Михаил Анатольевич видел, что капитан, так же как и он, соотносит слова «божьего одуванчика» с действительностью и никак не может соотнести.

— Нина Ивановна, — вмешался в процесс Смолянинов, — а кто над вами ходит?

— Мужчина ходит, — без обиняков ответила хозяйка, глядя перед собой в окно и как бы игнорируя присутствующих. — То кругами — в одну сторону, в другую, то остановится и стоит, ждет чего-то или слушает, потом быстро-быстро, почти бегом туда-сюда носится. Иногда на месте топчется. А мне ни сна ни отдыха. В моем возрасте — в этом году семьдесят восемь стукнуло — ночь, другую не поспишь, вот тебе и сердце прихватило, и гипертония о себе напомнила.

Завадский открыл рот, предполагая перебить старушку, но как открыл, так и закрыл. От удивления.

— А теперь этот мужчина по веревке вниз стал лазить. Представляете? Я в наш ЖЭК — или как его там? — ну не важно, — обращалась. К главному инженеру ходила на прием. Требую: проверьте чердак, у вас там черт-те что делается. А он мне: все схвачено, все под контролем. Участковый, говорит, ходил, старший по дому ходил, еще кто-то там ходил, общественность проверяла, замок повесили. А мне от этого легче?

Смолянинов посмотрел на потолок. Весь в трещинах, словно в лучиках, разбегающихся по побелке. Перекрытия деревянные, определил Михаил Анатольевич, как у него в доме. Сколько трещины ни замазывай, сколько ни бели, а потолок все равно идеально смотреться не будет. Хорошо Женечка придумала: обклеить тональными обоями, — ни трещин теперь, ни хлопот. Они тоже на последнем этаже живут, и тоже все слышно. Только у них — голуби воркуют. Ему нравится.

— Когда мужчина первый раз по веревке спускался? — спросил он.

— А когда этого убили, — ткнула пальцем в пол старушка.

— Днем?

— Ночью.

— Ночью — до убийства или после?

— После.

Оперативник и следователь переглянулись.

— Нина Ивановна, ночью после убийства Мокрухтина по веревке с крыши спускались спасатели, — объяснил Смолянинов.

— Три ночи подряд?

— Вы точно это помните? — насторожился Завадский и выжидательно посмотрел на старушку.

— Я еще в своем уме, молодой человек. Прямо перед моим окном лезли. Я на балкон не выходила, с кровати все видела.

— А как вы, Нина Ивановна, могли видеть, если к окну не подходили?

— А я шторы не закрываю.

— Почему?

— Взошло солнышко — я встаю, садится — я ложусь.

— Когда последний раз лазили?

— Сегодня ночью.

Завадский вскочил со стула будто ужаленный и бросился из квартиры. За ним Смолянинов. Старушка как сидела на стуле, так и осталась сидеть, довольная произведенным эффектом.

Вскрыли опечатанную квартиру Мокрухтина. Прямо от дверей как бы вымытая дорожка идет; похоже, вытирали там, где ходили, и такое впечатление, совсем недавно. Неужели ночью?

— Экспертов вызывай! — сказал капитану Смолянинов. — А я в диспетчерскую за ключами от чердака. Действительно ведь чертовщина какая-то!

Диспетчерская располагалась в том же доме, где и ДЭЗ, следователь заглянул и туда. Главного инженера на месте не оказалось, но начальник старушку помнил, она донимала и его.

— Привидение на чердаке появилось, сказала Нина Ивановна. Она его не видела, но слышит каждую ночь. И потребовала от нас решительных действий. Но извините, отвечаю я ей, у меня жилищная контора, а не школа черной и белой магии. Как я буду бороться с привидениями? Инспекторы, бухгалтеры, уборщицы, дворники никакого представления о спиритизме не имеют. Мне она показалась ненормальной, — заключил начальник ДЭЗа.

Следователь изучающе глядел на сидящего перед ним мужчину. Потом как бы встрепенулся. Если говорить по правде, то поначалу она тоже показалась ему ненормальной. Не то чтобы ненормальной… Он работал следователем столько лет, что успел насмотреться на психов любых мастей. Нет, она не псих. Если только старческий маразм? Но при чем здесь маразм, если полы вымыты! Вот у него мать, Антонина Васильевна, вот та точно маразмирует. Как-то звонит ему в прокуратуру и говорит: приезжай скорей — замок вывалился, в двери дырка, кто-то в нее заглядывает. Приехал. Замок на месте, дверь на месте, мать на месте. Где замок вывалился? Вот! — показывает на дверь. Сын у нее на глазах пробует винты, которыми замок крепится. Сидят намертво. Тебе кто-нибудь его чинил до меня? Нет, отвечает. Вот это маразм! А Нина Ивановна вполне нормальная.

