Тот утвердительно кивнул головой. Еще бы он не знал этот «околоток», где за два дня даже дырки в заборах изучены. Действительно, первые дома на Луговой стоят на отшибе, потом идет болотистый пустырь, а затем уже начинается собственно улица — целый ряд частных домов.

— Ну, значит, еду я по гравийке, — продолжал Шибков, — колея, скорость с гулькин нос. Только забор проехал — мать честная, баба прямо под колеса мне — прыг! — Он всплеснул руками. — И как я ее не придавил, ума не приложу! Я по тормозам, успел-таки, а она уже дверцу рвет. Я открыл и, извините, обругал ее. Нехорошо, конечно, — потупился он, — но сами посудите, ладно ли это, если из-за нее да в тюрьму! Она ноль внимания на мою ругань, мигом в кабину влезла, вижу я — не в себе, трясется вся. «Чего ты?» — спрашиваю. А она: «Дядечка, ой, увези скорей, мужик за мной гонится, пьяный и с топором!» Ну, думаю, только мне твоего мужика с топором и не хватало. Да ведь и не выбросишь человека, раз такой случай, верно я рассуждаю? — он глянул на внимательно слушавшего Климова. Тот согласно кивнул.

— Вот я и газанул по Луговой. Она молчит, мне тоже неловко расспрашивать. Доехали до Сини, я ей толкую: «Мне через мост надо, а тебе-то куда?» Она вроде бы очнулась, глянула на реку: «Высади меня, я у знакомых укроюсь». Я остановился, она вылезла, спасибо не сказала, бегом вдоль домов к заулочку, есть там такой маленький. Я еще оглянулся. Не увидел никого и поехал себе спокойно. День доработал, а утром рано — в рейс. Вот такая вышла история…

Климов благодарно улыбнулся Шибкову. Уважал он людей, которые от чистого сердца стремились помочь следствию. Вот и этот не раздумывая пришел к ним, надеясь помочь. И помог, конечно.

— Спасибо вам, Михаил Иванович, большое спасибо. Пригодится нам ваш рассказ. А вот о приметах вы мне ничего не сказали. Любые мелочи постарайтесь припомнить.

— Приметы? — тот запустил в редеющий чуб грязную пятерню и смущенно произнес:

— С приметами-то не очень. Шубу вот коричневую искусственную помню хорошо, а больше ничего. Сами понимаете, за рулем я был, дорога грязная, колея, и все это так быстро промелькнуло. Когда она под колеса мне сиганула — я испугался очень, потом зол был, не глянул. Вроде не старая баба и плотная такая. А больше — не помню. Меня уж ребята в гараже ругали, простофилей обзывали.

Водитель огорчен был так искренне, что Климов поспешил его успокоить:

— Михаил Иванович, на нет и суда нет. Спасибо и за то, что рассказали. Сейчас уж темно, — капитан покосился на вечернее небо, — а завтра с утра очень прошу вас к нам, покажете все на месте, договорились?

— Как штык буду, — Шибков взялся за шапку, но Климов остановил его:

— Скажите, а машину свою вы мыли после того?

— Не-е, — опять смутился мужчина, — не-е, не успел я, извините. Я понимаю, чистота технике нужна, но… — начал было оправдываться он и умолк, заметив довольный взгляд Климова.

— Так это же просто замечательно, — сказал розыскник удивленному Шибкову.

Климов понимал: до утра машину осматривать не имело смысла. Скоро стемнеет совеем. В кабине лесовоза могли остаться микрочастицы одежды подозрительной пассажирки, а может быть, и что-то другое. Он вызвал дежурного, поручил загнать машину Шибкова в гаражный бокс, а бокс опечатать.

— Ну, кажется, на сегодня все, — капитан рад был, что день завершился хоть маленькой, но удачей, и направился прямиком в кабинет Николаева, где еще горел свет.

Шибков пришел в отдел слишком рано. Серый рассвет медленно вставал над городком, не предвещая солнца и тепла. Апрель — капризный месяц в Сибири. То яркое солнышко побалует, то откуда ни возьмись дунет совсем зимним холодом, затянутся весенние лужицы узорным ледком, который весело и звонко по утрам разбивают каблуками ребятишки.

Нетерпением время не подгонишь, пришлось подождать.

Климов сам решил выехать с водителем. Много времени это не займет, рассудил он, а прикинуть версию на месте никогда не помешает.

