— Моя дорогая, нельзя задавать вопросы защитнику в присутствии обвинителя! — весело подмигнула ей Леонсия и тоже скосила глаза на Роланда, кожа которого приняла уже почти естественный цвет.

— Миледи позволит мне уйти?.. — пробормотал он.

— Не надо! — запротестовала Хайди энергично. — Можно ему побыть здесь, матушка? Или в этом есть что-то плохое?

— Ничего плохого. Роланд, перестань, наконец, смущаться и краснеть. Ты же почти взрослый. Венчаться с девушкой так он может, а смотреть в глаза теще стыдно... Вот стал бы ты моим зятем, показала бы я тебе!

Обе дамы расхохотались весело и свободно. Леонсия наклонилась поцеловать дочку в лоб и уже хотела уйти, но Хайди задержала ее:

— Матушка... Можно задать вам один вопрос?

— Разумеется. Если смогу, отвечу.

— Мы тут с Роландом разговаривали... Знаете, он заметил... что глаза этого воина пустыни, Надира ибн Тарумана, похожи на...

— На глаза Родерика, — понимающе кивнула Леонсия. — Да, это всем видно.

— Но... Вы же рассказывали, что он пропал в пустыне еще до приезда Темелин к мужу. А Родерик...

— Родился через два года после этого. Да.

— Разве так бывает?

— Не бывает, конечно, доченька. Это сказка! Сказка о любви.

— Матушка! Но они же действительно похожи...

— А это уже свойство хороших сказок. Они иногда сбываются.

— Матушка, — обиделась Хайди, — я уже не дитя. Вы могли бы и не насмешничать. Я давно знаю разницу между сказкой и былью. И если вы не хотите отвечать, так и скажите. Я больше не спрошу.

— Ну-ну, дорогая, не сердись. Просто есть вещи, что происходят на самом деле, а есть такие, что только в сказке случаются... Еще их зовут «чудом». И бывают особые чудеса, которые дарует Бог самым лучшим, самым прекрасным, самым любящим и верным женщинам. Одно из таких чудес — это видеть на лице сына, рожденного от достойного мужа, глаза своего любимого, потерянного, долгожданного и наконец, найденного... Чтобы заслужить такое чудо у Бога, надо быть такой, как принцесса Темелин. Спи, доченька. Спокойной ночи! Идем, Роланд, пусть эта прелестная дева грезит без нас с тобой...

И пришел следующий день, и настало утро. И опять рыцари с оруженосцами чистили коней, разминались на плацу, с плеском и брызгами умывались у колодца. Повара подали завтрак, а потом убрали посуду. Дамы скромно, но тщательно нарядились для главного заседания. Торин Мак-Аллистер лично принес в графский столовый зал вещественные доказательства: короткий меч Вилла, два клинка мастера Надира и длинный, украшенный старинным гербом меч, который принадлежал в давние времена легендарному Робин Гуду. Дубец Маленького Джона, ко всеобщему сожалению, остался на месте преступления. Кто же знал, что это историческая реликвия?

— Дамы и господа! — сказал лорд-судья. — Высокий суд приветствует вас. Сегодня нам предстоит решить кто прав, а кто виноват. В чем именно виноват, и почему. Заслужил ли виновный наказание, и если заслужил, то какое. И если высокий суд приговорит виновного к наказанию, тому предстоит также решить, принять его или просить о снисхождении. А уж последнее решение примет мой сын, сэр Родерик Арден, которому я, главный судья графства, предоставляю право помилования. Не желают ли господин обвинитель, госпожа защитница, или господа подсудимые заявить протест против указанного порядка?

Есть ли у кого-либо из присутствующих сомнения в справедливости моего сына, сэра Родерика Ардена?

Все молчали. Все смотрели на Родерика, который сидел прямо, точно проглотил палку. Сердце его от отцовской речи ухнуло в пятки, он побледнел, а от общего внимания — покраснел, так что пятнам на его лице позавидовал бы африканский леопард, с которым он играл в доме матери. Но, к чести его, он принял ответственный пост, не моргнув глазом.

— Засим — приступим, дамы и господа. Высокий суд предлагает дать показания леди Хайдегерд Арден, пострадавшей по данному делу.

