1948 Из плена будней Из плена будней ежедневных, Из коридорных закоулков Бегу к каспийским волнам гневным, К небесной сини, к скалам гулким. Бегу в ущелье Дагестана, К простым, неискушенным людям, Дыша предутренним туманом, Дыша снегами полной грудью. И вновь приковывают взоры Недостижимые вершины, И необузданные горы, И камни крепости старинной. Все, что когда-то здесь шумело, Шумит в моем сознанье снова, И раздвигаются пределы Существования земного. 1948 Махачкала Мать Приходит старость. С ней не так легко Нам справиться, бредем в ее мы сети. А наша юность где-то далеко, Как будто даже на другой планете. И кажутся каким-то дальним сном Картинки из «Руслана и Людмилы», Деревья сада, двухэтажный дом И женский образ — бесконечно милый. Что может быть чудесней слова «мать»? О, сколько губ, трепещущих и нежных, Не уставали матерям шептать О самых первых чувствах белоснежных! О, сколько слез горячих, как огонь, Жгли щеки детские и днем и ночью! Слез не собрать теперь в одну ладонь И не увидеть никогда воочью. Любимая, не уходи… Постой! Ты для меня всегда была святыней, И на пути, завещенном тобой, Как в раннем детстве, я стою поныне. Вот почему я этот мир люблю, Овеянный воспоминаньем детства. Вот почему я подошел к Кремлю В семнадцатом году с открытым сердцем, Как подходил я к матери младенцем. 1948 Тбилиси Курьерский поезд Курьерский поезд опоздать не мог, Он несся вместе с запахом полыни И за собою по степи волок Полотнища небес прозрачно-синих. А на ветру твой шелковый платок Ласкал меня пушистой бахромою. О большем счастье я мечтать не мог — Я был с тобою, ты была со мною. Курьерский поезд опоздать не мог. Года прошли, но поезд не приходит. Шестой десяток лет уж на исходе, А поезд мчится призрачным волчком С ветрами, с пылью, с запахом полыни И с материнским шелковым платком, Неведомою силою влеком. Дрожит окно. Тебя на свете нет. Стал стариком когда-то нежный отрок. А поезд мчится в грохоте планет По расписанью или недосмотру? Вновь снежные хребты календарей Мелькнут в глазах, как прежде это было. В вагоне том же, в той же тишине, Прижмется отрок к матери своей, Святую радость рассказать не в силах, И это чувство передастся мне, Оно проникнуть может и в могилу. Курьерский поезд опоздать не мог, Он не пришел, и все ж — не опоздал он. Не потому ль, что не было вокзала, К которому он мог прийти бы в срок. В окне еще сверкает твой платок, Как молодости вечное начало. Курьерский поезд опоздать не мог. 1949 «Ледяное поле. Я иду один…» Ледяное поле. Я иду один Средь полярной ночи и полярных льдин. И звезда, что в раннем детстве снилась мне, Не горела больше в черной вышине. Нет, ее не сняли сказочным копьем — В этом мире вовсе не было ее. Ледяное поле. Я иду один Средь полярной ночи и полярных льдин, Только ты, родная, в горечи земной Рядом, как живая, день и ночь со мной. 1949 Тбилиси «Явись ко мне сквозь тысячи миров…» Явись ко мне сквозь тысячи миров, Сквозь вихри звезд и лунные покровы, Сквозь гущу огнедышащих костров, Сквозь тьму веков и плит многопудовых. Явись ко мне, бредущему без крова, Сквозь пустыри обледенелых строф, Средь горьких снов, что создал Саваоф, Явись во имя самого святого. Я жду тебя в душевном озаренье, Как первый взлет младенческой весны, Как музыку, как счастье, как спасенье, Как весточку неведомой страны. И все печали, боли, наважденья Твоей улыбкой будут сметены. 1949 Мост Минутами, когда болит душа При виде утонченного насилья, На помощь мне услужливо спешат Такие мысли, расправляя крылья: «Смерть — лучший друг, корить ее не смей! Встречай ее хлеб-солью на пороге». Но эти мысли, как шипящих змей, Я отгоняю от себя в тревоге. Нет, жизнь светлей в ночи горящих звезд, Нет, жизнь сильней надеждою волшебной. Я снова перекидываю мост От мук душевных к радости целебной. 1951 Каждый носит в себе и спасенье и гибель Каждый носит в себе и спасенье и гибель. Только знать бы, какие нажать рычажки, Чтоб не биться, подобно трепещущей рыбе, В заколдованном неводе горькой тоски, Чтоб не жечь свое сердце напрасным томленьем, Чтоб в душе не растить ненасытное зло, Чтоб напрасно не мучить себя сожаленьем И забыть упоенье того, что прошло, Чтоб идти, не сбиваясь, по верной дороге, Чтоб отдать свои чувства и мысли другим, Чтоб чужая тоска и чужие тревоги Стали собственным, кровным волненьем твоим. |
