— Там все, — повеселевший Хайк махнул рукой на выход, — к построению готовятся.

— Нет лучше праздника для военных, чем очередное, а тем более внеочередное построение, — глубокомысленно изрёк Мар. — Все нормальные военные просто обожают построения! Спят и видят — как бы построиться поуютнее, а потом промаршировать куда-нибудь. Неважно куда, лишь бы подальше. Весело, с песней! У них, у настоящих военных, особая психика... маршировочно-строевая. Не каждому дано такое счастье. Вот тебе, Семён, не дано. Хреновый из тебя полковник будет! И сержант хреновый. Так что оставайся-ка ты лучше вором с прикрытием.

— Можешь не сомневаться, останусь, — пообещал Семён, — не люблю я строиться. Даже уютно, — и вышел из бункера.

День близился к полудню: солнце висело почти посреди неба.

На зелёной равнине, вдалеке, что-то ярко поблескивало, словно там за ночь образовалось небольшое озерцо — Семён прищурился, пытаясь разглядеть, что же там такое, но не смог. Слишком ярко блестело.

Неподалёку от бункера топтались на месте бойцы из обслуживания, человек тридцать, заранее построенные в шеренгу заботливыми отцами-командирами; над строем плыли табачные облачка — кто-то тайком курил, пользуясь моментом. Сами отцы-командиры, стоя на ближнем фланге, нервно поглядывали на бункер, ожидая скорого выхода маршала.

Чуть поодаль, перпендикулярно шеренге солдат, отдельной группкой стояло шесть человек, видимо, из кардинальского отряда. Пять мужчин и одна девушка; девушка стояла посреди короткой самостоятельной шеренги.

Чувствовалось, что все шестеро из одной команды: если бункерные бойцы были одеты в стандартную тёмно-зелёную камуфляжку, шнурованные высокие ботинки и у всех на головах были одинаковые мягкие фуражки с длинными козырьками (Семён поспешно создал себе такую же), то кардинальские спецы выглядели не менее одинаково, с той лишь разницей, что форма у них была другая. Чёрная. Но, в общем, похожая на солдатскую; на груди каждого из спецов поблескивал кружок медальона.

Капитан-комендант махнул Семёну рукой, давай, мол, к нам, но Семён сделал озабоченное лицо и протрусил мимо, за спинами солдат, к другому флангу, поближе к кардинальской шестёрке. Очень уж взглянуть на них поближе хотелось, когда ещё такая возможность представится. Наверное, Семён делал что-то неположенное, потому что на него уставились все: и ближние солдаты, и шестёрка в чёрном. Но Семёну было плевать на военные условности, тем более, что из бункера вышел маршал и капитан-комендант надрывно прокричал:

— Смирно, равнение на... — Семён не слушал дальнейших команд, чего там, в армии когда-то наслушался — он внимательно разглядывал членов кардинальского особого отряда. Вернее, рабов Кардинала. Личных.

Парни были крепкие, мускулистые, все как на подбор плечистые и рослые, словно их с детства тренировали для службы в особых кардинальских войсках, а не забрали обманом из лабиринтов заколдованных замков и друидских пещер. Ну не тянула эта мускулистая пятёрка на людей с необычными возможностями, никак не тянула! Самое необычное, на что они были способны — это на лихое показательное разбивание кирпичей голыми руками и, отдельно, об собственную голову. Семён не сомневался, что этот трюк они наверняка освоили хорошо.

А вот девушка... Девушка была другой. Семён не мог толком понять, почему он так решил, но ощущение было именно таким. Другая, и всё тут!

Девушка была гораздо ниже своих рослых спутников: очень женственная, с хрупкой талией, перетянутой серебристым ремнём, с чёрными, до плеч, тяжёлыми волосами, выбивающимися из-под фуражки; у девушки были тонкие черты лица, большие зелёные глаза... Здесь Семён и застрял, зацепился намертво и ничего не смог с собой поделать. Потому что взгляд у девушки был несчастный и отрешённый. Нездешний был взгляд. Похоже, она толком и не понимала, где находится и что сейчас с ней происходит.

