— А теперь вот это, — проговорил генерал-лейтенант и протянул Вячеславу еще один листок. То была вырезка из американской газеты «Нью-Йорк таймс»: «Ракета MX является краеугольным камнем осуществляемого администрацией плана наращивания военного потенциала США. Принято решение о размещении ракет в существующих шахтах в Вайоминге и Небраске, где ракеты MX были бы ближе к целям на территории Советского Союза при полете через Арктику».

— А почему они возлагают особые надежды именно на MX? — спросил Вячеслав.

— Ракеты особо точного боя. Способны поразить наши ракеты прямо в шахтах, еще до их старта. Бац, и готово!

У Вячеслава от этого «бац» мурашки побежали по телу. Он вспомнил увиденный им вчера в местном музее документ, в котором сообщалось, что летним вечером 1933 года в небо над Нахабином взлетел похожий на обрезок водосточной трубы объект и 18 секунд продержался в воздухе.

— Конечно, нам приходится нелегко, — со вздохом сожаления сказал Грачев. — Мы ведь начали довольно поздно, в тридцать третьем году.

— Ну, это не совсем так. История русского ракетостроения имеет еще более глубокие корни, — заметил Волков. — Вот мы упоминали Льва Толстого. А известно ли вам, что великий писатель имел самое близкое отношение к ракетам? Да, да. В октябре 1854 года, заметьте, более чем сто лет назад, на имя командующего Южной армией князя Горчакова он направил записку, в которой предлагал проспект нового военного журнала. Так вот, среди статей, предлагаемых для первого номера, была одна весьма и весьма любопытная. Называлась она «О ракетах — новоизобретенном зажигательном снаряде». Речь шла о самых настоящих боевых ракетах. Именно таких, какими мы себе их представляем. А при чем тут Лев Николаевич? При осаде турецкой крепости Силистрия Толстой состоял офицером по особым поручениям при начальнике артиллерийских войск Южной армии и на передовых позициях, по свидетельству очевидцев, с интересом наблюдал за действиями ракетной команды. Да, да, не удивляйтесь — уже тогда существовала в качестве боевой единицы русской армии ракетная команда. Свои сведения о ракетах Толстой черпал от своего близкого друга Льва Федоровича Балюзека, который состоял при Петербургском ракетном заведении. Ему-то, Балюзеку, Толстой и поручил написать о новом оружии в «Военном листке», новом журнале, который сам собирался возглавить. Говорят, он сильно правил статью своего менее искусного в писательском деле товарища. И что же мы читаем? «В последнее время (имеется в виду середина прошлого века) боевые ракеты обратили на себя внимание во всех европейских государствах. Это приводит к заключению, что впоследствии ракеты будут составлять весьма важное оружие». Нет, что ни говори, великий человек велик во всем! Предвидение Толстого и тут себя оправдало.

Вячеслав с интересом слушал рассказ Волкова, но мысль об американских MX, нацеленных на наши ракетные шахты, не давала ему покоя. Дождавшись паузы, он с нетерпением спросил:

— А мы делаем что-нибудь, чтобы найти ответ на их MX?

Генерал-лейтенант загадочно усмехнулся:

— «Что-нибудь» делаем. И вы сами были тому свидетелем.

— Я?! Когда?

— Во время нашего совместного полета из Северогорска в Москву.

— Так значит это…

— Да, это не был НЛО, который вы так красноречиво описали в своем уважаемом еженедельнике. Это был неудачный пробный запуск нашего нового изделия.

— И вы это знали?

— Не знал. Но догадывался.

— И американцы тоже знают о том запуске?

— Без сомнения. Их спутники-шпионы засекли и отразили это событие.

— Вы так спокойно об этом говорите?

— Неудачи бывают и у нас, и у них. В этом нет ничего необычного, — спокойно отвечал Волков.

— Они все знают о нас, — упавшим голосом произнес Вячеслав. — Я где-то читал, что они даже располагают портретами всех руководителей вашего ведомства.

— Ну и мы располагаем их портретами. Хотите взглянуть?