Порозовевшая сильней обычного графская дочь подняла голову и, по привычке оглянувшись на Роланда, заговорила:

— Мы с моим другом Роландом Арденом ехали верхом по лесу. На нас напали. Они были грубы со мной и хотели убить Роланда. Вот.

— Высокий суд полагает, что этих показаний недостаточно. Госпожа защитница, задавайте вопросы.

— Скажи, доченька, куда именно вы ехали?

— В Аббатство Святой Анны.

— Зачем?

— Венчаться.

— Отчего же только вдвоем?

— Мы хотели венчаться тайно.

— Почему?

— Потому, что Роланд — неподходящий жених. Так он мне сказал.

— Неподходящий? Что это значит?

— Ну... Он лишен наследства. И родового имени. И даже свободы, его сделали рабом и сослали в каменоломню. Потому, что его отца казнили за колдовство. По лживому обвинению, которое его враги состряпали, чтобы отнять Арден-холл... Так говорит отец.

Четверо подсудимых замерли за столом. Джон даже раскрыл рот, а Роберт, наоборот, сжал зубы и уставился на главного обвинителя. Леди Марианна опустила подозрительно заблестевшие глаза.

— И что произошло? Пожалуйста, расскажи как можно подробнее.

— На дорогу впереди нас вышел человек. Вот этот человек, господин Вильям Кеттл, — указала она, — и спросил Роланда, что у него за спиной.

— И что же там было?

— Ничего, кроме меня и моей лошади...

— Но господин Кеттл спрашивал не об этом, я полагаю?

— Ну... Он, наверное, имел в виду узел, что Роланд вез за седлом.

— Ах, вот оно что! У него за седлом был узел?

— Был, — призналась леди Хайди, — только небольшой.

— И что же ответил Роланд господин Кеттлу?

— Что ничего там нет.

— Это была правда?

— Не совсем, — смутилась графская дочка. — Кое-что там все-таки было.

— Защита просит высокий суд проверить показания пострадавшей девицы. Нельзя ли доставить сюда этот узел? Где он сейчас?

На это ответил со своего места Торин:

— По-моему, он до сих пор в конюшне. Когда расседлывали Колоса, я видел его и положил в углу, если леди Атенаис не нашла его и не распаковала, то он и сейчас там...

— Мозес, пожалуйста, сбегай на конюшню... — паж Арден-холла вмиг выскочил за дверь, даже не дослушав миледи. Экспансивность Давида из Кента, безусловно, передалась по наследству его сыну, хотя и не в полной мере. Бегал он, пожалуй, быстрее некоторых оруженосцев.

Недостающее вещественное доказательство было доставлено меньше, чем через три минуты.

Выглядело оно довольно жалко. Завернутое в зеленый шелк, в пятнах и каких-то соломинках. Измятое и испачканное. Мозес положил его на стол рядом с оружием подсудимых.

Леонсия развернула грязную шаль, в которую Хайди упаковала свой багаж для поездки.

На свет божий появились изящные, разукрашенные мехом и бисером домашние туфли. Затем тоненькая, вышитая цветами ночная сорочка. Эту сорочку для леди Хайд умелица донна Эвлалия расшивала целых три месяца, вещица получилась прелестная и трогательная. Это была одна из любимых рубашек молодой барышни.

Кроме того, там обнаружился шелковый платок, в который были тщательно завернуты два золотых кольца и изумительной красоты крестик на цепочке — золотой, с вделанными маленькими изумрудами.

Найденное сокровище дополняли шесть золотых монет.

Графиня с задумчивой улыбкой взяла в руки крестик:

— Это для Роланда, да, дочка?

— Да, — призналась та, — я хотела подарить ему...

Леди Леонсия положила крест на ладонь и подала Роланду:

— Вот, возьми, сынок. От всей нашей семьи...

— Что?.. — от неожиданности тот испуганно отшатнулся.

— Бери, бери, — подбодрил его граф со своего кресла. — Это для тебя. Должно же из всей этой истории выйти что-то хорошее. Возьми, этот крест освящен самим патриархом Иерусалимским в Святой Земле. Да возрадуется твоя христианская душа... Дочь моя, видно, нашла ему самое подходящее применение.

Роланд поднялся, почтительно принял из рук дамы крест, надел его на себя и сказал: