И вот перед ним предстала пышно и модно разодетая кукла. Чего только на ней не было! Трикотажные черные брючки по щиколотку, остроносые лодочки на высоком каблучке, длинный шерстяной кардиган, накинутый на целый иконостас разнокалиберных цепочек и медалек, на пенящуюся кружевами на груди кофточку. Лицо Дюймовочки разрисовано. Смолисто-черные брови, глаза с большущими ресницами окружены розовыми тенями. Губная помада флюоресцирует, дополняя и без того валютный облик залетной кинозвезды.

— Боже, вы ли это?! — воскликнул, Вячеслав, переходя с Дюймовочкой на «вы». Нельзя же в самом деле «тыкать» такой крале.

— Ну как, клевая герла́? — Дюймовочка явно наслаждалась произведенным на Вячеслава впечатлением.

Он бросился пододвигать ей кресло. В это мгновение в кабинет заглянул ответственный секретарь Нефедов. Увидев гостью, остолбенел, лицо его приобрело каменное выражение.

— Не буду вам мешать, — произнес он и скрылся.

— Что случилось? Почему вы так преобразились? Вышли замуж за фирмача? — спросил Вячеслав, когда они остались одни.

Она усмехнулась:

— Вот еще… Нужны они мне! Это я у подруг заняла. С каждого по нитке, а голому рубашка.

— Вы Лера, а зоветесь Дюймовочкой. Вадим стал Диком. Вам не нравятся ваши прежние имена?

— Понимаете, мы ушли из семьи. Из прежней жизни. И оставили там свои имена. Каждый взял себе такое, какое ему нравится. Слушайте, давайте куда-нибудь пойдем. Прогуляемся и поговорим. Я отвечу на все ваши вопросы.

Когда они рука об руку спускались по лестнице, сослуживцы Грачева застывали на месте как громом пораженные. «Будут спрашивать, скажу, что манекенщица из „Бурда моден“. Пусть завидуют», — подумал Вячеслав.

— Куда: в ресторан, в кафе? — вежливо предложил он своей спутнице, когда они вышли из редакции.

— В ресторан — рано, — со знанием дела сказала Дюймовочка, — а в кафе сейчас не подают… Да и на наших нарваться можно. Увидят в таком виде, мне кранты. Давайте поедем в Нескучный.

В Нескучном саду было безлюдно. Приятно пригревало солнце. В тишине было слышно шварканье березовой метлы. Невидимый служитель сгребал с дорожки листья. Где-то играла музыка.

— Вы знаете, что Дик поджег дачу отца?

Он думал сразить ее этой фразой. Но Дюймовочка оставалась абсолютно спокойной.

— Но он же не нарочно. Так вышло. К тому же она вся не сгорела. Удалось потушить. Ничего, отстроят новую, — голос ее звучал равнодушно.

«Какое странное поколение, — пронеслось у него в голове. — Даже страшное… Они вынесли обществу свой приговор и не считаются с его законами. Как же им жить дальше?»

— В прошлый раз вы накричали на меня, упрекали, что моя заметка явилась причиной призыва Дика в армию…

Она прервала:

— Я пришла, чтобы извиниться. Я была не права, — ее подведенные глаза невинно глядели на Вячеслава. — Это все его предок. Но Дик ему простил.

— Он сжег дачу отца, принес много горя. И Дик же его прощает?

— Да, он добрый, — с восхитительным легкомыслием отозвалась Дюймовочка. Она вышагивала рядом с Вячеславом на своих высоких каблуках и, по всей видимости, наслаждалась этим мягким солнечным днем, обществом Вячеслава, прогулкой. А его не оставляло ощущение нереальности происходящего. Эта девушка… Сегодня она выглядит такой взрослой. Что общего у нее с подростком Диком?

— А где же он сейчас служит, ваш друг? Если это, конечно, не секрет, — спросил Вячеслав.

— Еще какой секрет. На ракетном полигоне.

— А где это?

— Далеко… Где-то на Севере. Глухие места.

