Бывает, что в начальники выбиваются посредственности, одержимые скрытыми формами паранойи и тогда подвластному «трудовому коллективу» становится не до шуток — иные психозы начальников настолько «заразны», что способны деформировать психику подчинённых до неадекватности реалиям служебной деятельности и привести к острым конфликтам с «дружественными» структурами (технические службы, милиция, прокуратура, учреждения министерства юстиции).
Но даже в таких экстремальных ситуациях нет ничего особо необычного — всё это сродни ситуациям, возникающим у людей при сильных простудах и иных заболеваниях, которые поддаются традиционному лечению.
Понятное дело, что «естественные» кадровые перемены происходят и безо всяких смен глав правительств: люди и в спецслужбах болеют, умирают от сердечных приступов, уходят на пенсию. Иных выгоняют по профнепригодности, чрезмерному увлечению алкоголем, блудом, а то и из-за паскудств по отношению к своим. Случается регулярно таковое, по крайней мере, не чаще, чем в иных прочих корпорациях.
Постоянно вершащаяся при этом «естественная» смена стилей руководства, акцентов в работе не носит никогда «революционного» характера, как это происходит при смене политических режимов, потому что над всяким новым командиром сохраняется «лесенка» старых умудрённых начальников. Которые никакому новому — молодому и энергичному — командиру особо разгуляться не дадут. Как бы тот не пыхтел и не подпрыгивал от негодования по поводу «старых перечниц с заплесневевшими мозгами».
Эти неустранимые ничем перемены в жизнедеятельности спецслужб обусловлены одним фактором — «вялотекущей», постепенной сменой поколений личного состава спецслужб. С которой приходит служить в органы госбезопасности иное племя, имеющее несколько отличное от прежних мировоззрение.
Оценивать этот процесс только положительно — совершать непростительную ошибку: современники А.С. Пушкина, получавшие университетское образование и служившие в 3-м охранном Отделении, равно и как их более поздние коллеги, даже после окончания классической российской гимназии свободно владевшие древнегреческим, латынью и говорившие на одном-двух европейских языках, были разумеется, несколько, так сказать, разносторонне развитее тех, кто пришёл служить в НКВД в 30-е годы и чей мировоззренческий багаж состоял в основном из «классовой ненависти» и боевого опыта борьбы с контрреволюцией.
Но для решения практических задач, поставленных политической властью перед спецслужбами того периода истории страны, именно жизненный и боевой опыт были как раз и нужны. Знание же латыни и французского не мешало, но и не могло тогда особо помочь. Это было серьёзным работающим фактором только для сотрудников разведки за рубежами страны.
Современные программы школьного образования повсеместно в мире даже в элитарных заведениях почти начисто «освободились» от излишеств наследия прошлого в подростковом образовании в пользу иных пластов знания: информатики, основ менеджмента, маркетинга, деловых коммуникаций, рекламы. Народ на выходе такого образования получается вполне коммуникабельный, шустрый, ориентированный на прибыльность своей жизнедеятельности. Даже в основах гражданского права кое-что смыслят. А на компьютерной клавиатуре — как заяц на барабане. Обожают ролевые компьютерные игры.
Оказавшись в спецслужбах, такая публика легко находит общий язык с уголовниками (род бизнеса), быстро осваивает технические новинки и с удовольствием ими пользуется, быстро приспосабливается к использованию своих уникальных должностных возможностей для извлечения максимальной личной выгоды. Они легко могут нажать кнопку дистанционного взрывателя радиоуправляемой мины, пуска боевой ракеты — реакция отработана на компьютерных играх ещё в школе.
А незнание учений Плутарха, Аристотеля, Сенеки только облегчает задачу, освобождая психику от комплексов совестливых переживаний по поводу допустимости смертоубийств, погубления душ и подобного вздора, навеваемого мыслителями, философами, поэтами, чрезмерным погружением в литературу и иные глубины человеческой гуманистической культуры.
Для идентификации врагов отечества, порядка достаточно различать цвета кожи, улавливать иноземную речь, реагировать враждебно на чужеродные обычаи. Правда, такое унифицированное для нужд современности образование не акцентируется на мелочах, вроде формирования умений жить в гармонии с природой во всём её многообразии, потребляя её ресурсы, стремиться их восстанавливать. Или изучать чужие нравы и обычаи для уважительного к ним отношения. Не говоря уж о развитии предрасположенности к реальному милосердию, состраданию.
В итоге, каждое новое поколение, приходящее в спецслужбы, становится всё более прагматичным, технократическим, своекорыстным, карьерным. Мало озабоченным проблемами нравственности, морали, религиозного смысла жизни, идеями служения нации, Отечеству. Что в целом только улучшает тактико-технические характеристики спецслужб, как инструмента «коррекции» поведения, как отдельных особей, так и целых групп, социумов, как системы поиска и добычи разнообразной секретной информации, как средства вмешательства в нежелательные для разведсообщества и политических руководителей процессы внутри страны и за рубежами.
Унификация мировоззрений сотрудников спецслужб на основе их примитивизации, запредельного упрощения, снимает множество острых проблем работы с личным составом спецслужб. Уровень работы кадров с «унифицированным» технократическим мировоззрением, пригодным для осуществления только простых знакомых логических, целесообразных действий, обусловленных «программой» — служебными функциями, можно проследить уже сейчас на примере работы полицейских какого-либо небольшого африканского государства. Где людей в полицию набирают по преимуществу в том племени, родом из которого сам её начальник.
Элементы «служебной культуры» грядущих техногенных социумов с «подобающим» образованием и воспитанием можно увидеть также в ряде голливудских боевиков на эту тему, когда нехватку сотрудников правоохранительных органов восполняют роботами — андроидами, вполне успешно (а то и гораздо лучше) справляющимися со своими служебными обязанностями.
Элементы «роботизации», именуемые в просторечии «профессиональной деформацией личности», у сотрудников спецслужб просматривается сейчас всё отчётливей практически у каждого новичка из постоянного идущего пополнения. Прежде всего, в том, что касается исполнения ими обычных — «вечных» — социальных функций: отцовства, материнства, дружеской взаимопомощи, исполнение которых, для новой генерации сотрудников, превращается из основных во что-то весьма второстепенное, малозначащее на фоне благополучной, успешной карьеры.
Со временем этот процесс, по всей вероятности, будет только усиливаться, подстёгиваемый возрастающим корпоративным самомнением об особой значимости своего профессионального ремесла. Вряд ли подобные изменения в психотипе сотрудников спецслужб уже ближайшего грядущего будут особо травмировать их современников — те сами в своём роде будут подвергаться мощнейшей трансформации императивами всё более мощной и вездесущей в человеческой жизнедеятельности техносферы.
Прообразом чему уже сейчас могут служить всё более разрастающиеся числом «компьютерные мальчики», для которых виртуальная реальность почти полностью заменяет живую социальную действительность, где они практически беспомощны и не способны самостоятельно выжить. Но оставим гипотетические будущие проблемы для социальных технологов будущей цивилизации.
Вернёмся к некоторым другим «переменным составляющим» в деятельности нынешних спецслужб. В частности, связанными с признанием элитами того простого факта, что наркотики пригодны быть одним из эффективных средств ограничения и даже существенного снижения численности народонаселения в «развитых странах».
Это, а также чрезвычайно высокая прибыльность этого сегмента криминального рынка, подвигли спецслужбы практически всех стран мира всё активнее включаться в оптовый наркотрафик (под предлогом борьбы с ним, естественно).
