— Михаил Сергеевич, — Павлов насмешливо сузил глаза, — а твой-то певец, того…
Карелин и сам догадывался, какую лепту тот вносит в усилия товарищей, потому недобро хмурился, даже подавал не очень вежливые сигналы кулаком, но Колотухин так увлекся «физикой», что ничего не замечал.
Мыс остался за кормой. Сразу закачало, забрызгало, карелинская шлюпка осталась за кормой у Рогова, зато вперед вырвалась команда ПЛК — на какие-то полкорпуса, но все же опередила.
«Только бы выдержали ритм, — беспокоился Павлов за свою шлюпку, — тогда и надводников догнать есть время: впереди еще четверть дистанции…»
Зыбкое равновесие сохранялось и дальше, впереди уже замаячил водолазный бот, где расположились судьи. С каждым гребком своих хлопцев Павлов кланялся вместе с ними, будто помогал им. Другие командиры на катере тоже кланялись, тоже «помогали».
Но что такое? Лодка карелинцев сравнялась с лидерами, даже пыталась их обойти. Промахов у своих Павлов не видел: гребут дружно, гребут длинно, и Рогов командует, не жалея голоса, а вот начали отставать…
Павлов впился глазами в загребных — Наумова и Трикашного. Трикашный ворочал веслами, как машина, только рот скалил, а Наумов… Да, что-то с Наумовым. Головой вертит, ищет, где противники, на лице растерянность, будто плакать собрался… «Ясно! Правый загребной засуетился, прибавил темп, а силы не прибавил. Знако-омо. У самого бывало!»
Теперь все зависело от Рогова. Один он мог вернуть прежний темп, мог взять команду, в том числе и Наумова, в руки.
А отставание все увеличивалось, карелинцы уже на корпус впереди, шлюпка ПЛК и того дальше. Вдруг Рогов призывно завопил:
— Навались, ребята!.. До финиша двести метров!
«Молодец, Валера!» Павлов мысленно одобрял Рогова, разом восстановившего прежний темп.
Конечно, гребцы догадались, что старший лейтенант хитрит, что до финиша не двести, а все четыреста будет, однако понимали, что наступила пора выкладываться полностью — этим и вызывалась роговская «хитрость».
До промежуточного финиша оставалось около кабельтова. Видно, призывы Рогова возымели действие, а может, гребцы «угодили в свой гребок», но так или иначе они вновь обходили карелинцев, хотя шлюпку с ПЛК достичь на этом этапе уже не могли.
Павлов почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернувшись к мостику, он встретился со строгим панкратовским прищуром. В нем без труда читался немой укор.
«Как бывает, а?.. Приходили последними — Панкратов был недоволен, приходим вторыми — тоже недоволен… — размышлял Павлов. — А ведь, если бы не сбой у Наумова, могли быть и первыми. Значит, адмирал прав…»
Шлюпка уже почти у судейского бота. Последние, самые тяжкие, самые невыносимые гребки.
— Шабаш, рангоут ставить! — выдохнул Рогов.
Брызги летят вверх, весла падают вниз на банки, у гребцов трясутся руки — устали. Сложный момент: грести кончили, остановились, а парусов еще нет, паруса еще в чехле. Рукам бы отдых, а им чехол развязывать, снасти раскладывать, мачту готовить. Мачта тяжелая, шлюпка валкая, снасти скользкие. Одна неловкость — и мачта в воде. А рядом опять покачиваются карелинцы, чуть впереди — надводники; тоже в парусах копаются, торопятся. Кто первым «оденется» — тот первым тронется в путь.
Первой сразу отскочила метров на тридцать шлюпка с ПЛК. За ней почти одновременно вскинули паруса обе лодки береговиков. Но что еще?.. Трикашный размахался руками, ловит шкоты, а те на ветру трепыхаются, в руки не даются. Наумов отпорный крюк прилаживает, хочет парус зацепить, но это так просто не сделаешь…
«Ну и растяпа ты, Трикашный! — сокрушался Павлов, не отрывая взора от злополучных шкотов. — Наконец-то!»
Шкоты поймали, обтянули, двинулись. Но уже не вторыми, а четвертыми — пропустили катерников.
— Тут вам не веслами лопатить, — поддел Карелин Павлова.
— Терпенье, Михаил Сергеевич, — храбрился Павлов. — Как говорит у нас мичман Щипа: «Пробу снимают не при закладке провианту, а когда скипит».