Принесли ключи от чердака.

— Спасибо.

— Вы не думайте, — оправдывался начальник, — чердак мы проверяли. Никаких привидений.

— Я не сомневаюсь, — кивнул следователь и вышел из кабинета.

Открывая решетку, Михаил Анатольевич хотел увидеть привидение. Не смейтесь! Да таких вещей не бывает на свете, надеяться не на что — ведь он же взрослый человек! Полтергейст, духи, привидения — глупости какие-то! Но в его положении — уж лучше привидения, чем мужчины, лазающие по веревке каждую ночь и моющие после себя полы дорожкой.

На чердаке пылищ-щ-ща! И вонь! Запах затхлый. Помет. Шорохи. Мыши бегают, вороны недовольны, голуби стали вылетать, хлопая крыльями, в небольшое чердачное окно.

— Михаил Анатольевич, вы где? — Деревянная крышка в полу приподнялась, и под ней появилась голова капитана Завадского.

— Лезьте сюда, — отозвался следователь.

Луч фонаря выхватывал перекрестья деревянных балок, паутину, мелькавшую птицу. Завадский то и дело нагибался, проходя под нависшим бревном, осторожно ступая, высоко поднимал ноги, чтобы не вляпаться во что-нибудь. Луч вниз, под ноги; луч вверх, над головой.

Желтое пятнышко уперлось в ботинки следователя.

— Смотрите!

Завадский осторожно присел на корточки рядом с Михаилом.

На досках отчетливо виднелись небольшие углубления. Словно человек, носивший обувь с металлическими набойками, долго топтался на этом месте. Или Долбил его. Зачем?

— Мы как раз над квартирой Нины Ивановны, — сказал следователь. — Что скажете?

— На мужчину-то и не похоже. Скорее женщина. Туфли на каблуках. Металлические набойки.

— Вот это и Непонятно. Я еле-еле здесь пробрался, вы тоже, а женщина на каблуках туда-сюда разгуливала. К чему бы? Потом, спускался по веревке мужчина. Пошли на крышу.

А крыша-то покатая! Жестяная. Жесть, солнцем нагретая. Ботинки скользят. Того гляди вниз свалишься! Первым встал на четвереньки оперативник. Следователь посмотрел на него и согласился — так надежнее будет. Цепляясь за что придется, задним ходом, мужчины съехали к самому краю, уперлись ногами в водосточный желоб и замерли. Головой крутят. Внизу уже зеваки успели собраться. О том, что в этом доме давеча мужика убили, все знали. Плохие вести разносятся быстро. У злополучного подъезда какой день подряд любители выпить кучкуются. А тут — менты по крыше лазают. Вдруг кто сорвется? Будет кого помянуть.

— Чего ищут-то? — поинтересовался у группы собравшихся «на троих» плюгавый старикашка с помятым и сизым от пьянки лицом.

— На чердаке труп, кажись, нашли.

— Так труп-то в квартире был.

— Эт-та другой.

— А я ведь Огарка-то дня три как не вижу.

Четверо мужиков всполошились.

— Не появлялся вчера, — согласился один.

— Вчера! Он и третьего дня пропустил, — поддержал его второй.

— И лазают в аккурат с его стороны, — заключил плюгавый дед.

А четвертый гаркнул:

— Рекламная пауза!

Все вновь задрали головы.

Завадский что-то углядел и пытался переместиться к тому месту, что над окном квартиры Нины Ивановны.

— Слева от меня, — сказал он следователю, — вмятина. Желобок погнут. Что-то висело, и тяжелое. Я поднимаюсь. А вы сюда тихонько двигайтесь. — И начал карабкаться к трубе, за которую вполне мог цепляться страховочный трос.

Приблизившись к вмятине, Михаил тоже не усомнился, что здесь спускались с крыши.

— Тут интересней, — подал голос капитан и вытянул вниз ногу.

Следователь сразу сообразил, что хвататься надо именно за нее. Схватил и подумал, что работа следователя прокуратуры все же намного спокойнее работы оперативников. Но раз напросился — не ной! Подтянулся.