1916 Смольный Довольно! Довольно! Довольно Истошно кликушами выть! Весь твой я, клокочущий Смольный, С другими — постыдно мне быть. Пусть ветер холодный и резкий Ревет и не хочет стихать, Меня научил Достоевский Россию мою понимать. Не я ли стихами молился, Чтоб умер жестокий палач, И вот этот круг завершился, Россия, Россия, не плачь! Не я ль призывал эти бури, Не я ль ненавидел застой? Дождемся и блеска лазури Над скованной льдами Невой. Чтоб счастье стране улыбнулось, Она заслужила его. И чтобы в одно обернулось Твое и мое торжество, Довольно! Довольно! Довольно! Кликушам нет места в бою. Весь твой я, клокочущий Смольный, Всю жизнь я тебе отдаю! Октябрь 1917 г. Петроград Народ В ушах еще звучат восторженные крики Народа. В глазах еще горят веселые огни, И у трибуны море огневое. О страсть народная! О смысл великий! Одну лишь только ветку шелохни — И затрепещет дерево живое. Петроград 1918 Петроград Я помню день Октябрьского восстанья. Кипели площади. Дворец был пуст. С его дрожащих, побелевших уст Последние срывались содроганья. Дома пылали. Проносились люди. Чудовищно гремя, броневики Встречали залпы спрятанных орудий, И кое-где щетинились штыки. Я помню дым, и небо, и тревогу, И мост Дворцовый, и веселый шум Восставших войск, взошедших на дорогу Гражданских войн, великих дней и дум. 1918 Москва От воздушного ли костра, От небесной ли синевы — Эти пышные вечера Возрождающейся Москвы. Я не помню такого сна, Я не видел таких чудес. Надо мной горит вышина, Подо мною воздушный лес. Эти пышные вечера Возрождающейся Москвы — Я, как пьяный, брожу до утра По аллеям ее синевы. 1918 Сергею Есенину (Акростих) Сурова жизнь — и все ж она Елейно иногда нежна. Раз навсегда уйти от зла, Гори, но не сгорай дотла. Есть столько радостей на свете, Юнее будь душой, чем дети. Едва ли это не судьба, — Сегодня мы с тобою вместе, Еще день, два, но с новой вестью Нам станет тесною изба. Игра страстей, любви и чести Несет нам муки, может быть. Умей же все переносить. 1919
26 Груз Слова — ведь это груз в пути, Мешок тяжелый, мясо с кровью. О, если бы я мог найти Таинственные междусловья! Порой мне кажется, что вот Они, шумя, как птицы в поле, До боли разрезая рот, Гурьбою ринутся на волю. Но иногда земля мертва, Уносит все палящий ветер. И кажется, что все на свете — Одни слова. 1923 «Милый голос, теплота руки…» Милый голос, теплота руки… Вот и все. Наука и законы, Александры и Наполеоны, Это все — такие пустяки. Милый голос, чуточку усталый, И улыбка тихая во мгле… Чтобы быть счастливым на земле, Сердцу надо до смешного мало. Пусть же разорвут меня на части И на всех соборах проклянут За нечеловеческое счастье Этих изумительных минут. Милый голос, теплота руки… Вот и все: моря и океаны, Города, пустыни, царства, страны, Это все — такие пустяки. Милый голос, теплота руки… 1926, Москва В пути Я шел и полз. Всего мне было мало, Глазами все хотелось зачерпнуть — И хризолит безмолвного Байкала, И ручейков серебряную ртуть. Как тешится порой судьба над нами — Я все забыл на несколько минут И всматривался жадными глазами В Иркутск, запеленованный снегами, И Ангары кипящий изумруд. 1927 «Глаза слезой не затуманились…» Глаза слезой не затуманились, Душа почти уже мертва, Не мы — друг другу чинно кланялись Окаменевшие слова. Не верилось, что радость общая Когда-то связывала нас, Ни по улыбке полусморщенной, Ни по движенью наших глаз. Глаза слезой не затуманились, Душа почти уже мертва, Не мы — друг другу чинно кланялись Окаменевшие слова. |
