Эта чистая суть вашего естества называется буддой, пробужденным, просветленным. Нет другого танца и другой радости. Нет другой поэзии, нет другой музыки, которая может взмывать выше, глубже, у которой может не быть ограничений, есть лишь радость пробужденного существа. Это ваше право по рождению.
Прежде чем мы станем выполнять нашу ежедневную медитацию, просто очистите храм... Мы чистим храм смехом, а не щетками.
Юная симпатяжка Хоней ехала в поезде по Техасу. К ней подошел щеголеватый господин и что-то шепнул ей на ухо. Хоней в ответ влепила ему пощечину.
В соседнем ряду с места поднялся высоченный техасец и спросил ее:
- Мэм, это господин пристает к вам?
- Конечно, пристает, - ответила Хоней. - Он предложил мне десять долларов за то, чтобы я пошла с ним в спальное купе.
Техасец тотчас же выхватил пистолет и наставил его на щеголя.
- Господи Иисусе! - закричала Хоней. - Это же не причина убивать его!
- Мисс, - ответил техасец, - я застрелю любого, кто вздумает поднимать в Техасе цены!
Ковальский начинает лысеть и хочет сделать что угодно, чтобы вылечиться от этой напасти. Он услышал, что в амазонской сельве есть колдун, у которого имеется некое снадобье, и он тотчас же вылетает в Бразилию.
После долгого и трудного путешествия сквозь джунгли Ковальский натыкается на племя волосатых дикарей и сразу же идет на прием к колдуну по поводу своего облысения.
- Ерунда, - говорит дикарь. - Тебе надо пойти к Самбе Вамбе, самой крупной женщине племени. Тебе надо только провести ночь, уткнувшись головой между его ног, и тогда твоя трудность разрешится.
И правда, Ковальский возвращается домой с головой, полной черных волнистых волос. Несколько дней спустя Ковальский едет в автобусе, на переднем от него сиденье едет абсолютно лысый пассажир. Ковальский решил поделиться с товарищем по несчастью своей удачей и трясет того за плечо. Пассажир оборачивается, и Ковальский видит, что у него окладистая черная борода и усы.
- Ого! - восклицает Ковальский. - Видно, ты дружок Самбы Вамбы!
Ма Папайя жалуется Ма Манго:
- У меня сильно болит голова!
- Знаешь, - говорит Ма Манго, - когда у меня болит голова, мой парень снимает с меня всю боль. Сначала он трет мне затылок, потом он осторожно трет мне лоб. Затем он целует меня здесь и там. Потом он гладит меня здесь и там, а потом пощипывает там и тут - и боли как не бывало! Почему бы тебе не испытать этот способ?
- Гм, - улыбается Ма Папайя. - Думаю, мне стоит попробовать. А когда твой парень приходит домой?
Однажды в Голландии в больницу привозят вдрызг пьяного датского моряка. Он без сознания. Медсестре Холиноуз поручили заботиться о нем до тех пор, пока он не оправится от драки.
Она начинает смывать кровь с его лица и замечает, что он весь покрыт татуировками под рубашкой. Ее разбирает любопытство, и она, не удержавшись, растегивает ему рубашку пониже. Всю грудь моряка осыпают голые танцующие красотки.
Медсестру Холиноуз еще сильнее разбирает любопытство. Она оглядывается вокруг, чтобы убедиться, что она одна, а потом стягивает моряку брюки. Она поражена, ведь моряк полностью покрыт татуировками.
И вдруг в палату входит медсестра Кримлипс. Холиноуз смущена, она говорит:
- Я мыла этого отвратительного человека. Но эти татуировки невыносимы. Не могла бы ты сделать эту работу вместо меня? Будь осторожна. У этого грязного извращенца даже на члене есть надпись «Адам»!
И медсестра Холиноуз покидает палату.
Кримлипс с энтузиазмом принимается за работу. Через какое-то время девушки встречаются в коридоре.
- Ну как, получилось у тебя с этим ужасным моряком? - спрашивает Холиноуз.
- На пятерку, - отвечает Кримлипс. - Кстати (она усмехается), на члене у него написано не «Адам», а «Все девушки любят меня в Амстердаме!»