Путь на ракетный полигон начался прямо от дубовых, с фигурными медными решетками дверей редакции. Вячеслав садится в редакционную «Волгу» рядом с шофером и, преисполненный сознания особой важности своей миссии, отправляется в путь. Мимо проносятся знакомые московские улицы, не перестающие удивлять («Господи, откуда же здесь в рабочее время столько народа!»), тут и там скопления ремонтников и строительной техники («И когда же только они перестанут рыть и копать, и без того толчея — ни пройти, ни проехать!»). Наметанный глаз отмечает хотя и укоротившуюся, но все еще достаточно внушительную очередь у винного магазина («И откуда у людей столько терпения выстаивать часы за свои-то деньги, к тому же немалые!»), кооперативные палатки у станций метро с выставленными наружу ярко-желтыми штанами и майками с изображением полураздетых девиц (покупатели обходят их стороной, не спешат штурмовать эти первые непрочные бастионы новой экономики). Вперед, вперед, прочь из города. От привычного, земного, поднадоевшего, но близкого, родного — в иные дали, к берегам гаваней, откуда корабли уходят в космос. Зачем? Ради чего? Какой ценой дается это?

Началось как-то несерьезно, по-детективному… В каком-то городке, у какого-то заранее оговоренного здания клуба, сложенного из мощных бетонных глыб, словно это и не клуб вовсе, а бункер специального назначения, редакционная машина тормозит и замирает. Вячеслав остается сидеть на месте, весь охваченный предвкушением встречи с тайной. Неподалеку припарковывается другая машина. Из нее выходит человек, подходит, наклоняется к окошку.

— Вы Грачев?

Кивок.

— Может быть, пересядете в мою машину?

Вячеслав отправляет редакционного водителя восвояси и покорно идет за незнакомцем, садится на заднее сиденье. Долгий путь в молчании. И вот они выезжают на аэродромное поле, подруливают к небольшому реактивному самолету ЯК-40. Присоединяются к группе военных, ведущих неторопливую беседу у трапа.

К Вячеславу подходит летчик, под серо-голубой рубашкой у пояса угадывается очертание кобуры.

— Допуск есть?

Вячеслав растерянно оглядывается на сопровождающего майора Беликова из политуправления. Тот вполголоса произносит:

— По личному распоряжению главкома.

И в подтверждение сказанного достает из планшета какой-то документ. Летчик пробегает его глазами, отдает честь и отходит.

Путь к трапу открыт.

ЯК-40 легко отрывается от бетонной полосы и взмывает в голубое, с белыми клубами облаков небо. Берет курс на полигон.

Пассажиры в самолете в основном военные. Штатских всего двое — Вячеслав и молодой плечистый мужик с лицом, выражающим мрачную решимость. Он не примкнул ни к компании, коротавшей время полета за домино, ни к тем, кто развлекал себя и окружающих различными байками.

— Кто это? — спросил майора Грачев, кивнув в сторону молчаливого атлета, хмуро глядевшего в оконце.

— Гринько. Зам генерального конструктора фирмы «Южная». Хозяин поехать не смог, вместо себя послал зама. А он недавно назначенный. У старика громадный авторитет. А этому придется нелегко.

Судя по всему, именно об этом и размышлял мрачный Гринько, с хрустом разминая крупные, поросшие рыжими волосками пальцы.

Николай Гринько вышел сквозь широкие стеклянные двери «нулевки» на мощенную крупными, в розовых прожилках плитами открытую веранду и остановился, с наслаждением вдыхая утренний свежий воздух. «Нулевкой» называлась на космодроме гостиница для приезжих, в основном для начальства, прибывающего в эти края на короткий срок по случаю каких-либо важных событий — ввода новых объектов или запусков ракет. Гринько уже прежде бывал здесь, в свите генерального. Сегодня генерального не было, попал в автомобильную аварию, и вся ответственность за сдачу «изделия» пала на плечи Николая. Неожиданно, как говорится, с бухты-барахты он оказался в положении, когда на кон была поставлена вся его судьба — пан или пропал. Грудь в крестах или голова в кустах.

С озерца, подернутого ряской, донеслось хлопанье утиных крыльев, и еще свежее стал воздух — нектар, да и только. В южных краях, где расположена была фирма, такого озона ни за какие деньги не купишь, глядишь, кооператоры додумаются и начнут экспортировать этот эликсир в запаянных банках с севера на юг, за приличную цену, конечно, без этого они не могут.