— Вы странный человек, — отозвалась Рашель, глядя на него из-за края чашки. — Зачем вы мне это говорите? Какое лично вам до этого дело?

Маусу было нечего ответить на ее слова.

— Я люблю Пауля, потому что он простой человек, мистер Вайс, — наконец проговорила она. — Для него мир представляется черно-белым. — Она поставила чашку и посмотрела Маусу прямо в глаза. Ее собственные глаза снова изменили цвет. — Когда я с ним, мне тоже все кажется черно-белым.

Маус закурил сигарету, прикурил от нее еще одну и протянул ее Рашель. Она, не спуская с него глаз, тоже сделала затяжку.

— Черно-белый мир. Мне, пожалуй, он тоже нравится, — произнес он.

Рашель покачала головой.

— Забавный вы человек, мистер Вайс. Мне кажется, что вам все представляется гораздо более сложным, чем есть на самом деле.

«Неужели она читает мои мысли?» — подумал он.

Рашель тыльной стороной ладони вытерла глаз.

— Я здесь потому, мистер Вайс, что моя подруга Вресье — в другом месте, понимаете? И я хотела бы знать причину, почему это так. И будь окружающий нас мир черно-белым, в нем было бы гораздо проще разобраться.

Рашель встала и со стуком отодвинула стул. При этом она уронила недокуренную сигарету в чашку, и та с шипением погасла.

Маусу было слышно, как она поднимается по лестнице. Затем дверь спальни открылась и захлопнулась снова.

Затаившись под покровом сгущающихся сумерек в дверном проеме, Река наблюдала за Аннье. Та шагала, прокладывая себе дорогу в толпе людей, — мимо цветочных рядов и торговцев овощами, мимо женщин с детьми, мимо немногочисленных полицейских или шаркающих стариков, направляясь на восток вдоль канала Херенграхт. Потерять ее из вида было невозможно, и Река не сводила взгляда с ее голубой косынки.

Она вышла из переулка и тотчас на кого-то наткнулась. На мостовую полетел бумажный сверток. Река тоже потеряла равновесие и упала.

— Извините, — прозвучал над ней чей-то голос, когда она попыталась подняться на четвереньки. — Давайте я вам помогу.

И Река увидела протянутую руку. Это к ней наклонилась пожилая женщина. Реке тотчас бросилась в глаза шестиконечная звезда из желтой материи, пришитая к пальто незнакомки. Седовласая пожилая женщина с пергаментно-морщинистым лицом улыбнулась, покачала головой и извинилась. Подняв с земли сверток, она поспешила прижать его к груди. Все понятно, именно так она и прятала свою шестиконечную звезду.

Река бросила взгляд за плечо пожилой женщины и снова заметила косынку Аннье. Та по-прежнему шагала в восточном направлении. Времени на обмен любезностями не было.

— Нет, это я сама виновата, — сказала Река, стараясь не смотреть в глаза пожилой женщины. Согласно ее фальшивым документам она сама была арийкой, хорошей голландской девушкой из приличной семьи, а вовсе не еврейкой. На какое-то мгновение ей стало стыдно за эту ложь перед женщиной одной с нею крови.

— Хотите, чтобы вас поймали, oma? — сказала Река, понизив голос, чтобы ее не слышали прохожие. Старуха растерянно вытаращила глаза. — Не бойтесь, — прошептала Река. — Я вас не выдам, бабушка. Уходите. Поскорее уходите домой, в безопасное место. Barukh atah Ha-shem, Elokaynu, melekh ha-olam, — добавила она, медленно произнося слова на иврите.

Старуха удивленно посмотрела на нее и кивнула.

— Barukh atah Ha-shem, Elokaynu, melekh ha-olam, — тихо повторила она и ушла прочь, прижимая к груди сверток. Река укоризненно покачала головой. Эта глупая старушка точно накличет на себя беду.

Выбросив ее из головы, Река снова отыскала глазами в толпе голубую косынку Аннье. Та уже успела повернуть туда, где Херенграхт пересекается с Регулирсграхт, а затем налево на Утрехтзедварсстраат. Река двинулась следом за ней и увидела, что Аннье перешла улицу и постучала в дверь трехэтажного дома. Нырнув в соседний переулок, Река задумалась над тем, что же Аннье будет делать дальше, но вскоре все прояснилось само собой.

Дверь открылась, и на пороге возник Хенрик. Это был его дом.