Ниведано, бей в барабан.
Все становятся религиозными...
gibberish
Храните молчание, закройте глаза.
Не двигайтесь. Просто будьте в себе.
Летите в себя все глубже, как стрела,
чтобы отыскать свой центр, из которого возникает жизнь.
Погружайтесь глубже и сосредоточивайтесь в себе
Ниведано...
***
Расслабьтесь.
Отпустите себя, словно вы умерли.
В этом безмолвии все вы будды.
Нет ни грешников, ни святых, есть лишь будды.
В этом безмолвии вы пробуждаетесь.
Храните это безмолвие весь день.
Тогда каждый ваш поступок будет демонстрировать благодать и красоту вашего внутреннего покоя и благословения.
Ниведано...
***
Возвращайтесь освеженными и благоухающими, вспоминая свое поле будды.
Сядьте, ощутите свое поле будды в каждой клетке существа.
В этом безмолвном храме даже кукушка не поет свою песню.
Даже бамбук стоит тихо, не делая никаких замечаний.
Это безмолвие делает любое место святым, храмом.
И нет другого храма, кроме этого безмолвия.
- Правда, Маниша?
- Правда, Ошо.
- Не отпраздновать ли нам присутствие такого большого числа будд, которые собрались вместе спустя множество веков?
- Конечно!
Глава 14
Кватс!
Милый Ошо,
Хофуку сказал:
«Позали Зала Буллы сейчас илет человек. Он прекрасно различает, кто есть кто из троих мужчин. Перел Залом Буллы тоже прохолит человек. Так или иначе> он не вилит никого и ничего. Скажи мне> где выигрывает и теряет буллизм?»
«Он не может вилегь потому; что полохо разграничивает веши», - ответил монах.
«Кватс! - воскликнул Хофуку, а потом лобавил, - если это Зал Буллы, то он не может вилеть».
«Если бы это не был Зал Буллы, то он хорошо бы вилел!» - крикнул монах.
Хофуку сказал:
«Именно из-за Зала Буллы он может вилеть все на свете».
В лругой раз некий монах сказал Бокушу:
«Я прошу вас объяснить мне Великое Значение Буллизма».
«Принеси мне буллизм, и я объясню его тебе», - ответил Бокушу.
«Пожалуйста, расскажите мне!» - просил монах.
«Когла мы разрушаем изгороль на востоке, - сказал Бокушу, - мы лолжны починить забор на запале».
Некий монах спросил Лжошу:
«Что есть глаз того, кто никогла не спит?»
«Это физический глаз обыкновенного человека, - ответил Ажошу и лобавил, - хотя нельзя сказать, что у него есть луховный глаз, его физический глаз можно рассматривать как равный луховному».
«Что есть глаз того, кто спит?» - залал монах второй вопрос.
«Это глаз Буллы, - ответил Ажошу. - Глаз Закона - это глаз того, кто спит».
Олнажлы некий монах спросил Тенло:
«Что есть глаз, которому всего хватает в его практическом применении жизни?»
«Это похоже на слепоту», - ответил Тенло.
Маниша, прежде чем я стану отвечать и обсуждать эту глубокую сутру, которую ты предложила мне, мне следует обратиться к тому, что срочно, но несущественно. Завтра будет слишком поздно, поэтому мне нужно все сделать именно сегодня.
Я полагал, что глупцы не растут, что они всегда так и остаются болванами. А сегодня я обнаружил, что они растут, в них растет идиотизм. Я говорю о старом простофиле Шанкарачарье из Пури. Он почти две недели настаивал на том, что неприкасаемым, шудрам, нельзя входить в храм Нат Двара. Мол, это уничтожит чистоту тысяч лет, ведь до сих пор в него не входил ни один неприкасаемый.
Этот человек даже вызвал меня на обсуждение этой проблемы. И он заявил, что во время пресс-конференции, что пусть его арестуют, но он не позволит ни одному неприкасаемому войти в храм Нат Двара. Но на протяжении последних десяти дней его засыпают недовольством из всех уголков страны. Он надеялся, что его поддержат, по крайней мере, ортодоксы, но они помалкивают.
