Открой в себе этот голос! И затем следуй ему безо всякого страха.

Куда он тебя поведет, там и есть цель твоей жизни, там твоя судьба. И только там ты найдешь удовлетворение. Только там ты расцветешь — и через это цветение придет познание.

Как ты можешь познать себя? Ты еще даже не вырос. Возможно, ты еще только семя, возможно, не появился еще даже росток. Каждая религия берет на себя все заботы: немедленно несите ребенка на крещение, сделайте ребенку обрезание, ведите ребенка на какую-нибудь индуистскую церемонию. А ребенок совершенно не понимает, что с ним делают.

Подождите — даже для того, чтобы иметь право голоса, ему придется ждать двадцать один год, даже для какой-то политики ему придется ждать двадцать один год. А разве для религии не требуется зрелость? Возможно, только в сорок два года человек будет готов к тому, чтобы принять решение насчет религии. Но никак не тогда, когда он только что родился и за него решают другие.

Да, конечно, ты можешь взять его на выборы. Ты можешь дать ему бюллетень и его ручкой бросить бюллетень в избирательную урну. Ты можешь заставить его выбрать президента, премьер-министра. Но ребенок совершенно ничего не поймет — что происходит: что это за ящик и что за бумажка?

Но вы так не делаете. Вы понимаете: чтобы человек хоть что-то понимал в политике, он должен достичь хотя бы двадцати одного года — хотя бы. Но что касается религии, вы совсем не даете ему времени. И на то есть причина. Вы боитесь — потому что, если вы дадите ему время и не запудрите ему мозги до того, как он начнет думать сам, начнет слушать свой собственный голос, у вас уже не будет никакого шанса. Вам уже никак не удастся сделать его иудеем, христианином, индусом или мусульманином.

Возможно, он когда-нибудь станет религиозным, но это будет его собственный поиск. Возможно, однажды он найдет путь, ведущий к тишине, способ войти в самый сокровенный центр существования, но это будет его собственная находка.

И запомни одно: все, что ты находишь сам, приносит экстаз. Если же тебе что-то дадут в готовом виде, пусть даже самого Бога, ты не получишь никакой радости.

Но посмотри, как радуется ребенок, когда бежит по берегу моря и находит ракушку, в которой нет никакой ценности.

Когда я был маленьким, я приходил с реки, и все мои карманы... У меня всегда было много карманов, я настаивал, чтобы на моей одежде было много карманов.

Отец говорил:

— Это выглядит нелепо. Люди меня спрашивают... От тебя всегда одни неприятности, и без всякого повода. Зачем тебе четыре кармана спереди и два по бокам?

Я отвечал:

— Они мне нужны. У нас с тобой разные потребности. Я же не говорю тебе, что у тебя должно быть много карманов или не должно их быть, — это твое дело.

Мне нужны были карманы, потому что, когда я ходил на реку, я находил такие сокровища, так много красивых, разноцветных камней, что часами ходил по берегу и собирал их. И я приходил домой с полными карманами — мой вес увеличивался почти вдвое.

Отец, завидев меня, говорил:

— Так вот для чего тебе нужны карманы? Ты что, сумасшедший? Зачем ты все время приносишь эти камни? А потом нам приходится каждый день их выкидывать.

— Ты не понимаешь, — отвечал я. — Можешь их выкидывать, но если ты способен понять простую вещь... Я испытываю такой восторг, такую радость, когда нахожу эти камни. Меня не интересуют твои деньги, меня не интересует ничто другое — я просто собираю камни.

Мне доставляло такую радость искать их, находить, бродя вдоль берега реки, — просто найти красивый камень.

Однажды отцу так надоело все это, что он позвал четверых рабочих и сказал им:

— Идите на реку и принесите столько камней, сколько сможете, ведь он тратит на это массу времени каждый день.

И они принесли полные корзины камней. Они знали, где их взять, — а я понятия не имел, что поблизости есть шахта, — и они вывалили камни в моей маленькой комнате, где у меня был свой собственный мир, куда никто не должен был входить. Отец сказал:

— Можешь оставить все эти камни у себя. Теперь тебе больше не нужно ходить на реку, ничего нового ты уже не найдешь — мы собрали для тебя все виды камней, всех цветов... А то ты тратишь столько времени...

