Трудно дать единую картину этого времени, когда переплетались мрак и свет, нужда и роскошь, новые и старые резко контрастирующие друг с другом идеи. За показным политическим единством также скрывались непримиримые противоречия. Их замалчивали во время сессии риксдага 1778 г., но все они проявились или, во всяком случае, стали более заметными для самого короля. Его правление становилось все более единовластным, все более заметную роль начинали играть назначаемые им по личным соображениям интимные советники. Старые советники отодвигались на задний план. Король выступил против все более повышавшей свой голос оппозиции, опираясь на помощь новых, непосредственно зависимых от него советников, таких как Толль, Эрик Руут и Густав Мауриц Армфельдт. Сопротивление всех общественных классов, включая и разночинцев, приняло ожесточенный характер на сессии риксдага 1786 г.; оно было направлено главным образом против руководства государственными финансами, которые снова пришли в расстройство, и против самовластного вмешательства короля в различные области, не подлежащие его компетенции. Это недовольство обострилось в связи с рядом новых тяжелых неурожайных лет.
В борьбе с этими настроениями беспокойства и сопротивления король и его советники прибегали к самым разнообразным средствам. Начиная приблизительно с 1783 г. главным из этих средств становится активная внешняя политика, направленная против угрозы русско-датского окружения. Впрочем, для этой политики имелась и другая, еще более глубокая причина: после падения великодержавия Швеции и заключения русско-датского союза во многих отношениях было восстановлено исходное положение XVI в. Одно время Густав, как уже упоминалось, проводил примирительную политику по отношению к России (заимствуя одну из идей партии «колпаков» и предвосхищая «политику 1812 г.»); Швеция сотрудничала с Данией, Россией и Пруссией в деле защиты торговых интересов в период больших европейских конфликтов около 1780 г. Но в это время датская политика была определенно враждебна по отношению к Швеции, а традиционная родовая голштинская политика Густава III носила печать враждебности к Дании, хотя Густав III даже предпринимал попытки добиться сближения между двумя странами. В числе фантастических планов внешней политики, которые король лелеял главным образом в последние годы своего правления, была и авантюристическая идея нападения на Данию; кроме того, короля с каждым годом все более привлекала мысль о завоевании Норвегии.
Постепенно зрела и идея выступления против России; быстрое усиление России при Екатерине II вызывало в Швеции сильные опасения, еще больше увеличившиеся в связи с распространившимися сведениями относительно точки зрения Екатерины II в скандинавском вопросе [83]. Для короля между тем было важно покончить с внутренними волнениями. И теперь он встал на путь некоторого уравнения привилегий. Главным очагом оппозиции было дворянство, и король оставил надежду привлечь его на свою сторону; вскоре после риксдага 1786 г. он попытался вместо этого привлечь на свою сторону нефрельзовые сословия и с этой целью искусно пошел навстречу некоторым их пожеланиям. Таким путем он рассчитывал расколоть оппозицию. Следующим мероприятием явилось ограничение свободы печати.
Однако идея антирусской внешней политики постепенно все более овладевала фантазией короля и некоторых его советников. С 1785 г. Густав сделался «своим собственным министром иностранных дел». Был составлен дерзкий план нападения, который частично основывался на результатах преобразовательной работы, проведенной во флоте в течение предыдущих лет. Предполагалось нанести поражение русскому флоту и затем напасть на Петербург, пока Россия была занята войной с Турцией. Считалось, что военная подготовка закончена; король и его приближенные были полны воодушевления. Летом 1788 г. было принято решение о войне — в полном противоречии с положениями конституции, требовавшими согласия сословий на наступательную войну.
Однако военные действия начались неблагоприятно для шведов. Операции флота были неудачны, и продвижение армии задерживалось из-за бездарного командования и плохого вооружения. Оказалось к тому же, что король должен одновременно действовать на двух внутренних фронтах. Дворянский офицерский корпус находился теперь при армии — оппозиция была «переведена на полевое положение». Кроме того, в Финляндии еще несколько лет тому назад возникло движение за независимость, руководителем которого был Ёран Магнус Спренгтпортен, сводный брат того Спренгтпортена, который помогал Густаву III при государственном перевороте 1772 г., способный военный, принявший ряд новых мер для обороны Финляндии. Он мечтал о самостоятельной Финляндии под покровительством России — проект, который совпадал с русскими планами создания цепи пограничных буферных государств. Недовольство, вызванное неурожаем и особенно всеобщим размежеванием земли в Финляндии, безнадежный взгляд на возможность обороны от России, укоренившийся со времени «маленькой войны» (1742–1743), создали благоприятную почву для выступления сторонников независимости [84]. Некоторым лицам из этой группы в восточной армии удалось привлечь на свою сторону офицеров, которые ничего не знали о далеко идущих планах группы; они обратились непосредственно к Екатерине II с посланием («Письмо из Лиикала»), в котором критиковали внешнюю политику короля и высказывали пожелание мира. Инициаторам группы удалось убедить около сотни человек из числа своих коллег присоединиться к ним; так был заключен «Аньяльский союзный акт», названный по имени местности к северо-западу от Фредриксхамна, где был организован мятеж офицеров. Вскоре после этого вступила в войну Дания, вынужденная к тому договором с Россией.
Положение Швеции, казалось, было безнадежным; но король, неожиданно для противников, не стал предаваться отчаянию и вскоре вновь обрел душевное равновесие. Он возвратился в Швецию, отказавшись от переговоров с аньяльскими представителями. Предпринятая им поездка по стране способствовала возрождению в населении духа роялистского патриотизма; при этом он даже, так сказать, воспроизвел в жизни, верный своему историческому романтизму, сцену из написанной им совместно с Чельгреном оперы «Густав Ваза», обратившись в одежде далекарлийца с церковного холма в Муре с речью к народу; это происходило в середине сентября. Несколько позднее была прервана связь между финскими сепаратистами и остальной дворянской оппозицией. Аньяльская армия была переведена на зимние квартиры, а в ноябре руководители мятежа были арестованы. Англия и Пруссия заявили, что они хотят посредничать в урегулировании конфликта.
Оппозиция продолжала быть довольно активной, но и король со своей стороны умело разжигал в населении роялистские настроения. Аньяльские представители были арестованы и перевезены в Стокгольм под новый, 1789 год, а за месяц до того был созван риксдаг. Созыва риксдага требовала оппозиция, но теперь король сумел изменить настроение представителей в свою пользу.
Сословия собрались в начале февраля 1789 г.; с жесткой, почти циничной логикой король построил свою новую тактику на основе опыта прошлого. Переворот 1772 г. оказался возможным вследствие раскола среди сословий; теперь Густав III снова обратился к тому же средству. В то время он делал ставку на дворянство, противопоставив его низшим сословиям, теперь он избрал противоположный путь: идя навстречу требованиям низших сословий, он выдвинул план уравнения в привилегиях и таким путем искусно привлек на свою сторону три низших сословия — частично в духе дебатов о привилегиях 1771 г. Дворянская оппозиция была сломлена; с помощью духовенства, горожан и крестьян была составлена новая конституция — документ «единения и безопасности». Использовав в качестве повода споры в палате рыцарства, король созвал 17 февраля все сословия на общее заседание в тронном зале, произнес обвинительную речь против дворянства и приказал его представителям удалиться, после чего разрешил низшим сословиям выбрать каждому по три представителя для непосредственных совещаний с ним. Этих представителей король убедил согласиться с новым конституционным предложением.
