Несмотря на поздний час, пассажиры с удивлением и улыбками провожали глазами троицу, средний из которых — упитанный коротышка — с трудом переставлял негнущиеся ноги и вопил на весь зал: «Клянусь! По всему Союзу — одиннадцать деток... клянусь, по всему Союзу...»

Ни очерствевшие в колониях Бес и Капа, ни закалённый в бучах Юров не пережили в ту ночь того, что прочувствовал в качестве зрителя Сергей. Покорно он нёс им деньги Юрова, отложив до времени мысль о побеге...

 За окном уже стемнело, а совещание у заместителя начальника РОВД Стецько только началось. Говорил Стецько:

- Чепэ с ранением Клыкова обсудим позже, когда дадут оценку нашей работе в управлении. Со своей стороны, чтобы снять с некото¬рых ненужное самобичевание, — он посмотрел на сидящего в углу Андрея, — скажу, что я лично нарушений УПК и Устава в действиях наших сотрудников не усматриваю. По тем данным, которыми мы рас¬полагали, применения огнестрельного оружия никто, естественно, ожи¬дать не мог! — Стецько сменил тон с официального на обыденный и продолжал, прибегая к лексике, в значительной степени пополненной благодаря многолетнему общению со своей клиентурой.

Закончил он выступление неожиданным вопросом:

- Все слышали о таком виде преступления на Западе, как рэ¬кет? Это вымогательство платы за покровительство, в котором жертва не нуждается. В нашей практике нечто подобное — случай исключительный, небывалый. Однако этот выстрел и показания Ко¬лесова, Юрова и другие сигналы наводят на мысль о существовании преступной группы вымогателей примерно такого типа. Чем эти вы¬могатели отличаются от обыкновенных? А тем, что их жертвы, как правило, имеют нетрудовые доходы. Это расхитители социалистиче¬ской собственности в первую голову, всякие там спекулянты, махина¬торы, контрабандисты, фарцовщики и даже квартирные воры. Вся сложность — в отсутствии информации. Выходит почти по Марксу: лица, имеющие нетрудовые доходы, сами породили своих притесни¬телей! И что самое смешное, эти хищники вынуждены оберегать своих мучителей от внимания милиции пуще глаза своего! Потому, что они все вместе составляют одну цепочку. Значит, нам сейчас нужно через рэкетиров выходить на хищников и сажать всю компанию. А как это сделать, будем думать вместе, вот тут, у меня, каждый вечер! Начнём с Гущина. Что говорит стрелок?

Все повернулись в сторону, где сидели Гущин и Полещук.

- Ну, во-первых, Григорий Геннадьевич меня удивил, применив иностранный термин «рэкет», отсутствующий в нашем праве. Если говорить неофициально, не для протокола, то я согласен с таким определением, ибо группа Яновского применяла насилие, сопряжённое с особой жестокостью. Например, удушение шнуром, подвешивание вниз головой, изуверские побои — били по тем местам, где располо¬жены жизненно важные органы, не оставляя следов... И нам ещё при¬дётся поднять дела о нераскрытых убийствах, самоубийствах и без вести пропавших, чтобы разобраться в них теперь, в свете обнаруже¬ния этих... рэкетиров. Второе. Дело мы передаём прокурору, но и с нас не снимается задача расследования их деятельности, поиска похи¬щенного, пострадавших и, возможно, — жертв. Да, да, не улыбайтесь, здесь и потерпевших придётся вначале разыскивать, а потом привле¬кать, поэтому в «Вестнике» объявление не дашь: «Следователь просит помочь». Теперь о Яновском. Мы собираемся предъявить ему обвине¬ние пока по шести статьям: 1912 — посягательство на жизнь работника милиции, 146 — разбой (Мажуков, Колесов), 144 — кража с проник¬новением в жилище (улицы Амурская, Сипягина), ну и вымогатель¬ство, хранение оружия (и незаконное приобретение), подделка доку¬ментов... Что Яновский говорит? Отвечать отказывается, требует про¬курора. И есть в таком его поведении какой-то скрытый смысл... Пока ещё не разобрался. От выстрела ему не отпереться, и тут он выдвинул такую версию: оружие сбыл ему случайный клиент ночью и он его не рассмотрел. Всё! Сам же выстрел объяснил так: стрелял с перепугу, не знал, что перед ним милиция.