Шибков показал место, где его остановила пассажирка. Точно! Именно здесь и потеряла след Дана — вот она, схема, составленная Богдановым.

Эксперт Ниткин щелкал фотоаппаратом, сердясь на шустрого свидетеля, которому не терпелось быстрее все показать.

— Не беги ты, Шибков, шибко, — ворчал Ниткин. — Техника за тобой не успевает.

Михаил Иванович с удовольствием повторял свой рассказ понятым, Климову и Сергею.

— А здесь вышла она, — свидетель остановился у дома на высоком берегу Сини и указал на проулочек, — а сюда направилась.

Климов подошел к указанному месту — узкому проходу между двумя дворами. Жители Луговой улицы ходили здесь к реке за водой. У проруби зимой, у мостков летом целый клуб порой бывает — все новости соседки обсудят, все неотложные вопросы решат.

Сейчас, в апреле, протаяла тропка, осел снег между заборами, покосились снеговые ступени, вырубленные в высоком крутом откосе на спуске к реке. Климов осторожно прошел по проулочку; боком ставя ноги, двинулся по скользким ступенькам.

Прорубь метрах в пяти от берега. За ночь ее затянуло тоненьким ледочком, как дымкой подернуло. Климов понял сразу, что за водой сюда еще ходят, не боятся. Он внимательно осмотрел речку, испещренную голубеющими тропинками и частыми промоинами. «А ведь можно было по Сини пройти, тем более три дня тому назад, — подумал он и вспомнил, что Николаев предупреждал о необходимости тщательной проверки этой версии. — Прав майор оказался, а мы потеряли на этом два дня. Вон она, Куличкова гора, сразу за Синью, ходу до нее по льду четверть часа. Если туда ушла женщина, то понятно, почему ее не засекли посты — она обогнула их».

— Ну и ну, — вздохнул капитан, поднимаясь на Луговую.

Шибков вывел машину из бокса, обращаясь с ней подчеркнуто осторожно.

Краснощекий Ниткин, еще более порозовев от усердия, приступил к осмотру кабины. Снаружи она была так забрызгана грязью, что эксперт только покачал головой. Что-то даст внутренний осмотр?

Сергей достал из своего объемистого чемодана лупу, осторожно протер ее и медленно стал изучать дверцу.

Климов поморщился. Казалось, что Ниткин играет, а не трудится серьезно.

— Ниткин, — строго сказал розыскник и осекся. Эксперт повернул к нему лицо и прошептал:

— Кажется, нашел, — он указал на бурое пятно, располагавшееся чуть ниже ручки. Не пятно даже, а помарка, мазок бурого цвета.

— Что? — так же тихо спросил капитан.

— Кровь, по-моему.

Эксперт осторожно сделал смыв, запечатал пробирку, надежно уложил ее в гнездышко своего чемодана. Повезло еще раз: на сиденье в нескольких местах обнаружили коричневые шерстинки.

— Вот вам и шуба, — торжествующе сказал Ниткин, пинцетом складывая их в прозрачный пакетик.

Значит, женщина все-таки ушла за Куличкову гору. Нужно срочно проверять деревни в той стороне. Капитан вздохнул — селений там уйма, район огромный.

Старший лейтенант Петухов, которому было поручено допросить продавцов магазина «Ткани», пытался сделать это в день происшествия, но не удалось. Они были до такой степени потрясены случившимся, что, казалось, не понимали задаваемых вопросов. Как сговорившись, плакали да пожимали плечами. Анатолий выяснил только, что о припрятанных деньгах знали все, кроме самой младшей — Юли Слободской, которая была ученицей.

В один голос продавцы заявляли, что никому из родных и знакомых не рассказывали о припрятанных деньгах.

Магазин закрыли на инвентаризацию, и Петухов договорился с женщинами, что на следующий день они явятся к нему в райотдел.

Утром все четверо ожидали его, сидя на стульях в узком коридоре возле кабинета, где размещался Анатолий вместе с двумя своими товарищами из уголовного розыска. Тесный этот кабинетик на первом этаже, с тремя маленькими письменными столами, стоящими почти вплотную друг к другу, доставлял Петухову много хлопот. Ни о каких доверительных беседах с людьми и речи быть не могло, когда все трое оказывались вместе. Рослый плечистый Петухов один создавал тесноту, поэтому приходилось оперативникам постоянно договариваться между собой о праве пользоваться помещением поочередно. Сегодня, само собой разумеется, кабинет принадлежал Петухову.