Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Ты, наверное, думаешь про себя: «Что же надо от меня этому старику?» — вдруг по-отцовски тепло сказал Нусрат, когда Чолпан, зайдя в очередной раз в беседку, не поднимая глаз, убрала посуду и поставила новый чайник со свежим чаем. — А я давно ждал случая встретиться с тобой и рад, что он, наконец, пришел…

Джигит удивленно посмотрел на старика.

— Но прежде чем сказать, что хотел, я намерен задать тебе один вопрос о тебе самом…

Джигит расправил плечи и вопросительно взглянул на старика, словно молчаливо согласился: «Спрашивайте…»

— Хорошо ли ты знаешь своих предков?

Джигит никак не ожидал этого вопроса. Старик сказал: «О тебе самом», — парень и думал, что его спросят, женат ли он или имеет ли невесту и еще что-нибудь вроде этого. Тут бы он ответил быстро. А старик задал ему вопрос, над которым он никогда не задумывался всерьез, но парень все же не растерялся и переспросил:

— Вы имеете в виду моего отца и деда, так?

— Да-да, и прадеда, и прапрадеда, всех своих предков, которых ты помнишь…

Джигит смог насчитать предков лишь до четвертого колена и замолк в некоторой растерянности, что ему вовсе не было свойственно, — он не ведал поражений ни в борьбе, ни в скачках, ни в словесных спорах. Но сейчас джигит чувствовал смущение, чего с ним давно уже не бывало. Он опустил голову, словно признавая, что этот старый и слабый человек победил его.

— Плохо, сынок, — недовольно покачал головой дед Нусрат, — мужчина должен уметь назвать своих предков по крайней мере до седьмого колена… Самое главное в жизни — знать, кто ты есть на этом свете, где твои корни. Если же ты не знаешь этого, то не знаешь прошлого своего племени, всего своего народа, а поэтому ты не будешь знать, ради кого и как нужно жить, — так и проведешь всю жизнь в темноте, как слепой!..

«Не будешь знать, ради кого нужно жить», — повторил про себя джигит, а потом нетерпеливо посмотрел на старика, словно просил: «Продолжай же».

— А таким кайсарам, как ты, это знание просто необходимо. Ведь сила в ваших руках, и эту силу надо направлять в нужное русло. Не зная родного народа, его прошлого, можно зазря растратить ее. Не будешь понимать, кого защищать на этой земле, с кем биться, с кем идти рука об руку. Нужно помнить своих предков, чтобы продолжать их дело. А ведь ты — потомок известных в народе людей, внук прославившегося своими доблестными делами моего друга…

— Что?.. — джигит вскочил с места.

— Ты — вылитый Сетивалди в молодости. Глядя на тебя, я вижу перед собой моего друга Сетивалди.

Старик Нусрат задумался, то ли он собирался с мыслями, то ли воспоминания, всколыхнувшие его душу, на время заслонили перед ним все другое.

А джигит сидел, сгорая от нетерпения, — ему поскорее хотелось услышать рассказ о деде, о его смелости, о его подвигах, его жизни, характере, семье.

— Твоего деда Сетивалди не зря называли в народе — мерген[4] продолжал после раздумья Нусрат. — В дни Илийского газавата мы с твоим дедом были в рядах повстанцев. Ему тогда было двадцать, а мне семнадцать только исполнилось. Бывали в жарких схватках, где настоящий джигит мог показать себя, а трусы погибали или бежали. Сетивалди был близок к Садыр-палвану и в битвах при Суйдуне, Куре и Баяндае прославился как храбрый и отважный боец и исключительно меткий стрелок.

Не раз видевший его в бою эмир-лашкар[5] Абдура-сулбек представил его к званию юзбаши[6] и поставил командовать конным отрядом. А в народе его звали то Сетивалди-мерген, то Сетивалди-палван, и оба этих имени подходили ему, он заслужил их своими подвигами.

С первого же момента встречи джигит проникся к старому Нусрату искренним уважением — доброта, ум, прямодушие в человеке сразу бросаются в глаза. А теперь, узнав, что старик был боевым другом его деда, парень еще больше потянулся к нему. «Счастливая встреча!» — повторял он про себя. И этот вызывавший к себе любовь и уважение пожилой человек был дедом такой прекрасной девушки!.. О, Чолпан, Чолпан!..

