Завершался девятнадцатый век, вырисовывался на горизонте двадцатый. Из сибирского далека он виделся, пожалуй, более ясно и объемно, нежели из российских центров. Борьба за истинно марксистскую рабочую партию вступала в решающий момент. Ульянов и его товарищи с нетерпением ждали освобождения, чтобы включиться в нее. У них уже имелся четкий план организации, разработанный Владимиром Ильичом: создать газету и журнал — и не где-нибудь, а за рубежом, сделав их недосягаемыми для царских ищеек, с их помощью подготовить новый съезд РСДРП — опять же за границей, это убережет его от вероятного разгрома…

С неистовой энергией принялся Ульянов после освобождения за выполнение этого плана. Всего за четыре месяца он побывал в одиннадцати городах Российской империи, в иных по три-четыре раза, разыскал супругов Радченко, Шестерниных, Кншювич, Бабушкина и других товарищей, заручился поддержкой Струве, Потресова, Туган-Барановского, денежной помощью Александры Михайловны Калмыковой, свел много новых знакомств. В июле 1900 года он приехал в Швейцарию — для встречи с руководителями группы «Освобождение труда».

Плеханов отнесся к идее создания газеты и журнала, призывающих к открытой политической борьбе, скептически, высказал немало критических замечаний. И все-таки 11 декабря в Лейпциге вспыхнула долгожданная «Искра». Эпиграфом к ней стали слова, адресованные Пушкину декабристами: «Из искры возгорится пламя!» Газета была подписана «Российской Социал-Демократической Рабочей Партией».

Затем начал выходить журнал «Заря». В № 2–3 за 1901 год Ульянов поместил работу «Гг. „критики“ в аграрном вопросе»,[20] подписав ее очередным своим псевдонимом — Н. Ленин. В ту пору он вряд ли думал, что ставит не просто подпись, а принимает партийное имя — отныне и навсегда.

«Искра» пережила немало острых, порою критических моментов. Кроме Ульянова, в число ее редакторов вошли Плеханов, Аксельрод, Засулич, Потресов и Цедербаум, принявший партийное имя Мартов. Секретарем «Искры» стала Крупская, а легендарными ее агентами — Бабушкин, Кржижановские, Книпович, Баранская-Радченко, Сильвин, Бауман, Лепешинский, брат Степана Ивановича Радченко — Иван, брат Германа Борисовича Красина — Леонид, Дмитрий Ильич и Мария Ильинична Ульяновы и многие другие.

Всего за три года вокруг «Искры», как и предполагал Ульянов, сплотились ведущие социал-демократические союзы, действующие в России и за ее пределами. Это позволило созвать второй — учредительный — съезд РСДРП. Свою работу он начал в Брюсселе в июле 1903 года, закончил в Лондоне — в августе. На него прибыли представители двадцати шести организаций. Сорок три делегата имели пятьдесят один решающий голос, четырнадцать — совещательный. Среди первых — Ульянов-Ленин, Крупская, Плеханов, Аксельрод, Засулич, Книпович, Бауман, Цедербаум-Мартов, Потресов.

Предстояло обсудить ряд важных вопросов, принять Программу и Устав партии, выбрать Центральный Комитет и редакцию Центрального Органа. Еще до начала съезда определилось соотношение сил: «пскровцам», которые составляли подавляющее большинство, противостояли бундовцы с ярко выраженными националистическими сепаратистскими взглядами и сторонники борьбы лишь за улучшение экономического положения рабочих. Десять делегатов занимало позицию колеблющегося центра. Назревала острая борьба.

И она началась. В первые же дни съезда стало ясно, что далеко не все «искровцы» выступают единым фронтом, что твердым марксистским установкам Ульянова противостоит более мягкая, размытая линяя Мартова. Сначала он попытался усложнить процедуру заседаний, затем поддержал, пусть и с оговорками, организационные притязания бундовцев и, наконец, обсуждая устав, предложил считать членом партии всякого, кто признает ее программу и оказывает партии регулярное личное содействие под руководством одной из партийных организаций.

— Но тогда любой демонстрант или стачечник может объявить себя членом партии! — послышался возмущенный выкрик с места.

