это была ложь — по крайней мере, пока… — Хочу пригласить вас с Брайаном отужинать.

Брайану предложение Алека пришлось не по нраву:

— Он не должен приглашать нас. Ты же главный сценарист! И имеешь право делать такие вещи за казенный счет. Лучше мы пригласим его куда-нибудь!

— Но ведь он сделал это первый, — спорила Дженни. — Мы не можем отказать ему только потому, что не сообразили его опередить.

— Ну, тогда давай позовем его домой. Пусть порадуется вкусной домашней пище.

Но Алек явно не перебивался с хлеба на воду. Почему Брайан так расставляет акценты? Неужели это иносказание типа: «Ты не имеешь права принимать приглашение другого мужчины!»?

Или это касается не мужчин вообще, а Алека в частности?

А может, он каким-то непостижимым образом заметил, что Алек Камерон не идет у нее из головы? И мысли о нем преследуют ее неотступно? Что он завладел ее фантазиями? Прежде она всегда была полновластной хозяйкой своих грез, анализировала их и черпала оттуда богатейший материал для сериала. Теперь же в ее мечтах была какая-то дурманящая, пугающая власть — и она подчинялась…

…Я в ловушке, Брайан. Я напугана. Я несчастна. Не хочу думать ни о ком, кроме тебя. Не желаю, чтобы что-то вторгалось в нашу жизнь. Но каждый день я ложусь и встаю с мыслью о его любви… Что же делать? Помоги мне, Брайан».

Или — помоги мне, Алек?..

Джорджианна: Филипп пытается запретить мне видеться с Перегрином. Говорит, что когда Перегрин вернется с континента, я не должна его принимать.

Амелия: Мистер Кортлэнд твой супруг. У него есть на то полное право.

Джорджианна: Все думали, что я смогу разлюбить его. Что малютка и жизнь в деревне излечат меня. Но я все время думаю лишь о нем, мечтаю о нем. В воздухе, которым я дышу, запах его кожи. В стакане воды — вкус его поцелуев. Прикосновение одежды к моему телу — словно касание его ладоней…

Теперь Дженни металась между Алеком и Брайаном. Она считала неправильным отклонить предложение Алека, но Брайан уж слишком возражал. Делать это поводом для ссоры было несерьезно.

Наверное, она бесхарактерная. Но у нее есть обязательства перед Брайаном! Разве помнить о них — не благородно с ее стороны? Разве это не достойно похвалы? Только почему она никак не может отделаться от чувства, будто все время угождает ему, пляшет перед ним на цыпочках? Неужели нельзя сделать так, чтобы он был доволен, но при этом не терять чувства собственного достоинства?

Она очень неохотно спустилась в гримерную Алека. Но все оказалось куда проще, чем она предполагала. К ним домой на ужин? Отлично. Великолепно. Он был откровенно признателен им: «С удовольствием погляжу на ваше гнездышко».

Но на следующий день Дженни снова пришлось идти к нему в гримуборную: «Прости, но Брайан только сейчас вспомнил…» На душе у нее кошки скребли. «Его не будет дома в субботу. Может, перенесем встречу на воскресенье?»

Она не могла отделаться от странного подозрения. Может, Брайан вовсе не случайно вспомнил о своем отъезде. Вдруг он прекрасно все знал, но не спешил раскрыть карты, чтобы ей пришлось дважды заставить Алека менять планы?

Какая отвратительная мысль! Отвратительная и — неотступная …

— Замечательно. Воскресенье мне подходит, — ответил Алек.

— Я понимаю, что вечеринку придется закончить пораньше — в понедельник на работу, — она жаждала объясниться, — но у Брайана какая-то съемка… или выступление где-то на западе, в Неваде — кажется, в Рено, и как раз в субботу. Он вернется только в воскресенье.

— А что он там забыл? Что он будет делать?

Дженни нервно пригладила волосы. Отвечать не хотелось. Сам Алек, как и многие известные актеры, не мелькал на экране в рекламных роликах, ограничиваясь лишь присутствием на заседаниях Совета благотворительности. Это не приносило дохода, но и не являлось кормушкой для антрепренеров. Брайан поступал совершенно иначе.

— Делать рекламу для какой-то торговой компании… На самом деле… — она заговорила быстрее и настойчивее, стараясь выгородить Брайана, — на самом деле он хочет помочь Рите. Это ее первый рекламный ролик, и она мечтала сняться вместе с ним, чтобы он поучил ее кое-чему, ну и…

— Как мило с его стороны.

Леди Варлей: Джорджианна ставит под удар всю свою жизнь. В этом ее большая ошибка. Никогда не следует мучиться тем, что твои решения — или решения, принятые кем-то за тебя — неверны. Что сделано, то сделано. Поверь мне, Амелия. Не надо сожалеть о несбывшемся, иначе твоя жизнь станет невыносимой.

Амелия: Да, тетя. (Этот совет уже запоздал.)

Леди Варлей: Мечты причинят тебе боль, любимое мое дитя. Твое место — рядом с мужем. И это вне обсуждений. Другого не дано. Об ином нельзя и мечтать.

Дженни трудилась в поте лица все выходные — вплоть до воскресного вечера, которого страшилась. Алек придет к ним домой. О чем они будут говорить втроем? Она знает, как поведет себя Брайан. Прежде всего покажет Алеку дом. Он так гордится тем, как удачно тут все переделано под его чутким руководством! Он будет говорить и говорить — почему он предпочел голубой гранит зеленому мрамору… Совсем как Лидгейт. И Алек поймет, что сейчас Брайан больше чем когда-либо похож на герцога, и она поймет, что он понял, и он поймет, что она поняла, что он понял… и так до бесконечности.

Как было бы легко и просто, будь это сценой из сериала! Три героя за столом в комнате. Напряженность и неловкость растут с каждой секундой. Затем сцена прерывается, и зритель чувствует, что надвигается гроза.

Но это не сериал! Сцена не прервется, камера не остановится… И все трое будут томиться целый вечер, лихорадочно выдумывая, что бы такое сказать.

Дженни ждала Брайана к двум, но его все не было. Она продолжала работать. Он предупредил ее, что если самолет будет задерживаться, то к трем часам надо положить рыбу в маринад. Естественно, она позабыла.

Четыре. Что ж, можно еще поработать. Алек придет к пяти. Но она не собирается заканчивать свое занятие. И переодеваться тоже не будет. Стоит ей переодеться и начать прихорашиваться — и она сразу занервничает. Да что там! Алек видит ее почти ежедневно и знает, что она вовсе не дока по части нарядов. Лучше сочинить еще пару эпизодов.

Ровно в пять раздался звонок. Дженни вприпрыжку побежала через холл и кухню, на ходу вытирая вспотевшие ладони о брючки цвета хаки. Прибежала в прихожую. Взялась за дверную ручку, и та показалась ей влажной. Дверь открылась, и она выпустила ручку, все еще ощущая гладкость металла в ладони.

Это, разумеется, был Алек. На нем тоже были брюки цвета хаки и рубашка в красную и белую полоску. Для ноября стояла удивительно теплая погода.

— Ты быстро нас отыскал! — воскликнула она радостно. И очень громко.

— Конечно.

…Почему она сказала «нас»? Разыгрывала замужнюю женщину? «Я все равно что замужем: просьба не беспокоиться»?

— Входи! Входи! — это прозвучало на удивление глупо. Он уже вошел.

В руках у него была бутылка вина.