1966 Русская зима Ты плывешь без лодки и без весел По снегам глубоким Подмосковья, Как по Волге у ее низовья, Видя только белизну и просинь. Белый цвет тебя сопровождает, Как дитя заботливая няня, Он один все краски порождает, Что от глаз скрываются в тумане. И плывя по этим белым волнам Русских зим, в одну соединенных, Радостью такой ты переполнен, О которой знает отдаленно Юноша, ни разу не влюбленный. Все кругом белым-бело, все в белом, Ты плывешь, забыв про все волненья Это счастье, счастье без предела, Каждому дано со дня рожденья. 1966 Трижды золотые сны Проплывают в подсознанье Первой ласточкой весны Золотых воспоминаний Трижды золотые сны: Хвойные леса Ликани, Будто детскими руками, Синевой обведены. И без всяких понуканий На единственном экране Ткут невиданные ткани Золотых воспоминаний Трижды золотые сны… После бури в океане Дни лазурны и ясны, Чайка это или сани, — Мы опять летим лесами В блеске снежной белизны, Не подозревая сами, Что своими голосами Мы рисуем очертанья Золотых воспоминаний, Где ютятся в подсознанье Трижды золотые сны. Полстолетья легкой ланью Из народного сказанья Промелькнуло, став преданьем… Но тепло мне от дыханья Молодой моей страны. И опять звездою ранней, Первой ласточкой весны Проплывают в подсознанье Золотых воспоминаний Трижды золотые сны. 1966 Зимнее море в Сухуми Был хмурый день, темнели облака. Цвета небес тебя не украшали. Безмолвно ты лежало в серой шали, Как будто утомленное слегка. Любившее недавно горячо, Ты никого теперь не обольщало Ни золотисто-радужной парчой, Ни серебристо-лунным покрывалом. Ты было морем, морем без прикрас, Ты было зимним морем одноцветным, Но взгляд твоих огромных серых глаз — Прекрасней блеска жемчугов несметных. 1966 Норд-ост Сегодня с отсветом трагическим Каспийский ветер — яростный норд-ост — Мне показался вестником магическим Надземных бурь, грозящих тверди звезд. Он звал меня к последнему сужденью, К слиянию понятий всех времен, Он возвещал о светопреставленьи Обрывками заоблачных знамен. Казалось, мощь неистового Каспия Перекликалась с гулом тех часов, Когда упала Атлантида на спину, Чтоб слиться с тенью мертвых голосов. Я натиск бури выдержал стоически, Не отступив от жизни ни на пядь. И снова — свет, и снова гимн лирический, Который будет все века звучать. 1966
Рокот Мтквари По городу бродить не устаю И перечислить не пытаюсь звенья Любви глубокой до самозабвенья, Навеки полонившей грудь мою. Резьба балконов, окон и перил, Дома, в которых каждый камень мил, И теплый воздух, лаской напоенный, Убор осенний, золотой и синий, И рокот Мтквари — словно гимн без слов. Какой неописуемый улов До сей поры не превзойденных линий! Не может голова не закружиться, Не может вздох не замереть в груди. Не устаю я целый день бродить, Как будто околдованный столицей, Как будто все, что вижу я вокруг, Мне Грузия преподнесла, как сказку, Как ключ неосязаемый к Дамаску, Как щит для отраженья тяжких мук. 1966 «У каждой мысли есть свои оттенки…» У каждой мысли есть свои оттенки, У ощущений — собственные гаммы. И, как мы ни стараемся упрямо Поймать их магнетические стрелки, Они таятся за двойною рамой. Ни сочетанье опыта и знанья, Ни поступь торжествующей науки Не помогают нашему сознанью Любовь слепую отделить от муки. А иногда, вне всяких ожиданий, Какие-то неведомые токи Сквозь лес души проносятся, как лани, Ломая все понятия и сроки. По-прежнему себя не понимая, Слова и звуки пропуская мимо, Мы чьи-то руки мысленно сжимаем С волнением, никак не объяснимым. 1967 Наедине с природой Наедине с природой, независимо От всех философических препон, Магический я слышу перезвон Высоких сосен и деревьев лиственных. Я и природа. Никаких посредников! И хоть все горы на меня обрушь, Я не приму назойливых серебреников За то, чтобы покинуть эту глушь. Ослепшие становятся здесь зрячими, Оглохшие здесь обретают слух, Как будто мы впервые мыслить начали Вне тесных пут свиданий и разлук. |
