— Так, — против воли шепнула темноволосая.

— А в Лондоне что? Жених ждет? — угадала Эльфрида.

— Ждет. Только я не жду, — призналась, наконец, Эстер.

— Вот и не езжай в свой Лондон. Живи здесь. Делай, что душе твоей хочется!

— Чего душе хочется... — шепотом повторила девушка. Она подняла глаза, чтобы встретить прямой, гордый взгляд новой подруги.

Потом девушки молча повернулись и пошли вниз.

Когда, постучав и получив разрешение, Эльфрида ввела в будуар леди Леонсии свою темнокосую и чернобровую спутницу, граф с графиней как раз расположились у стола для важного разговора. Их обоих визит девушек явно застал врасплох.

— Милорд, миледи, — начала, поклонившись, горничная, давая второй девушке время овладеть собой.

— Могу ли я просить Ваши Светлости о небольшом одолжении? То есть, можем ли мы... — она запнулась.

— Если это не чересчур смело с нашей стороны, — вступила Эстер, — Мы просим оказать нам некую милость.

Изумленный лорд Арден только переглянулся с женой. Леонсия же подбадривающе кивнула:

— Разумеется, милые девушки. Фрида, не надо таких предисловий! Ни тебе, ни тем более нашей милой гостье мы ни в чем не откажем.

Горничная набралась смелости и заговорила свободно:

— Миледи, помните, у вас раньше были стражницы? Воительницы из племени туарегов?

— Помню, — усмехнулась Леонсия, — их пришлось оставить в Египте. В Англии этих девочек принимали бы за дикарок. А они настоящие воины, жаль, что здесь таких нет. Иногда женщины-воины могут быть очень кстати...

— Да, миледи! — Эльфрида радостно просияла и объявила:

— Мы с Эстер хотели бы стать такими воительницами!

Граф и графиня остолбенели.

Эстер поняла, что настал ее черед говорить.

— Милорд, миледи. Я понимаю... Мы обе с леди Эльфридой хорошо представляем себе, как это трудно и как это... необычно. Если желание наше кажется вам дерзостью, мы обе умоляем о снисходительности. Но если только это возможно... — она сделала паузу и продолжала уже другим тоном:

— Милорд, сегодня мне стало известно, что в отношении моего отца и всей семьи вы поступили... не совсем так, как я думала и как думает мой отец. Оставляя в стороне вопрос, честно ли это, я тем не менее прошу учесть, что моя судьба теперь не такова, какой была раньше. Отец мой будет служить вам всю жизнь, и то же, как я понимаю, ждет моего младшего брата. Не будет ли в таком случае разумным найти и мне службу? Разве это не лучше, чем содержать в доме праздную нахлебницу?

Суровость ее тона, сдвинутые брови и решительный низкий голос произвели впечатление на лорда Ардена. До сих пор он считал дочь Давида из Кента простой, скромной, хорошо образованной девицей из богатой семьи. То, что она может разгадать его планы и обвинить в недостойных намерениях, удивило его.

— Леди Эстер, признаю вашу правоту, — сказал он так же церемонно.

— В оправдание могу только пообещать, что никто из вашей семьи не будет обижен в моем доме. Я принимаю на себя ответственность за будущее вашего брата, обеспечиваю мастера его любимой работой на много лет и никогда в жизни не посягну на вашу свободу. Слово рыцаря!

— Рыцарскому слову я верю, — ответила девушка, — но всякое бывает на свете. Я бы хотела сама уметь защитить и свою свободу, и свою честь. Поэтому повторяю свою просьбу: разрешите мне и Эльфриде поступить в обучение к рыцарям. Вы же позволили это моему брату!

Воцарилось молчание. Сэр Конрад смотрел на свою жену. Леонсия, наконец, заговорила:

— Не вижу причин отказать. Значит, придется согласиться.

Эстер с Эльфридой просияли:

— Спасибо! Спасибо, миледи!

Лорд Арден покачал головой:

— Милые мои, а вы представляете себе, на что решились? Ваш брат, леди Эстер, два часа в день играет с деревянным мечом и бегает по двору. Но он ведь не собирается стать воином. Мой сын обучается уже пятый год, ежедневно, без перерыва. Это трудно! Это адски трудно!

