— Рунджиа был святой человек, и, быть может, настанет день, когда его друзья и ученики захотят поклониться его останкам. Мы его сожжем. Это единственные достойные его похороны.

День занимался, и дикие обитатели джунглей исчезли при появлении его.

— Пора в путь, — сказал шикари.

И с ловкостью, которой завидовал Том, Баль-Нарин приподнял заснувшую молодую девушку и положил на носилки, не разбудив ее.

Кит, проснувшись, говорил, что он сам может идти, хотя казалось, что его маленькие ножки были очень слабы. Тогда Баль-Нарин поджег шалаш, и они удалились, осторожно неся носилки.

— Грэс не спала со времени смерти Рунджиа, — сказал Кит, сидя на плече шикари и уцепившись за его голову.

— Сколько прошло времени, мой маленький саиб?

— Не знаю… Большие птицы сильно напугали нас. Грэс зажгла головешки. Я не мог отогнать сон. А она… она все время не спала. Теперь крепко заснула. Скажите, что она после выздоровеет?

— Выздоровеет? Как так?

— Она сделалась такая странная. Будто ее мысли постоянно где-то далеко. С нею не было этого вначале, когда с нами был злой человек… Но не надо говорить об этом! Я обещал!

— Нет, — сказал Том, — когда она проснется, то все расскажет.

Они не могли двигаться быстро. Наконец после трехчасового пути, прерываемого многочисленными остановками для отдыха раджи, мало привыкшего носить тяжести, путники нашли «тропу разбойников» и увидали стоянку. С самого утра там царило беспокойство, но как только один погонщик-китаец, отправленный на розыски, прибежал с радостной вестью, что раджа и Баль-Нарин идут с носилками, всякий знал, что ему делать. Прежде чем Грэс, положенная посреди стоянки, успела открыть глаза, ей уже приготовили такую же уютную палатку, как та, из которой она бежала в Ноугонге во время восстания.

Так как место, на котором они находились, было сравнительно здоровым, то было решено остаться здесь до следующего вечера. При восходе луны Грэс и Кит выедут в повозке и через два или три дня достигнут дороги Магараджи, где Том надеялся найти Хусани. Покончив со всем этим, раджа и его проводник легли отдохнуть. Великая тишина царила в джунглях. Все, исключая нескольких часовых, спали в лагере.

В это время Грэс медленно приходила в себя. Открыв глаза, она заметила чистые занавески, изящную мебель, драпировки, вазы с чистой водой и мало-помалу поняла, что двери жизни вновь отворяются перед ней. Воображение ее было еще настолько слабо, что она не могла перенестись мыслью в прошедшее; ее окружают друзья; через несколько дней она, с Божьей помощью, увидит мать и сестер; она может возвратить родителям их маленького Кита, спасенного ею! Но постепенно события последних недель стали воскресать в ее памяти. Вот она видит себя на пути к Непалу, где они встречают доброго Рунджиа, пустынника, который спасает их от толпы бунтовщиков-индусов и обещает проводить и отдать под покровительство Джунг-Багадура, друга англичан. Вот они уже проехали равнины и вступили в великие леса Тераи, как вдруг их повозка сломалась, буйволы заболели и они узнали, что по дороге бродит шайка беглых сипаев-разбойников. Покинув этот путь, они поспешно проходят пешком через джунгли и достигают селения асвалиев. Едва они вышли из деревни, как Кита сразила лихорадка. Тут Рунджиа вспомнил о просеке в лесу, куда он когда-то ходил на поклонение святому брамину, поселившемуся здесь, чтобы уединением и размышлением приготовить себя к вечному покою. Брамин, вероятно, уже умер, но хижина — предмет уважения для диких племен джунглей — еще стоит и сможет служить временным убежищем. Когда они добрались до этой хижины, Киту стало лучше, но Рунджиа был на пороге смерти. Грэс ухаживала за ним, как дочь. На третий день он умер, и тогда началась геройская борьба девушки и хищных птиц, которые хотели отнять у нее труп.

Ни она, ни Кит не могли сказать, сколько времени продолжалась ужасная осада. Вначале у них была вода, был рис и хворост для огня… Потом не стало ничего. Грэс не смела выйти из хижины за водой или какой-нибудь веткой… Она помнила свирепый и решительный вид трех гигантских коршунов, помнила выстрел шикари… затем — ничего больше.

