Религии, давая тебе идеалы — что делать, что думать, каким быть, — всем тебя обеспечивают. Тебе ничего не остается делать, тебе нужно только слепо следовать. Так что неудивительно, что все человечество ведет себя как слепое.

Но кто за это ответствен? За это ответственны все религии, они делают тебя фальшивым, искусственным. Они объясняют тебе во всех подробностях, что тебе есть, а чего не есть; во сколько ложиться спать и во сколько вставать, — ты находишься под полным контролем. Ты превращаешься в робота. И чем больше ты похож на робота, тем более святым тебя считают. Тебя начинают почитать и уважать. Чем менее ты естествен, тем большим уважением пользуешься. И если в какой-то момент ты проявишь свое подлинное естество, ты потеряешь всякое уважение.

Когда я был в Хайдарабаде, один джайнский монах, слушая меня, так заинтересовался, что решил оставить монашество. Он пришел в дом, где я остановился, и я сказал хозяину дома:

— Он сделал великий шаг, так что будь осторожен — джайны теперь ему не простят. Много лет они почитали этого человека, прикасались к его стопам, но теперь они захотят его убить, так что будь осторожен и постарайся его обезопасить. Через три дня я уеду, и тогда я заберу его с собой — надо отвезти его в какое-нибудь место, где он мог бы пожить несколько месяцев, не подвергаясь угрозе со стороны джайнов.

Но в тот день у меня должна была состояться лекция в зале муниципалитета Хайдарабада, и джайнский монах настойчиво просил:

— Я хочу пойти с тобой.

Я не видел в этом никакой проблемы и поэтому сказал:

— Хорошо, можешь пойти.

Но когда мы прибыли на место, я увидел, что там собралась вся джайнская община. Узнав, что я собираюсь выступать в городском зале, они просчитали, что монах, скорее всего, тоже придет — «тут-то он и попадется».

Увидев всю ситуацию, я сказал монаху:

— Поднимись вместе со мной на сцену и сядь позади меня. Посмотрим, что произойдет.

Мэр представил меня, но он еще не закончил говорить, как сотни людей поднялись со своих мест и потребовали:

— Мы хотим, чтобы этого джайнского монаха убрали со сцены.

Мэр растерялся: я был его гостем, а монах пришел вместе со мной — он был моим гостем. Тогда я сказал мэру:

— Сядьте на место, я сам все улажу.

Я спросил этих людей:

— Вы хотите опять прикоснуться к его стопам?

— К каким стопам! — зашумели они. — Мы отрежем ему голову!

— Давайте разберемся, — сказал я. — Сколько лет он был монахом — двадцать? Он стал монахом, когда ему было всего лишь двадцать лет, а сейчас ему сорок. На протяжении двадцати лет вы прикасались к его стопам, спрашивали его совета — и вдруг, не прошло и нескольких часов, вы хотите отрезать ему голову. Что случилось? Это тот же самый человек. Прежде вы не считали себя достойными сидеть рядом с ним, а теперь вы требуете, чтобы его убрали со сцены и посадили на пол рядом со всеми. Что изменилось? Можете вы мне объяснить, что изменилось?

Они ответили:

— Все изменилось — он больше не джайнский монах.

— Верно, — сказал я, — он больше не носит одежду джайнского монаха — но разве вы поклонялись одежде? Я принес ее с собой.

Его одежда лежала у меня в сумке, он этого даже не знал. Я вытащил одежду, положил ее на сцену и сказал:

— Можете прикоснуться к одежде — вот ваш монах. Этот человек не имеет к вам никакого отношения, вы никогда не прикасались к его стопам. Так что незачем на него так злиться и стремиться отрезать ему голову. Вы не прикасались к его стопам, и вы не должны отрезать ему голову. Этот человек посторонний для вас, но его одежда и чаша для подаяния — вот они, перед вами. Можете делать с ними, что хотите: хотите, прикасайтесь к стопам, хотите, отрезайте голову.

И я им сказал:

— Поймите простую вещь: двадцать лет следования дисциплине...

А джайнов нельзя обмануть, потому что пятеро монахов живут вместе. Монахам не разрешается жить по одному, ведь кто знает? Если монах один, он может делать что-то такое, что не соответствует правилам. Четверо шпионят за пятым. По сути, они все шпионят друг за другом.