Я сказал ему:

— Ты разрушил мою радость. Дело было не в камнях, а в том, что я их находил. А теперь — вот лежат тысячи камней, и я не чувствую никакой радости. Убери их. Ты разрушил нечто важное.

— Но я думал, что ты любишь камни, — сказал отец.

— Нет, дело не в любви к камням, а в поиске, — ответил я. — Камни — только повод. Можно искать камни, можно искать бабочек, можно искать цветы, можно искать истину, но запомни, радость всегда в поиске, а не в том, что ты находишь, — это всего лишь повод.

— Тебя ничем не обрадовать, что ни сделай.

— Это верно, — ответил я. — Никогда не пытайся сделать другого человека счастливым. Это невозможно. Ты можешь сделать меня несчастным — это возможно, — но счастливым... Быть счастливым или не быть — это мое абсолютное, неотъемлемое право. Ты не можешь принудить меня быть счастливым — это принуждение. Ты хочешь сделать меня счастливым, вывалив передо мной все эти камни?

И нечто подобное происходило постоянно, по любому поводу. Постепенно, постепенно все начали понимать, что этот мальчик несколько странный и лучше оставить его в покое.

Когда я был еще очень маленьким, у меня были длинные волосы, как у девочки. В Индии мальчики не носят таких длинных волос — во всяком случае в то время это было не принято. А у меня были очень длинные волосы, и когда я входил — а чтобы войти в наш дом, нужно было пройти через магазин, потому что дом располагался позади магазина, — и вот, когда я входил, там был отец и покупатели, и они спрашивали:

— Чья это девочка?

Отец смотрел на меня и отвечал:

— Что поделать? Он никого не слушает.

Ему было обидно.

— Не стоит обижаться, — говорил я ему, — нет ничего страшного в том, как меня называют другие: мальчиком или девочкой, — это их дело; для меня нет никакой разницы.

Но ему было обидно, что его мальчика называют девочкой. Просто понятие о мальчике и девочке... В Индии, когда рождается мальчик, звучат гонги, играет музыка, поют песни, по всей округе раздают сладости. А когда рождается девочка, ничего не происходит, ничего! Сразу можно узнать, если родилась девочка, — не слышно ни гонгов, ни колокольчиков, ни музыкантов, ни песен — ничего не происходит, никто не раздает конфеты, — значит, родилась девочка. И никто не зайдет спросить, потому что это обидит родителей — им придется ответить, что родилась девочка. Отец будет сидеть понурый... Родилась девочка.

Поэтому мой отец говорил:

— Странно — у меня мальчик, а мне приходится страдать, как будто у меня девочка.

Однажды он по-настоящему рассердился, потому что человек, который спросил обо мне, был очень важной персоной. Это был сборщик налогов нашего района. Он сидел в магазине и, увидев меня, спросил:

— Чья это девочка? Странно, она одета как мальчик — и так много карманов, и все набиты камнями?

Отец сказал:

— Что поделаешь? Это мальчик, а не девочка. Но сегодня я остригу ему волосы, хватит!

И он принес ножницы и остриг мне волосы. Я не произнес ни слова. Я пошел в парикмахерскую, которая была прямо напротив нашего дома, и попросил парикмахера... Он был опиумным наркоманом — очень хороший чело-век, но иногда он мог сбрить половину твоих усов, а про другую половину забыть. Можно было сидеть в его кресле, с салфеткой, повязанной вокруг шеи, а он все не приходил. И приходилось идти его искать. Куда он ушел? Это было нелегко, никто не знал, куда он ушел. Да и куда ты пойдешь с половиной усов? Но я любил ходить только к нему, потому что это занимало много часов.

Он рассказывал тысячу разных вещей, совершенно не связанных и ни к чему не относящихся. Я получал большое удовольствие. Именно благодаря этому человеку, Натуру — его звали Натур, — я узнал, каков человеческий ум. Впервые я познакомился с человеческим умом благодаря ему, поскольку он не был лицемером. Он говорил все, что приходило ему на ум. В сущности, между его умом и его языком не было никакой разницы! Он просто произносил все, что происходило в его уме. Если он спорил с кем-то в уме, он начинал спорить вслух — а рядом никого не было. Один я никогда не спрашивал его: «С кем ты споришь?»