Ты же, грехолюбивая душа, что сотворишь, если что-нибудь неожиданное постигнет тебя — неожиданная болезнь, неожиданное лишение имущества, почестей, неожиданная утрата близких людей? Если Иова смутили подобные неожиданности, ты не растеряешься ли от них совершенно? Достанет ли у тебя настолько веры и упования, чтобы в них обрести себе утешение и опору среди нашедших на тебя зол, чтобы отразить козни диавола, всегда готового через них смутить тебя, навести тебя на грех малодушия, уныния, ропота на Бога и отчаяния? Достанет ли у тебя настолько любви к Господу, чтобы ты могла без сожаления расстаться с земными благами? Нет ли, напротив, в тебе пристрастия к ним, не овладело ли оно тобой до такой степени, что утрата их покажется для тебя невознаградимой? Бойся этого пристрастия и потщись возлюбить Господа, как любил Его Иов, и у него научись искусству терпеть и от Господа ожидать утешения в напастях.

Моисею, вождю народа Божия, с самого рождения грозила горькая участь от злого умысла фараона.

Фараон, опасаясь усиления евреев, поселившихся в Египте со времени Иосифа, умыслил воспрепятствовать размножению их и дал повеление убивать еврейских младенцев мужского пола при самом рождении.

Сострадательные бабки, на которых возложено было исполнение бесчеловечного повеления, не исполняли его. Тогда вышло от фараона новое повеление — бросать в реку всякого новорожденного еврейского младенца. В сие-то время родился Моисей. Любящая мать укрывала его от фараоновых сыщиков три месяца; но видя, что укрывать его долее невозможно, употребила для спасения его такую меру: она устроила из тростника корзину, положила в нее младенца и пустила ее в воды реки Нила около того места, куда приходила купаться дочь фараонова.

Мать рассчитывала на сострадание дочери фараоновой, паче же всего надеялась на Промысл Божий, и не обманулась. Корзина с плачущим в ней младенцем привлекла внимание царевны. Она сжалилась над ним, и по совету сестры его, присутствовавшей при этом как бы случайно, отдала его для млекопитания родной его матери, и по окончании млекопитания взяла к себе во дворец и усыновила его.

Нельзя не признать особенного Промышления Божия в том, что рукой дочери жесточайшего гонителя евреев спасен был будущий освободитель их от его мучительства. Так Господь посрамляет козни врагов Своего Царства. Корзинка, которой вверена была жизнь Моисея, послужила для него таким же благонадежным приютом, как бы это был царский чертог, оберегаемый многочисленными стражами.

Младенец Моисей, подвергавшийся опасности смерти и чудесно сохраненный от нее, есть образ души христианской, находящейся в подобном положении. Как жизни Моисея грозила опасность от египетского царя, так и душе христианской на каждом шагу грозит духовная смерть и вечная погибель со стороны князя мира сего (см.: Ин. 12, 31), диавола.

Духовная смерть состоит в отчуждении от Бога мыслями и стремлениями, в направлении их к одному земному и плотскому, в богозабвении, в самоугодии. Диавол, с львиной алчностью ищущий кого поглотить, усиливается отвлечь нас от Бога и духовно умертвить многообразными искушениями, действуя на нас то непосредственно, то через мир с его нехристианскими обычаями, то через наши нечистые склонности. В благоприятных обстоятельствах жизни он наталкивает нас на грех гордости, тщеславия, праздности и рассеянности, в неблагоприятных — на грех малодушия, уныния, отчаяния. А за духовной смертью, в которую впадают податливые на диавольские искушения, неизбежно следует вечная погибель, если они не успеют раскаяться при жизни.

Не доводи себя, душа христианская, до смерти духовной, если не желаешь себе вечной погибели. Молитвой и духовным трезвением, или бдением над собой, предотвращай и уничтожай козни диавола. Укрывай себя от мира с его суетой и соблазнами, подобно тому как Моисей укрываем был матерью от фараоновых слуг, и умоляй Господа, чтобы не допустил тебя потонуть в волнах житейского моря, воздвигаемого напастей бурею, как Он не допустил потонуть в водах Нила младенца Моисея, и чтобы самые беды и напасти послужили к твоему спасению, как послужила орудием спасения Моисея дочь жесточайшего гонителя евреев.

Нельзя не подивиться самоотвержению и состраданию, которое показали повивальные бабки, имевшие повеление от фараона убивать еврейских младенцев мужеского пола при самом их рождении. За неисполнение повеления им грозил гнев фараона. Но они больше боялись гнева Царя Небесного, чем гнева царя земного, — и оставляли в живых новорожденных младенцев. Так сохранился в живых и Моисей и беспрепятственно питался млеком родной матери до трех лет.

Новорожденные младенцы, пощаженные бабками, суть образ души, упражняющей себя в подвигах чистоты и целомудрия, уподобляющих ее чистому и невинному младенцу. Трудны эти подвиги. Немало нужно самоотвержения и бдения над собой, чтоб оградить себя от искушений нецеломудрия, сохранить чистоту сердечную. Но если повивальные бабки с опасностью для себя берегли чужих детей, ты ли, душа окаянная, не позаботишься об охранении самой себя от искушения нецеломудрия? Они страхом Божиим удерживали себя от исполнения злой царской воли. Не должна ли и ты тем же страхом ограждать себя от приражающихся к тебе нечистых помыслов и желаний, повторяя вместе с Иосифом: Како сотворю глагол злый сей и согрешу пред Богом? (Быт. 39, 9).

Моисей, пощаженный повивальными бабками, возвращен был дочерью фараона матери и беспрепятственно питался млеком ее. Пусть это будет напоминанием для христианина, что и он, если хочет сохранить младенческую невинность и чистоту, должен питаться премудростью. Премудрость, или духовная рассудительность, потребна для него, как млеко для младенца. Целомудрие необходимо условливается мудростью. Целомудрие есть плод мудрости, научающей обуздывать страстные движения плоти, по самой природе своей неразумные. Увлекаясь ими, человек уподобляется бессловесному животному, которое не может противиться животным влечениям именно потому, что не имеет разума, не может рассуждать. Достоинство разумного существа открывается именно в том, что оно силой рассуждения удерживает себя от того, от чего неразумное животное удержаться не может.

Ревнуй же, душа христианская, о стяжании духовной мудрости, и по мере преуспеяния в ней ты преуспеешь в деянии, то есть в подвигах целомудрия. У кого же ближе ты можешь научиться этой мудрости? У Святой Церкви.

Она есть общая наша мать. Мудрость, которой она всех нас учит, так же питательна, как питательно для младенца молоко родной матери. Послушный сын Церкви, благоговейно следующий ее руководству в жизни, боится грехов нецеломудрия, ибо знает, как строго преследует она грехи нецеломудрия, как они не соответствуют тем высоким правилам нравственности, какие она предписывает своим чадам, тем образцам чистоты душевной, на какие она указывает для подражания.

Если мудрость естественного разума, как показывают примеры язычников, способна была держать их в пределах воздержания от плотских похотей, — не гораздо ли благотворнее в этом отношении влияние на человека богопросвещенной наставницы мудрости, Святой Христовой Церкви?