Хенрик что-то сказал — Река видела, как шевелятся его губы, но не разобрала слов — и открыл дверь шире. Затем огляделся по сторонам, и когда Аннье вошла, захлопнул за ней дверь.

Аннье и этот старик? Аннье Виссер тайком встречается с ним?

Река решила немного подождать. Через несколько минут ей стало ясно, что Аннье из дома не выйдет. Занавески на втором этаже колыхнулись, и в окне возник Хенрик. Даже с того места, где она стояла, несмотря на полумрак в комнате, Река разглядела, что рядом с ним стоит голая Аннье. Прежде чем хозяин дома задернул занавески, она обняла Хенрика за шею и крепко прижалась к нему.

Йооп все еще жив, подумала Река, и скоро вернется. Вряд ли он обрадуется, узнав, что его возлюбленная милуется со стариком. О чем Аннье только думает? Что происходит?

— Нет уж, — произнес Маус. — Это моя работа. Ты только все испортишь.

Он стоял на тротуаре возле такси. Пожилой таксист ждал его решения и не выключал мотор.

Каген не купился на провокацию. Слегка оттянув повязку на глазу, он покачал головой.

— Рашель сказала мне, что в последний раз, когда ты встретился с этим человеком, вы подрались.

— Он не сделал мне ничего плохого, — ответил Маус, но Каген снова покачал головой.

— Ты сказал, что договорился об оружии и потратил наши деньги, — возразил Каген. От Мауса не скрылось, что он, одноглазый, употребил слово «наши». — Но кроме встречи с пилотом это все были разговоры. Я пойду с тобой.

Каген не доверяет ему. Отлично. Он тоже не доверяет этому одноглазому немцу. Тем не менее Маус решил, что не стоит раскачивать лодку. Какое это будет иметь значение, пойдет с ним Каген или нет?

— Хорошо. Только ты держи рот на замке. Я не первый день встречаю типов вроде Спарка и знаю, как с ним разговаривать.

Маус залез в такси и подвинулся, давая возможность сесть Кагену. Затем назвал шоферу адрес.

— Угол Уайтчепел-роуд и Уайтчерч Степни.

Старый таксист кивнул и произнес.

— Понял, янки.

Машина медленно влилась в поток уличного движения.

Пока такси ехало в направлении Ист-Энда, Маус ничего не стал говорить Кагену. Лишь почувствовав знакомый запах — рыбы, пива и чего-то горелого, — он сказал, указывая на угол:

— Мы здесь выйдем.

Справа, на другой стороне улицы, начинался переулок, где Маус «вложил ума» громиле Ричи. На том месте было чисто, не осталось даже малого пятнышка крови.

Что бы он сам ни говорил Кагену, наивно даже рассчитывать на то, что Спарк не подложит им какую-нибудь свинью. Он огляделся по сторонам в поисках мордоворотов Джека, — вдруг кто-то из них затаился в дверном проеме, подкрадывается к ним по переулку или делает вид, будто рассматривает витрину, пока они с Кагеном шагают от Уайтчепел по противоположной стороне Уайтчерч. Но нет, вроде никого. Они перешли на нужную им сторону улицы и приблизились к дому номер два. Там было все, как и прежде.

— Ричи, — произнес Маус, шагнув к одному из охранников. — Как поживаешь?

Лицо Ричи сильно распухло, на левой стороне расплылись несколько синяков. Челюсть, однако, осталась цела. А вот на носу белеет полоска пластыря, значит, нос все-таки сломан.

Ричи с ненавистью посмотрел на недавнего обидчика.

— Мотай отсюда, засранец! — прогнусавил он.

— Ты только не напрягайся, когда жуешь, Ричи, — посоветовал Маус, готовый в любое мгновение врезать по носу громилы.

— Ричи, разве так разговаривают с гостями? — Маус поднял голову и увидел в дверях дома Джека Спарка. — Ты привел друга, сынок? Испугался, что один не найдешь дорогу назад?

— Привет, Джек, — произнес Маус, пропустив мимо ушей колкость.

— Входи, входи. Ты опоздал к чаю, но я думаю, мы найдем что-нибудь покрепче. Проходи. — Спарк жестом пригласил внутрь. В его руке дымилась все та же сигарета «плейерс». На древнем столике стояли бокалы и бутылка «Блэк Лэбел». Рядом с ним — два стула.