- Ну а зачем оружие приобрёл? Не на охоту же ходить с пистолетом? — спросил кто-то из сидящих в кабинете оперативников.

- Объяснил. Утверждает, что купил для самообороны, был на¬пуган нападением на таксиста. Кстати, нападение действительно име¬ло место, но в то время Яновский напугаться не мог: он находился в колонии. Однако Колесов слышал, как бабка Яновского сообщила, кто к нему пришёл, после чего Яновский приказал Колесову: «Ломись в окно! Милиция!» — что и было зафиксировано в протоколе прямо на месте. При задержании Яновского у него были изъяты ювелирные из¬делия, опознанные владельцами из четырёх квартир. Одна квартира в этом списке падает на Колесова, Яновский только отнял у него «до¬бычу». Остальные кражи будем доказывать. По всей линии железной дороги посланы запросы о розыске и изъятии багажа и посылок, от¬правленных самим Яновским и с помощью Колесова.

- Ну, всё это более или менее ясные вещи. А на что вы нас нацеливаете? — спросил Уфимцев.

- На розыск пресловутого Ивана Ивановича и Беса. Но об этом доложит Полещук. Давай, Андрей Владимирович! — Гущин сел.

- Сейчас мы обсуждаем общую картину для того, чтобы не упу¬стить какого-то момента, имеющего значение для дела. Конкретные задания будут определены Гущиным и Полещуком, — перебил Стецько, — и я говорю это потому, что здесь просматривается причинно-следственная связь: гиены-вымогатели питались, как падалью, резуль¬татами деятельности расхитителей, выражаясь образно! Совершенно ясно, что они не могли вымогать аванс у рабочего или ту трёшку, что из зарплаты он заначил от жены! Поскольку гардеробщик Мажуков и цветочник Потапов говорят о такой назначенной им квоте, как ты¬сяча рублей в месяц, надо искать тех, кто мог себе позволить платить тысячи за спокойствие. Теперь объясню, почему я назвал означенных вымогателей чужеземным термином «рэкетиры», а их промысел — рэкет. Здесь смыкаются две статьи уголовного кодекса — вымогатель¬ство и разбой, поскольку «требование передачи личного имущества граждан» соединяется «с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевших». Слушаем Андрея Владимировича!

- Установлено, что в спортобществе, где до колонии работал Яновский, подвизался по совместительству тренером некий Игнат Степанович, а по документам — Игнаций Штефанович Ковальский,1935 года рождения, украинец, из западных областей. Из окружения Яновского он наиболее подходит по словесному портрету к разыскиваемому Ивану Ивановичу. Этот Ковальский ещё в 1980 году выписан в связи с выездом на постоянное место жительства в Читинскую область. Однако сейчас удалось установить, что он туда не прибыл. Он объявлялся в курортной зоне края, где работал по подложным справ¬кам-разрешениям на совместительство, где его пропиской, к сожале¬нию, никто не поинтересовался. Уволился более двух лет назад. По словам сослуживцев, он проживал на частной квартире в курортной зоне... Вы знаете, на сколько десятков километров протянулась курзона в Приморье...

Фотографию свою сей совместитель нигде не оставил. Ищут в архивах спорткомитета, но пока с большой долей уверенности можно предположить, что и тренер Игнат Степанович, и физрук Игнаций Штефанович, и председатель старательской артели по добыче зо¬лота Иван Иванович — одно лицо. Ищем. Считаю, что уже сейчас необходимо подключить наш ОБХСС, пускай проследят след наших «reроев» по своим делам завершённым, текущим и будущим. У меня пока всё...

- Вы не сказали ничего по Бесу, Что имеете? — напомнил Стецько.

- Имеем сообщника Капустина, пострадавшего Юрова и свидетеля Колесова. Юров и Колесов дали его словесный портрет. Ищем. А вот Капустин... играет роль «безвинно оклеветанного», как он себя окрестил, и на очных ставках здорово изображает

такового. Артист да и только! — ответил Гущин.- Что ж! Давайте уточним планы на завтра. Задержание Ковальского, как мне кажется, теневого лидера, будем считать задачей номер один. Кстати, «Иван» в уголовном мире означает — главарь, а «Иван Иванович», как это ни странно, применительно к данному случаю, — прокурор! Что он хотел своей кличкой сказать?..