— Медальон! — внезапно воскликнул Мар. — Обрати внимание — особый кардинальский медальон есть только у девицы! Он размером больше стандартного! А пятёрка качков-оболтусов вся со стандартными кругляшами... Какой это, к хренам собачьим, отряд! Это же обычная охрана, исполнители. А девица — да. Девица явно замордована колдовством до бессознательности. Вон, своими зелёными гляделками хлопает, ничего понять не может. Ой, неспроста это! Ой, не к добру. Сейчас её кэ-эк сунут в то самое воздействие, кэ-эк заставят слимп на ощупь искать, тут ей секир башка и наступит. Ты глянь, глянь, она на тебя уставилась! Словно чего услышала... — Мар резко умолк: Семён прихлопнул его ладонью как надоедливую муху. Потому что девушка действительно смотрела на Семёна. В упор.

— Помогите... — еле слышно прошептала девушка, — помогите... — стоявший рядом с ней охранник косо глянул на Семёна, недовольно поморщился и немного шагнул вперёд, заслонив собой девушку.

Семён вздрогнул, помотал головой.

— Ты слышал? — одними губами прошелестел он, убирая руку от груди.

— Слышал, — недовольно ответил Мар. — Хотя если будешь так по мне и дальше хлопать, тогда скоро точно ничего слышать не смогу... «Помогите» она сказала. Два раза. Я хоть и прихлопнутый был, но не глухой. У меня вообще слух первоклассный! Могу даже услышать, как пыль на пол ложится, но это когда вокруг тихо. И когда по мне не хлопают, как по таракану.

— Что же делать? — закручинился Семён. Очень тихо закручинился, не привлекая к себе внимания. — Что?

— Пока — ничего, — сказал Мар. — Пока стой и слушай выступление своего нового шефа, может, что умное скажет. Дальше видно будет.

Семён так и сделал, тем более, что ничего иного ему не оставалось.

Маршал Ити Б.Р.В., парадный до невозможности — с белой высокой фуражкой на голове; в белом кителе, увешанном разнокалиберными медалями и орденами, с золотыми вензелями по широким лацканам; в белых наглаженных брюках с широким золотым кантом, в белоснежных перчатках и белых же туфлях, — был похож на капитана роскошного океанского лайнера. Рангом не ниже «Титаника».

Маршал был в ударе. То ли он давно не был на свежем воздухе, то ли чай оказался излишне крепким, но речь его была продолжительной и напыщенной: казалось, что Ити Б.Р.В. произносит один длинный бесконечный тост. Тост во здравицу Императора и Кардинала, Кардинала и Императора. Просто Кардинала. Великого Кардинала. Кардинала, отца Империи... Тут маршал осёкся, снял фуражку, вытер лысину белым платком и будничным голосом закончил свою речь:

— Сейчас будет произведено воздействие. Масштабное воздействие на реальность. Великий эксперимент, который позволит небывало укрепить мощь нашей горячо любимой Империи перед лицом надвигающейся угрозы, — Ити Б.Р.В. мельком глянул в небо, словно угроза вот-вот должна была свалиться именно оттуда. — Лица, не участвующие в воздействии, должны укрыться в бункере. Лабораторная группа уже убыла из Мира-Полигона своим ходом, так что можно приступать, — маршал надел фуражку. — Да, кстати, — спохватился Ити Б.Р.В., — обязан напомнить о неразглашении увиденного. За нарушение — или бессрочное занормаливание, или необратимое перевоплощение. Или конфискация памяти. По выбору, — маршал поправил фуражку, командно взмахнул платком. — Ура, господа!

— Ура! Ура! Ура! — троекратно, с подъёмом рявкнул строй; Семён невольно усмехнулся — казалось, что военные бурно демонстрируют свою радость по поводу такой замечательной перспективы. По одному «Ура!» на каждое наказание. Нет, прав был Мар: у военных особая психика. Особая-преособая. Наизнанку.

— В бункер! — скомандовал маршал. — Бегом марш!

— Мар, включай невидимость, — тихонько сказал Семён и сделал шаг назад из строя.

В тот же миг вокруг Семёна знакомо раскинулся полупрозрачный колпак, составленный из еле видимых чешуек-шестигранников. Семён отошёл подальше в сторону от суетливо задвигавшихся бойцов, огляделся в поисках Хайка.

Хайк стоял поодаль, за спиной Семёна, держа шар на вытянутой руке и озадаченно глядя в него: со стороны он смотрелся точь-в-точь как принц датский с черепом. Джинсовый принц с черепом предсказаний.