Вдруг взволнованные мысли юноши прервал звук резкого хлопка. Похоже, что где-то недалеко что-то разорвалось. Джигит вскочил, недоуменно взглянув на старика.

— Дыня, — успокоил его с улыбкой старик. — Дыня сорта савза-назук. Эти дыни так взрываются, когда переспеют. Мне правится этот звук — словно в барабан кто-то ударил…

Вошла Чолпан. В руках она держала пару дынь сорта савза-назук.

— Ах ты моя умница, радость моя!.. Я только собирался тебя позвать и попросить принести пару дынь, а ты и сама догадалась. Давай их сюда, одну гостю, другую мне… Ты знаешь, их даже резать ножом нет нужды, так они еще вкуснее. — Нусрат вонзил зубы в тонкую кожуру на месте разрыва, откуда выглядывала сочная оранжевая плоть дыни.

Гость последовал его примеру, краешком глаза взглянув на девушку. Она с улыбкой наблюдала за ним. Встретившись с его взглядом, Чолпан смутилась и быстро выскользнула из беседки. Но улыбка на ее лице, напоминавшая прекрасный раскрывшийся цветок, продолжала сиять перед глазами джигита.

— Я хотел тебе напомнить, что твои предки были замечательными людьми, их знал весь родной край, — продолжил свой рассказ Нусрат. — Ты слышал о геройстве самого старшего твоего деда в седьмом поколении Османа?

И снова ничего не смог ответить джигит, снова смущенно опустил голову. «Никогда я раньше не испытывал такого стыда». Если бы ему довелось учиться! Да когда ему было учиться? Все, что он знал, так это несколько аятов из Корана — перенял от отца… А порога школы он никогда не переступал. Если бы учился, то знал бы хорошо и историю своего рода, и историю своего народа. Может быть, не хуже этого старика, ведь умом его аллах не обделил.

— Ну так слушай, — сказал Нусрат, — было это почти два века назад, когда маньчжурские войска под началом Жаухай-жанжуна вторглись на наши земли. И в битве с врагами особую доблесть проявил твой предок Осман. При защите столицы нашего государства Яркенда, в жарких схватках при Карасу, Тонгузлуке он громил жаухайских чериков[7] и заставил их отступить, был в числе самых отважных и удалых воинов. За мужество в сражениях он был поставлен на пост пансата — пятисотника.

— Вот как?! — Гордость за далеких мужественных предков, страстное желание не опозорить их славного имени, стать достойным продолжателем их доблестных дел огнем заиграли в темных глазах джигита.

— К сожалению, победа ушла от нас, — тяжело вздохнул Нусрат, — потом началась эта вражда между уйгурами с Белых гор и уйгурами с Черных гор, которая разъединила наш народ на два лагеря. Чему же удивляться, что мы потерпели сокрушительное поражение. И в числе главных жертв этой войны оказались и хотанские каракашлики, которых возглавлял твой пращур Осман…

— Так значит, наши предки — выходцы из Хотана?

— Да, из Хотана… Кстати, Садыр-палван тоже был хотанский, из селения Гума.

— Правда?!

Узнав о том, что он земляк великого Садыра-палвана, джигит еще больше приосанился.

— Те каракашлики, что остались после побоища в живых, перебрались сюда к слиянию трех рек, на южный склон Аврала и назвали его Каш-Карабаг. После этого и река, что прежде называлась Нилка, получила имя Каш.

— Спасибо, дедушка, — джигит с особым чувством произнес слово «дедушка» — так он обратился бы к своему родному деду, — если бы ты мне не рассказал обо всем этом, я так и не узнал бы, наверное, истории своего рода, так и ходил бы, не ведая, кто я и откуда.

— А ты думаешь, мало таких? — Нусрат задумался и опять тяжело вздохнул. — И все наши невзгоды как раз от этого и идут, что мы не знаем, откуда мы, кто мы… Ну так вот, начнем с Османа, его сыном был Ислам, от него — Бавдун, от Бавдуна — Худаберди, от Худаберди — Сетивалди, от Сетивалди — Маметбаки, а от Маметбаки — ты, Абдулгани, — вот твои семь колен!

вернуться

4

Мерген — меткий стрелок.

вернуться

5

Эмир-лашкар — командующий войсками.

вернуться

6

Юзбаши — сотник.

вернуться

7

Черик — солдат, боец.

3
{"b":"242926","o":1}