Похоже, что эта навязанная действительностью всем сущим стратегам «генеральная линия поведения», похожая на игру в пинг-понг с постоянно меняющимися количеством игроков и шариков в игре, так теперь и остаётся основным способом «стратегического планирования» спецслужб по любым реализуемым ими концепциям.

Многие советские читатели знакомы с такой стороной деятельности хотя бы армейских контрразведок по талантливому роману Богомолова «В августе сорок четвёртого». Как ни «расставляй и воспитывай» свои негласные «кадры», как ни фаршируй ими правительственные учреждения, корпорации и банки (а заодно и масонские ложи). Особенно в условиях, когда обязательно нужно ещё и обеспечить скрытность проводимой массированной подготовительной работы большого числа сотрудников и их агентуры.

Что же касаемо попыток обосновать решающий вклад той или иной спецслужбы в те или иные исторические (победные, естественно) события, которые уже вполне состоялись, изучены и оценены историками, университетской профессурой и их оценки вынесены СМИ в головы «широких народных масс», то их следует воспринимать, как вполне простительную человеческую слабость, которой подвержены практически все. И которая постоянно материализуется вполне банальной ситуацией, когда у любой победы несметное число авторов, в то время, как у любого поражения таковых не находится, чаще всего вообще.

Понятное дело, что такая оценка почти никакой концептуальной значимости деятельности спецслужб, буде даже она по своей сути будет принята разведсообществами, ничего не изменит в существующей исходной «оптимистической» позиции этих самых спецслужб. По простым и вполне понятным причинам:

1. Никому не хочется собственными руками сокрушать фрагмент мифологического сознания «широких народных масс» о могуществе и всесилии спецслужб, сформированный долгими десятилетиями с помощью, в основном, кинематографа и оппозиционной публицистики, истово находящей следы зловредной деятельности сотрудников тайных полиций даже там, где их отродясь не было.

2. Мало найдётся высших руководителей спецслужбы, у которых существует уверенность в способности собственных ведомств (с учётом их структур, специфических технологий работы), концентрироваться на длительном интервале времени на реализации даже очень важной геополитической задачи в постоянно меняющемся, часто весьма кардинально, социуме, при неизбежном участии спецслужб в стремительных потоках политической жизни.

3. Достаточно образованные и многоопытные руководители (даже на уровне внутрикамерного пахана) отлично осознают высокую полезность благоприятных для себя мифов разнообразного характера: от мнимого владения боевыми искусствами, до могущественных связей или собственном фантастическом бесстрашии и мстительности, и т. п.

Руководители спецслужб также прекрасно осознают (не хуже отцов церкви) «производительную мощь» мифов о всесилии, всепроникновении спецслужб, массировано доносимых СМИ, кинематографически до сознания и подсознания «широких народных масс». А потому и впредь во все времена будут только укреплять такие мифы и конструировать новые.

Особенно хорошо это удаётся, когда к знакомым состоявшимся событиям, правдоподобно воплощённым действиями обаятельных актёров, приплетены измышлённые хитроумные действия спецслужб, якобы обеспечивших историческую победу. Естественно, что здесь несколько оправданий такой практики спецслужб, в частности то, что политики измышляют, выдумывают вообще бессовестно, без меры. Не отстают от них и обслуживающая власть интеллектуальная творческая челядь.

4. В глубине души большим чинам в любых госструктурах, особенно выбившимся в вельможи государства, очень хочется в глубине души верить в то, что они действительно творят историю. Потому в сотворённые даже при их участии мифы они и сами весьма охотно верят, что в сильнейшей степени (не хуже прибылей, наград, почётных или должностных званий) согревает душу. Особенно приятно это слышать вновь и вновь из уст разнообразных угодничающих именитых гимнопевцев.

5. В ряде случаев сотрудникам спецслужб действительно удалось подготовить и осуществить впечатляющие, блестящие по уровню профессионализма операции, истинное содержание которых по множеству соображений нельзя раскрывать никоим образом. Но заявить об этом по политическим и иным мотивам нужно. Тогда только рождаются кинолегенды, в наибольшей мере соответствующие реальности. Хотя, конечно, тоже изрядно приукрашенные художественным вымыслом во имя зрелищности. Но такое — весьма редкое явление в пересчёте на количество занятых в спецслужбах людей.

Таким образом, можно вполне обоснованно заключить, что любые «государственные интересы», которые реализуют, защищают, наряду с другими государственными учреждениями, и спецслужбы, всегда осуществляются преимущественно в виде личного, кланового, корпоративного интересов, либо содержат таковые в изрядной доле. В зависимости от того, какой уровень добросовестности удаётся поддерживать в многообразном чиновничестве лидерам политического режима.

Если, к примеру, при И.В. Сталине голова любого нерадивого чина могла в мгновение оказаться на плахе, то при последнем генсеке КПСС номенклатурное чиновничество трудилось на благо государства уже с изрядным «довеском» своих личных интересов.

Нынешние же чины в своей служебной деятельности практически полностью интересы общества заместили на личные. И теперь если и есть что-то для государства в существовании и работе его традиционных институтов, то только, разве что, сам факт из наличия, которое поддерживает в населении иллюзорную надежду и веру в то, что государство якобы существует и блюдёт интересы общества.

Этой поддерживающей кое-какую жизнеспособность российского социума иллюзией по инерции воспроизводится его минимальная жизнедеятельность. Хоть как-то. Со спецслужбами дело, как кажется, обстоит немного лучше — обстановка понуждает к действиям. Действия — мобилизуют, тренируют, хотя бы в некоторой мере. В отличие от всех прочих «боевых отрядов» многомиллионной коррумпированной российской бюрократии.

Действительно, для спецслужб зачастую нужны достаточно специфические люди, иногда — и с полезными для дела аномалиями в психике, способностях. К примеру, тихони — отличники, послушные родителям и учителям, малоинтересны для них. Разве что, для каких-нибудь технических подразделений обеспечения, где нужны ум и беспрекословная исполнительность при высочайшей добросовестности.

Вообще-то, многие природные человеческие качества вполне поддаются корректировкам, трансформациям в процессе жизнедеятельности. Иногда — весьма существенным. Известно, что грамотно составленной тренировочной программой, под руководством профессионала можно развить в человеке иные природные способности до поразительных уровней. Главное — чтоб от этого была какая-то кому-то польза, и феноменальные способности человека были бы социально востребованы, оценены.

Здесь именно и таится одна из опасностей, которые спецслужбы регулярно воспроизводят в социумах: отправляя на пенсию ещё достаточно нестарых «узких специалистов», подготовленных для производства разнообразных пакостей во имя безопасности государства, спецслужбы становятся «кузницей кадров» и для корпоративных служб безопасности и для структур организованной преступности. Что часто почти одно и то же по целям своей практики.

Кадровые спецнужды спецслужб состоят ещё и в том, что им почти противопоказаны некоторые психотипы: категорически не нужны клинические правдолюбцы, люди с неколебимо устойчивыми взглядами по вопросам социальной справедливости, должного и недолжного социального поведения, иные чрезмерно самостоятельные, неохотно повинующиеся особи. А также те, кто в состоянии трезво, чётко осмысливать последствия своих действий и отстаивать свою точку зрения.

У психологов врачебных комиссий, определяющих психофизическую пригодность кандидатов в спецслужбы есть, конечно, множество своих иных дополнительных параметров, оценок многообразных личностных характеристик. Но уже первичное собеседование опытного руководителя спецслужбы с кандидатом почти сразу, без всяческих психологов позволяет установить и отсеять неприемлемо хороший для спецслужб кадровый материал.