— Я смотрю, твой мичман Щипа и певец, и мудрец!
— А ты как думал!
Гонка сегодня гребно-парусная. И не так важно, каким ты пришел к промежуточному финишу на веслах, лишь бы под парусами оказаться впереди. Но как раз это-то теперь и было сомнительно. Павлов видел, что шлюпка Рогова устойчиво шла четвертой, ее начинала поджимать и команда с тральщиков.
«Тренируй их после этого! — Павлов не поворачивал головы, не хотел видеть возмущенные адмиральские крапинки. — А может, еще не все потеряно?..»
Боковой ветер упруго кренил на борт, заставлял черпать воду. Шлюпки бежали резво, дружно. Залив — точь-в-точь поляна с белыми бабочками, летевшими в одну сторону, словно к какому-то для всех заветному цветку.
«Здесь не наверстать… — прикидывал Павлов. — Свежий боковик равняет всех. А где тогда наверстывать?.. — Он вспомнил, что за поворотной бочкой будет уже встречный ветер. — Вот там бы и надо попытаться… Использует ли этот шанс Рогов?»
Поворот пройден. С севера задул холодный встречняк. Скорость шлюпок упала, паруса раскладывали ветер на его составляющие, одна из которых только и двигала суденышки наперекор воздушному потоку.
Шлюпке Рогова перейти хотя бы на третью позицию никак не удавалось. Любые поползновения соперники тотчас пресекали.
Рогов намочил палец, подержал его свечкой: за направлением ветра следил. Должно быть, мучился одним — как бы добавить скоростенки!..
«Ну же, Рогов, пораскинь мозгой! — мысленно призывал Павлов. — Уж если обгонять, то не резон тащиться за спинами других. Надо срочно уваливаться под ветер, разбегаться и идти ко второй бочке не одним тихим курсом, а двумя быстрыми». Черт возьми! Есть на свете телепатия? Видно, нету ее, раз шлюпка не реагировала на все эти горячие призывы.
Откуда Павлову было знать, что Валерий Рогов и без подсказок «раскинул мозгой». Он сидел себе в прежней позе, почесывая правой рукой затылок.
«Неужто не сообразишь?!» Павлову хотелось даже крикнуть, особенно когда Панкратов снова недовольно на него покосился. Но это было бы несолидно, подсказывать нельзя.
И вот Рогов что-то сказал мичману Серову, тот что-то ответил. Никак, их осенило?
«Ну же, скорей! — Павлову показалось, что он произнес это вслух. Он даже оглянулся вокруг, но успокоился; никто не обращал на него внимания. — Ага!..»
Шлюпка Рогова крутнула в сторону, увалилась под ветер и сразу понеслась скорее. Хорошо заметно, что она плыла не только в сторону от соперников, но еще и обгоняла катерников.
«Теперь порядок!» Павлов наконец облегченно вздохнул.
На мостике мелькнуло повеселевшее лицо адмирала: вроде тоже понял.
Шлюпка сильно отклонилась от курса, каким плыли все другие. Можно было подумать, что она выходит из гонки или потеряла управление.
— Виктор Федорович, — Карелин явно «жалел» своих незадачливых соперников, — никак, твои домой собрались?..
— Так уж и домой! — Павлов весело взирал на поднатчика. — Нет, Михаил Сергеевич. Мои — это не твои!
Шлюпка с ПЛК тоже отвернула влево, тоже пошла быстрее. Она пыталась догнать Рогова, но было уже поздно. Павлов видел, как его моряки уверенно оставляли за кормой всех противников. Только бы не сплоховали на поворотах.
Другие соперники еще держались прежнего курса, хотели добраться к заветной бочке по кратчайшему пути. Забыли, видно, что в парусном деле кратчайший путь — не всегда скорый путь.
Панкратов добродушно усмехался. Похоже, хотел Карелина просветить, но пока сдерживался.
Катер наддал ходу, тоже торопился к бочке, чтобы лучше видеть, как шлюпочники справятся с последним поворотом. Ветер тем временем крепчал, начал свистеть как ошалелый. Если он еще прибавит — гонки надо сворачивать.
Ближе всех к катеру была шлюпка Рогова. Паруса на ней были вытянуты, шла она ходко, с наклоном, бортом нет-нет да и хватала водицы. Даже в бинокль видно, что гонщикам доставляет радость плыть первыми, но, наверное, они понимают, что для победы этого мало — лица у всех были серьезными.