— Не пугай девочек, дорогой, — засмеялась Леонсия. — Да, трудно. Но они же не собираются через месяц на рыцарский турнир! Все не так страшно, как кажется. Тем более, есть на кого равняться. Девочки начнут наравне с юным Мозесом, а потом, постепенно, поднимутся выше и пойдут дальше.

— Миледи, поистине вы гениальны, — галантно склонился граф Арден и обратился к девушкам: — Ступайте пока. Я представлю вас Торину и велю начать обучение.

Как будто они уже стали солдатами, обе поклонились и без слова покинули помещение.

— Кажется, дорогая моя, вы остались без горничной, — заметил жене сэр Конрад, когда дверь закрылась.

— Как-нибудь обойдусь. Эта славная Олуэн быстро учится. И Лалли поможет. А потом подыщу другую девушку. Все равно придется ведь нанять еще несколько женщин, хотя бы для равновесия. У нас сотня мужчин в крепости! Шутка ли... Честное слово, милый мой, я хочу, чтобы у них получилось! Чтобы у нас появились рыцари-женщины. А моя Фрида, она из рода воинов. Ее предки были викингами... Думаю, доспех ей пойдет лучше, чем юбка.

— А другая?

— Эстер... Не знаю. Что-то в ней все-таки есть. Еще в тот день, когда Родерик притащил ее на седле, я заметила... Знаешь, он ведь был тогда бледней, чем она! Ее мучили, грубо пугали, даже пытались насиловать.

А она осталась спокойна. Никакой истерики. Она дрожала, но больше от ярости, чем от страха. И ведь этот негодяй с ней не справился!

— Не успел.

— Ну, пусть не успел. Все равно. В этой девочке что-то есть. Она только кажется тихой и кроткой. Вроде бы держит сама себя в крепких руках. Тщательно прячет свой настоящий характер.

— Ну что ж, у нее будет шанс его проявить. Причем скорей даже, чем вы думаете, миледи. Может, еще сегодня.

— В чем же?

— В поединке с отцом. Страшно даже подумать, что скажет мастер Давид, когда дочь заявит ему, что намерена стать солдатом... Если она победит в этой схватке, то непременно выйдет в воительницы.

— Он не может ей запретить! Никакие угрозы не подействуют. Эстер знает, что у ее отца нет теперь власти.

— Не в угрозах дело. Иудеи воспитывают дочерей так же строго, как мусульмане. Не подчиниться отцу, мужу, вообще мужчине в семье — немыслимо.

— Она выдержит.

— Я тоже надеюсь. А теперь, — сказал лорд Арден, — перейдем к делу, о котором должны были говорить с самого начала.

— Это будет наше первое появление на виду у народа. И особенно — лиц духовных. Эта встреча для нас значит почти столько же, сколько представление королю. Аббатство Святой Анны — одно из наиболее влиятельных в Англии, хорошие отношения с ним могут обеспечить защиту от явных и тайных врагов...

— Мой дорогой, мне это не менее ясно, чем тебе. Однако вижу твои сомнения. По-твоему, поездка опасна?

— Опасны для нас любые тесные контакты с местными властями. У нас есть тайны, которые в злых руках погубят и меня, и всех близких мне людей. Любовь моя, ты же знаешь, что есть исповедь?

— Ты опасаешься, что я признаюсь кому-то из духовных лиц, что не хранила верности своему мужу?

— Не так уж это и забавно, милая... Тем более, что для примитивных умов слово «верность« относится именно к постельной стороне дела...

Нет, твоей исповеди я не боюсь, ты сама знаешь, в чем и как каяться. И вряд ли кто из этих монахов осмелится задать графине Арден вопрос, с кем она спала, а с кем нет. Я опасаюсь навязчивости монахов по отношению к Родерику.

— А ты в самом деле уверен, что ему следует ехать со мной?

— Да, рискованно. Но, во-первых, это он сам придумал. А во-вторых, приезд достойной матери с высокородным сыном произведет лучшее впечатление, чем визит одинокой дамы. У аббата могут возникнуть самые нежелательные сомнения: например, что у графини нелады с мужем. И он захочет вникнуть, расспросить, вмешаться... Семейная жизнь знатных лордов — хлеб святош. А цветущий, здоровый, учтивый отрок — свидетельство супружеского благополучия.