Умственное усилие утомило девушку, и она снова забылась. Когда Грэс проснулась, день клонился к вечеру и весь лагерь был на ногах. Молодая англичанка чувствовала себя крепче, воспоминания яснее всплывали в памяти. Вдруг, как молния среди глубокой ночи, перед ней блеснула картина прошедшего.

…Маленькая комната со стенами из глины, роскошно меблированная. Посередине — англичанка, одетая в восточный костюм, прекрасная, как сновидение. Перед этой женщиной стоит другая — она сама, Грэс, в цепях, с лицом, запачканным грязью, в лохмотьях. Красавица смеется, детски радуясь: «Милая Грэс! Это ужасно! На что вы похожи! Где же ваш раджа?.. Опять вы молчите, упрямица! Но я возвращу вам свободу… сейчас. Том в крепости и надеется найти вас. Вот будет смешно! Друг вашего отца, один из его любимых субадхаров, берет на себя смелость проводить вас до английских линий».

Снова перед Грэс это жестокое лицо, эта зловещая улыбка… Дальше она не смеет вспоминать. Она знает, что есть еще что-то ужасное, но и этого уже достаточно… Она помнит только крик своего сердца, эту постоянную непоколебимую уверенность, служившую ей поддержкой в минуты крайнего унижения во всех ее испытаниях: «Том ищет нас! Том найдет нас!»

И Том действительно отыскал их в джунглях! Он вышел победителем из этой ужасной борьбы.

Ее взгляд упал на зеркало. Неужели это она, Грэс? Нет, это только тень, сон! А эта женщина с растерянным лицом, с растрепанными волосами — действительность! Она встала, качаясь, готовая упасть, но твердо решив не уступать усталости, прежде чем не смоет следов дней испытания и не наденет белого с голубым платья, которое предусмотрительный Гамбие-Синг захватил с собой. Потом она снова взглянула в зеркало и отшатнулась, так как в глубине своих глаз, под полузакрытыми веками, она видела выражение неизгладимого ужаса — что-то такое, чего не было в прежней Грэс. Между тем она чувствовала себя счастливее и спокойнее и была готова принять своего избавителя.

Первое лицо, которое увидала Грэс, был Кит.

— Какая ты хорошенькая, Грэс! А меня одел Билли… Билли-шикари, который убил птиц. Том — знатный человек, как Дост-Али-Хан, только еще знатнее… Я обещал сказать ему, когда ты проснешься.

Он убежал, и почти вслед за ним Том приподнял полог палатки.

— Войдите! Войдите! — сказала Грэс, приподнимаясь. — Мне нужно видеть вас и поблагодарить.

— Последнего-то и не надо! — отвечал молодой человек, стараясь казаться спокойным. — Хорошо ли вам? Мои люди сделали все, что было возможно. Мне хотелось бы привезти с собой вашу матушку или одну из ваших сестер, но путь был слишком труден.

— Бедная мама! — с вздохом проговорила Грэс. — Чего бы я ни дала, чтобы увидать ее!

Девушка закрыла лицо руками, и слезы градом потекли по бледным щекам.

Через некоторое время раджа повел ее к столу среди ряда служителей, преклонявшихся до земли. Недавняя пленница почти ничего не ела, но потом все-таки почувствовала себя настолько крепче, что могла, опираясь на руку Тома, обойти стоянку. Пока девушка говорила или двигалась, она казалась спокойной, но лишь только оставалась одна в своей палатке, как темнота и окружающая тишина снова будили в ней страх. Перед глазами, неподвижно устремленными в одну точку, проносились ужасные образы. Кит, дремавший на постели, поставленной рядом с постелью Грэс, проснулся от ее порывистого дыхания. Мальчик взял ее за руку и, чувствуя, что она холодна как лед, побежал за Томом. Раджа зажег все лампы и опустился на колени возле Грэс.

— Около вас люди, любящие вас. Не падайте духом.

— Постараюсь, — грустно сказала девушка. — Мне хотелось бы еще увидать своих… в последний раз.

— Вы увидите их. Когда волнения кончатся, мы все вернемся в Англию.

— В Англию?.. Это имя — мир!.. Но вы, мой бедный Том, уже не найдете той Грэс, которую знали. Она умерла! Ее убил ужас!