Вячеслав выбрал из веера предложенных ему фотографий одну:

— Кто это?

— Начальник воздушного командного пункта ракетных войск. Его называют «офицером судного дня»,

У генерала Джеймса Смита было, по меньшей мере, две причины, чтобы позвонить Питу О’Конорри. Во-первых, из головы не выходило недавнее дежурство, когда спутник засек пуск советской ракеты, а воздушный командный пункт, на котором вместе с двадцатью другими офицерами находился Смит, получил довольно-таки путаные сигналы — барахлила приемная антенна «Боинга». В конце концов все обошлось, в центре, кажется, никто не заметил заминки, и все-таки совесть у генерала была нечиста. Да, он неоднократно отдавал техническим службам указания привести антенну в порядок, они там что-то делали, но факт оставался фактом — антенна опять подвела.

Приятель генерала Пит О’Конорри, шотландец по происхождению, работал в ЦРУ в подразделении разведки, ведающем запуском и управлением спутниками-шпионами. Номинально службу возглавляет помощник министра ВВС, но заправляет управлением ЦРУ.

Пит уж наверняка должен знать, нет ли претензий к «летающему штабу», кроме того, и это было второй причиной обращения к старому другу, он мог дать совет: стоит ли генералу встречаться с журналистом Гором, настоятельно добивавшимся встречи, если да, то в какой степени он может быть с ним откровенен.

Письмо генерала Донована, которое Гор предъявил Джеймсу Смиту, конечно, снимало многие вопросы, но… с некоторых пор Смит дал себе слово держать язык за зубами. Однако записка Донована требовала от него прямо противоположного.

Джеймс и Пит договорились пообедать в небольшом ресторанчике «Королева пудингов», славящемся блюдами шотландской кухни, до которых Пит был большой охотник. Что касается Джеймса, то он тоже был не прочь съесть большой кусок хорошо прожаренного мяса. Заодно получить нужные сведения.

Их дружба завязалась много лет назад, еще в Индокитае. Пит заправлял штабом психологической поддержки войск, и именно от него Джеймс Смит услышал ту жуткую историю с филиппинским партизаном, из которого сделали жертву таинственного вурдалака… Конечно, он, Джеймс, свалял большого дурака, когда, находясь в состоянии сильного подпития, в шумной компании, собравшейся у него дома, пересказал этот жутковатый эпизод.

Речь шла об одной из операций американских диверсионных служб. Они прознали о суеверном страхе, который внушал жителям филиппинских деревень, помогавшим повстанцам, мифический вампир «асуанг». И тогда родился план… Устроили засаду, захватили партизана, а когда кровь вытекла из тела убитого, сделали у него на шее две дырочки, создававшие вид ранки от зубов вампира. После чего труп положили на тропу. Цель была достигнута. Повстанцы, также подвластные суевериям, оставили район.

Вообще-то Джеймс добился того, чего хотел: на какое-то мгновение перенесся туда, в свою молодость, почувствовал себя бравым, лихим воякой, которому все нипочем. Мужчины шумно захохотали, их жены заверещали в притворном ужасе. Вот только дочь побледнела, вскочила с кресла и, громко стукнув дверью, выскочила из комнаты.

И если бы только из комнаты… Она ушла из дому, из семьи. Джеймс Смит, по существу, потерял дочь.

Девчонка ушла из дому и поселилась у бабушки. Теперь каждый раз, когда на глаза генералу попадались в газетах заметки о столкновении полиции с группами сторонников мира, он вздрагивал — не встретит ли фамилию дочери: Маргарэт не раз уже задерживали при уличных беспорядках, но, оказавшись на свободе, она с удвоенной энергией принималась за прежнее. В конце концов Смит стал привыкать к этой ситуации — может быть, это и неплохо, если один член семьи посвятил себя замаливанию грехов, которые взяли на свою душу его родители. Может быть, господь Бог, подбивая перед Страшным судом конечный итог деятельности боевого генерала Джеймса Смита на этой бренной земле, зачтет ему миротворческую деятельность его упрямой дочери. Ох, Маргарэт, Маргарэт…