Им нельзя ночевать в чьем-нибудь доме, они должны ночевать только в храме, потому что в доме может случиться все что угодно. Там женщины, разная еда, а эти люди голодны до еды, до женщин, до всего. Они всегда голодны.

Им разрешается есть только раз в день, и им нельзя прикасаться к женщине. Что там прикасаться, им нельзя даже смотреть на женщину. Чтобы монах случайно не увидел женщину, ему предписывается все время смотреть в землю, на четыре фута впереди себя, когда он идет. Только так монах должен ходить — если ему повстречается женщина, в таком случае он увидит лишь ее ноги и больше ничего.

Монаху не разрешается ночевать в домах мирских людей, потому что — кто знает? Ночью он может открыть холодильник. Голодный человек — это голодный человек. В храмах же нет ни холодильников, ни еды, ни воды. Им ночью нельзя даже пить воду.

Я сказал:

— Двадцать лет вы почитали этого человека, как бога. А сейчас, только из-за того, что он снял свою одежду, поменял одежду, вы готовы убить его. Вы проповедуете ненасилие, а говорите, что отрежете ему голову.

А монаху я сказал:

— Видишь, каковы эти люди: все они прикасались к твоим стопам. Это было взаимное соглашение: они оказывали тебе уважение, а ты был их рабом. Чем больше ты становишься их рабом, тем больше их уважение. Если ты полностью потеряешь свою индивидуальность, станешь фальшивым, они будут носить тебя на руках. Но стоит открыться реальности, и они тут же становятся твоими врагами.

Нет, никто не может навязать тебе дисциплину. Ты должен найти ее сам, благодаря собственной осознанности. Когда люди спрашивают меня, как им следует жить, что они должны делать, а чего не делать, я им просто говорю: «Вы не понимаете меня. Все мое послание — все больше и больше становитесь самими собой».

В первую очередь нужно быть самим собой.

А во-вторых, нужно узнать, кто ты есть.

Так что оставайся собой, будь естественным. Старайся все больше и больше осознавать этот жизненный поток, текущий в тебе. Кто бьется в твоем сердце? Кто стоит за твоим дыханием?

Просто все больше и больше осознавай — что ты делаешь, о чем думаешь, что чувствуешь, — просто будь бдительным, наблюдателем на холме. И это наблюдение поможет тебе найти твою собственную дисциплину.

Наблюдение поможет тебе решить для себя, что есть и чего не есть, что делать и чего не делать. Благодаря постоянному наблюдению и осознанию ты сможешь отбросить многие ненужные вещи, которые стали просто лишним грузом, и выбрать только то, что гармонирует с тобой — не обременяет, а приносит облегчение.

Тот, кто живет осознанно, живет правильно. А тот, кто подражает и реагирует, живет неправильно. На мой взгляд, существует только один грех — не быть самим собой. И существует только одна добродетель — знать себя.

А все религии этому препятствуют. Пора освободиться от всего этого вздора, которым прошлое засорило наши головы.

Если бы вы снова могли стать Адамом и Евой: когда не было еще никакого Моисея, Махавиры, Мухаммада, Иисуса, Конфуция, Лао-цзы... Вы Адам и Ева; вы только что родились и выходите из райского сада — не у кого спросить, что вам делать, не у кого спросить, какой дисциплине следовать; нет ни священников, ни раввинов, ни пап, — что вы будете делать?

Вот это и делайте!

Что важнее в твоем понимании религиозности: быть собой или познать себя?

Ты считаешь, что это разные вещи? Разве можно познать себя, если не являешься собой? И наоборот, разве можно быть собой, если не знаешь, кто ты? Быть собой и знать себя — это не разные вещи, вопрос выбора не стоит. Это два аспекта единого процесса.

Нужно работать над тем и другим одновременно — ни тем, ни другим нельзя пренебрегать. Но легче начать с того, чтобы быть собой — это легче, ведь тебя отвлекли от себя другие люди. Ты не сам надел все те маски, которые носишь. Тебя против твоего желания заставили быть кем-то другим, не собой, потому легче просто это отбросить.