Слева опять раздается шорох. Не успевают разведчики вздохнуть с облегчением, как шорох вновь прекращается. Судя по всему, у вражеских разведчиков сдают нервы. Владе представляется, как они лежат в каких-нибудь тридцати — сорока шагах и тоже настороженно прислушиваются. Вот немцы опять поползли. Разведчики неотступно следуют за ними, только немного правее, Вскоре немцы останавливаются.

Командир выпускает красную ракету, и сразу с переднего края открывает отсекающий огонь советская артиллерия. Басовито ухают снаряды, глухо рвутся мины. На рассвете немцев окружают и берут в плен.

Уже два дня развивается наступление на Киев. Немцы сопротивляются с таким упорством, что его темпы оказываются не столь высокими, как это предусматривалось первоначальным замыслом. Но вот чехословацкие воины оставляют позади тот район, куда десять дней назад Владя ходил вместе с советскими разведчиками на задание. Позади и минные поля. На одном из таких полей погиб позавчера офицер связи поручик Костя Гибнер.

Еще утром, перед тем как отправиться с донесением командира бригады к командиру 51-го стрелкового корпуса генерал-майору Авдеенко, он обратился к ротному Ланде с просьбой:

— Приготовь сегодня гуляш из конины, лучше из мякоти.

— Когда примерно вы вернетесь, пан поручик?

— А что?

— Чтобы знать, к какому времени гуляш приготовить. Ведь самое главное — чтобы приправа не перестояла.

— Жди часов в шесть…

А к полудню пришло сообщение, что поручик Гибнер подорвался на мине.

Роты занимают исходные рубежи для атаки на направлении главного удара.

Незадолго до этого полковник Свобода наносит на карту разграничительные линии и пять рубежей, которые бригада должна взять с боями в течение дня, чтобы выйти к окраинам Киева. Общая глубина обороны противника позавчера утром составляла примерно четырнадцать километров. Ожидается, что особенно упорно немцы будут сопротивляться на подступах к городу.

— Главнокомандование Советской Армии поддержало меня: мы пойдем в бой на главном направлении, — говорит в заключение Свобода и, хитро прищурившись, поднимает указательный палец. — На главном направлении, — повторяет он. — Ясно?

— Ясно, пан полковник, — слышится в ответ.

Штурмовики из резерва командующего фронтом пролетают над передовой. Это сигнал к наступлению. Теперь вперед, ребята!

Саперы во главе с Вашеком Коваржиком быстро разминируют подходы и спускаются в противотанковый ров. Там они закладывают взрывчатку и подрывают ее — края рва оползают на дно. Несколько взмахов лопатами — и переход почти готов. Атака набирает темп.

Противник отходит к городу. Откуда-то слева доносится стрельба — очевидно, из расположения второго батальона, который заметно отстает.

Один из пехотинцев озабоченно смотрит в ту сторону:

— Пан подпоручик, мы совсем открыты с левого фланга. Как бы немцы нас не обошли с тыла!

— Не бойся, у них сейчас другие заботы, — успокаивает его Владя, а сам невольно оглядывается…

Подпоручик Макс Вебер с капитаном Коллом занимают позицию на небольшой высотке. Местность впереди песчаная, слегка холмистая. Колл прикладывает к глазам бинокль. Макс тем временем проверяет связь с ротами, выясняет обстановку и передает приказы командира. Год назад он был всего лишь десатником и ему во сне не снилось, что он станет офицером, да еще начальником штаба батальона. Но то, что не снилось даже во сне, стало реальностью в возрождающейся чехословацкой армии: Макс Вебер — офицер, притом один из лучших.

Капитан Колл тревожится за роту Павла Марцелли, наступающую на левом фланге первого батальона. Марцелли докладывает, что рота встретила в лесу упорное сопротивление и ее продвижение замедлилось.

Положение складывается довольно серьезное. Так как второй батальон все еще отстает, роте Марцелли приходится прикрывать весь левый фланг.

