Он продолжал неподвижно лежать, глядя широко открытыми глазами на реку. Ждал ли все еще помощи оттуда? По правде сказать, об этом не думал. В мозгу стучала лишь одна мысль: «Жив! Жив, черт возьми!»

Сгущались сумерки. Тарарин перевернулся на спину и посмотрел на Гончарова. «Сапоги сняли. Мародеры!..»

Теперь уже Николай настолько поверил в свое неожиданное спасение, что, забыв о раненой ноге, попытался подняться. Но тут же застонал от резкой боли, опустился на песок. «Что делать? Были бы доски, связал бы плотик и поплыл. А чем связать? Можно разорвать гимнастерку… Это мысль!» Сняв гимнастерку и связав ее концы, он пополз по берегу в поисках сухой травы. Срывал все, что попадалось под руку. Наполнив мешок, Николай занялся больной ногой: на место перелома, ниже колена, наложил толстые стебли бурьяна и туго обмотал их полосками нательной рубахи. Получилась импровизированная шина. Николай брючным ремнем привязал к животу «спасательную подушку» и сполз в воду. Вода быстро просочилась сквозь «шину», нога отозвалась нестерпимой болью. Тарарин закусил от боли губу, на минуту перестал грести. Но потом выругался и со злостью, что было силы стал работать руками, гребя туда, где, как он предполагал, был наш берег. Впрочем, очень скоро обессилел. Течение подхватило его и понесло в сторону от того заветного места, куда Николай стремился всеми своими помыслами. Через какое-то время его прибило к берегу. «Остров!» — догадался сержант, вспомнив, как в ту первую ночь их лодки течением пригнало именно сюда. Из последних сил Тарарин выбрался из воды, упал на песок и потерял сознание.

…Сержант Григорий Шумигай и его товарищи, отошедшие к реке правее, оказались не замеченными гитлеровцами: те были поглощены преследованием группы лейтенанта Гольденберга. Разведчики видели трагическую гибель боевых друзей, которых уже в воде накрыли вражеские снаряды. Шумигай сказал:

— Лучше погибнуть в рукопашной схватке на земле, чем вот так, беспомощным, барахтаться под огнем в воде. Дождемся темноты, а там видно будет, что делать.

С наступлением ночи группу Шумигая разыскал рядовой Головенский, вместе с двумя бойцами доставивший на лодке продукты и боеприпасы. А самое главное — он принес весть о наступлении полка.

— Живем, сябры! — радостно воскликнул Шумигай. — Теперь нас отсюда не выкурит и сам черт! Мы сами гитлерякам подкинем огоньку!

Вскоре группа сержанта Шумигая под покровом ночи выдвинулась вперед и заняла свои прежние позиции. Они ожидали наступления полка, чтобы помочь товарищам, ударив по врагу с тыла.

Сколько времени пролежал Тарарин, он и сам не знал. Но когда очнулся, по звездам определил — скоро рассвет.

«Оставаться здесь дальше, — подумал он, — опасно и бессмысленно: помру с голоду. Выход один: только к своим». Он сполз к реке и жадно припал губами к прохладной воде. Напившись, окунул голову, обдал тело водой и почувствовал, как у него словно прибавилось сил. И Николай поплыл, но не поперек реки, а вверх по течению, наискось. Когда, отдыхая, переставал грести, чувствовал, как сносит обратно. Ночная темень не позволяла определить: приблизился ли он хоть сколько-нибудь к цели. Лишь когда на востоке зарделся рассвет, Тарарин прошептал: «Свои…» И принялся грести из последних сил.

С берега его заметили. Отчалила лодка. Теряя сознание, Тарарин схватился за борт. Пришел он в себя уже на берегу. Вокруг стояли незнакомые бойцы.

На западной стороне реки, за высотами, раздались звуки орудийной канонады.

— Что там? — спросил Тарарин.

— Наши на плацдарме в наступление перешли, — ответил ему офицер.

Николай приподнялся и не сказал — простонал: «Не дождались… Э-эх, не дождались…» Он уронил голову на руки, закрыл лицо. Все его тело содрогалось от беззвучных рыданий.

…Бойцы во главе с сержантом Георгием Тихоновым, атакуя гитлеровцев вслед за самоходками, прорвались навстречу героям, более двух суток удерживавшим крохотный плацдарм. Остановились только на берегу реки. Сняв головные уборы, застыли над телом лейтенанта Гончарова. В скорбном молчании смотрели они на бесстрастные волны реки, поглотившие их боевых друзей, до конца выполнивших свой воинский долг.

На плацдарме разгорелась ожесточенная схватка за каждый метр земли, за каждую высоту. Напряженные бои тянулись дни и ночи.

Господствующая высота с отметкой 160,2 находилась прямо напротив позиций 77-й гвардейской стрелковой дивизии. С нее противник имел возможность просматривать большую часть нашей обороны: опушку леса южнее местечка Боровец, правее — деревню Гурна, а в глубине — деревню Гняздкув и далее — водную гладь Вислы. Днем пройти незамеченным было невозможно: немцы тотчас открывали огонь. Скаты высоты были буквально усеяны огневыми точками, изрезаны траншеями и ходами сообщения, опутаны колючей проволокой, густо заминированы. Словом, крепким орешком была эта высота, и «уживаться» с ней дальше было невозможно.

План был прост: под прикрытием сильного артиллерийского огня батальон атакует высоту с флангов. Рота автоматчиков на броне самоходок с фронта врывается на высоту, уничтожает противника и закрепляется на ней.

Командиру 2-й стрелковой роты 221-го гвардейского стрелкового полка лейтенанту В. С. Уварову высота эта хорошо знакома. Его бойцы атаковали ее, когда в первый раз пытались форсировать реку, и потерпели неудачу: сил одной роты не хватило. Тогда по сигналу ротного первым в атаку поднялся комсорг Коваленко и с возгласом: «Гвардейцы, вперед!» — побежал, увлекая товарищей. Убитого командира взвода заменил сержант Криворучко. Ворвались на высоту. Еще не успели по-настоящему закрепиться, как гитлеровцы превосходящими силами ринулись в контратаку. Высоту пришлось оставить.

Теперь же Уваров уверен в успехе: атакует целый батальон, артиллерия расчищает путь и, кроме того, рядом с его бойцами пойдут самоходки. С командиром батареи САУ Филюшовым они продумали все до мелочей. Парторг гвардии сержант М. А. Говор побеседовал с коммунистами Колчиным, Груздевым и комсоргом Коваленко, поручил им разъяснить бойцам значение высоты с отметкой 160,2. По заданию парторга коммунист Колчин выпустил листовку-молнию о подвиге Коваленко и Криворучко при первой атаке высоты. Уваров и Говор пошли по одрпам от бойца к бойцу, говорили о поставленной перёд Ними задаче, рассказывали о боях на плацдарме, успехах наших войск на других фронтах. С Уваровым отправился Старший лейтенант Дмитрий Филюшов. Он уточнял с командирами стрелковых взводов направление атаки, разъяснял особенности совместных действий самоходчиков и стрелков на данном участке местности. Затем Филющов и парторг самоходной батареи Л. В. Сулаквелидзе побеседовали с экипажами самоходок, провели механиков-водителей по маршрутам выдвижения на исходные позиции для атаки.