— Если хотите — да! — ответил Мартов. — И мы должны этому только радоваться!..

Его поддержали бундовцы, экономисты и часть центристов. При голосовании первого параграфа они дала Мартову и его сторонникам перевес. Однако все остальные статьи Устава были приняты в редакции Ленина. Даже Плеханов, у которого наметились серьезные расхождения с Владимиром Ильичей, проголосовал за все параграфы — без исключения…

К концу тридцать седьмого, заключительного, заседания съезд явственно раскололся на большинство и меньшинство. Возникли две фракции — ленинская и мартовская, большевистская и меньшевистская. Это не помешало утверждению РСДРП как партии истинно революционной, пролетарской, резко отличной от тех, что уже действовали в различных странах Европы и тоже именовались социал-демократическими.

Ничего этого Петр Кузьмич Запорожец не знал…

Румынская газета «Социалистическое движение», сообщившая 6 апреля 1897 года о том, что «Великий император избавился от группы молодых борцов за освобождение пролетариата», что «студент Технологического института Петр Запорожец был отправлен на пять лет заключения в Восточную Сибирь» и что «его товарищи, государственный служащий Ульянов, инженеры-механики Кржижановский и Старков… должны будут отправиться в эту „приятную“ страну и прожить там три года», ошиблась в одном: Петр Кузьмич не последовал в Сибирь.

Профессор Корсаков и врачи Бутырской тюрьмы нашли у него прогрессирующую душевную болезнь, вызванную перегрузками в умственной жизни и долгим пребыванием в одиночестве, от которого здоровые натуры нередко страдают сильнее всего. В связи с этим ссылка Запорожцу была отсрочена, а сам он отправлен к родным в Тептиевку Каневского уезда Киевской губернии — под гласный надзор полиции.

Родители жили скудно. Арест Петра тяжело отозвался на их судьбе — их загнали на выселки в развалившуюся хату с крошечным огородом. Места мало. Теснота. Ветхость. Посреди горницы — люлька с грудным младенцем. Это младший брат Петра. Он родился в 1896 году, и, поскольку в письме из Дома предварительного заключения Петр упомянул, что ему нравится имя Антон или Антонина, родители и назвали младшенького Антошей.

Поначалу полицейские мучили Запорожцев частыми и ненужными обысками, потом один из них и вовсе поселился в хате — рядом с люлькой Антоши. Он был прожорлив, невежествен, без конца курил трубку, любой малостью стараясь досадить поднадзорному и его семье.

19 июля 1897 года Владимир Ильич написал матери из Шушенского письмо. Оно кончалось словами: «Ужасно жаль Петра Кузьмича! Я только из твоего письма получил известие о нем!..»

В сентябре того же года — по решению товарищей — к Петру в Тептиевку нелегально выехала Зинаида Павловна Невзорова. Однако неподалеку от хутора бдительные стражи арестовали ее и с проходным свидетельством отправили назад, в Нижний Новгород, где она находилась под гласным надзором полиции.

Известие об этом потрясло Петра, он попытался бежать, и тогда его заключили в Киево-Кирилловскую лечебницу. Семь месяцев томился он там в отделении испытуемых. Его подвергали унизительным процедурам — единственно для того, чтобы узнать, не симулирует ли он.

Запорожец не симулировал. Сознание то покидало его, то возвращалось; периоды упадка чередовались с пробуждением интереса к жизни, и тогда он возвращался мыслями к друзьям, к любимой, пробовал установить с ними связь, но безрезультатно.

29 июня 1898 года его перевели в Винницкую окружную лечебницу, приняв надлежащие меры «к устранению возможности побега».

В ноябре того же года на имя директора лечебницы поступило письмо из Архангельска от инженера-технолога Александра Леонтьевича Малченко. В нем говорилось:

«Милостивый государь!

Обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой сообщить мне о состоянии моего товарища Петра Кузьмича Запорожца, находящегося на излечении во вверенной Вам лечебнице.

По имеющимся у меня сведениям, за достоверность которых я не ручаюсь, Запорожец в настоящее время находится в лучшем, сравнительно с прежним, состоянии и вспоминает своих друзей и знакомых.