Макс пытается установить связь со взводом подпоручика Оленича, но ему это не удается. Он и не предполагает, что в эти минуты бойцы выносят из-под огня тело убитого командира. Оленич погиб, увлекая свой взвод в атаку в районе наблюдательной вышки. Говорят, что, умирая, человек успевает окинуть мысленным взором всю свою жизнь. Вряд ли достало для этого времени у учителя из Закарпатья — слишком коротким было то мгновение, когда он упал сраженный очередью вражеского пулемета с возгласом «Вперед!» на устах.

— Фантич, следуй за мной! — приказывает Павел Марцелли таким обыденным тоном, словно приглашает приятеля на футбол, и первым выходит из леса. — Похоже, мин здесь нет, но проверить все же придется, — говорит он, и голос его звучит совсем по-другому — твердо, уверенно. Это и понятно, ведь речь идет о жизни людей.

Едва рота выходит из леса, как погибает четарж Унгер, командир второго взвода Командование взводом принимает на себя светловолосый, всегда взлохмаченный Фантич, когда тело Унгера безжизненно оседает на землю, он успевает заметить «зайчик», блеснувший где-то вдалеке — не иначе как луч солнца скользнул по стеклам оптического прицела винтовки фашистского снайпера. Фантич быстро прицеливается и стреляет. Рука у него твердая — через четверть часа снайпера находят мертвым у дороги, ведущей к окраине города.

Близится вечер. Второй батальон все еще отстает. Бойцам первого батальона приходится сражаться на левом фланге с удвоенной энергией.

Продвижению взвода Фантича препятствует огонь вражеского дзота Отделение Тоника Козака плотнев прижимается к земле, так как пули над головами бойцов посвистывают беспрестанно. Нестерпимо хочется пить, стучит в висках, противно потрескивает сухая трава. Что же делать? Неожиданно Тоника охватывает страх, холодный, проникающий во все поры его смертного тела страх.

— Ва-а-шек?

— Что?

— Ты на месте?

— Да. А ты?

— Я тоже…

Слева мелькают какие-то фигуры. Тонику они кажутся огромными. Раздаются резкие выстрелы из пулемета и крики:

— Чуть правее! Правее, черт бы тебя подрал!

По телу Тоника вдруг разливается тепло. Нет-нет, боли он не чувствует, он чувствует только тепло…

— Ребята, есть пакет? У нас командира ранило…

Рядом появляются какие-то незнакомые парни, пропыленные, с противотанковыми ружьями. Это они заставили замолчать два пулемета и подожгли дот. Но откуда они взялись?

Тоника перевязывает младший лейтенант, совсем молодой, всего на год или на два старше его.

— Закурить есть?

— Найдется, — отвечают сразу несколько голосов. С разных сторон Тонику протягивают свернутые на скорую руку цигарки.

— Ты кто, чех? — спрашивает младший лейтенант.

— Да, чех, — отвечает Тоник и с наслаждением затягивается. — Меня зовут Антон Козак.

— А я — Женя Долматовский.

— Наши танки справа! Ну и здорово! — кричит долговязый пулеметчик, тот, что на гражданке был приказчиком. — Панове, да ведь мы теперь — настоящая армия!

Командир пулеметчиков смотрит на солдата с удивлением:

— Ты что, танков никогда не видел?

— Видел, но то были не такие!

Действительно, в атаку идут чехословацкие танки под командованием подпоручика Тесаржика. Легкие Т-70 и средние Т-34 наступают на левом фланге. Впереди идет командирский танк «Ян Жижка». Водителем в нем ротный Карл Вейвода, сражавшийся на фронтах республиканской Испании. Другой интербригадовец, поручик Франтишек Крал, романтик и оптимист, поддерживает наступление танков огнем противотанковых 76-мм орудий. Танки приближаются к вражеским огневым точкам. Залп — и одна из огневых точек фашистов умолкает навсегда. Метко разят гитлеровскую пехоту пулеметы, установленные на танках.

Подпоручик Иржи Вишек выделен со своим взводом в резерв батальона.

— Привет, Владя! — весело кричит он. — Где твой начальник?

— Где-то со штабом. Хочешь с ним поговорить?

— Успеется. Слушай, ты не знаешь, где Тонда Сохор с ребятами?

— На танках, Ирка. Там все — и Петрас, и Бражина, и Шуманский…