Жители Висбю, защищенные крепкими городскими стенами, имели возможность вести переговоры о капитуляции, между тем как открытые для врага села и деревни были лишены этой возможности. Жители Висбю, по-видимому, рассудили, что для торгового города гораздо выгоднее сдаться на милость победителя, чем терпеть бедствия, связанные с осадой и штурмом и с их последствиями. К решению капитулировать жителей Висбю могли побудить различные причины: легкая победа Вальдемара над неорганизованным крестьянским ополчением; кровавая резня, учиненная на глазах горожан, которые могли наблюдать сражение с крепостных стен; возможно, также ненадежность городских валов и недостаток оборонительных сил. Но как бы то ни было, несомненно одно: Вальдемар вступил в город. Висбю должен был платить за то, что король согласился заключить с ним договор.

Много было написано по поводу контрибуции, наложенной на Висбю, причем, как это нередко бывает, в этих писаниях содержится немало фантастики. Но, если даже отбросить все преувеличения, у нас останется достаточно материала, позволяющего судить, что получил Вальдемар в результате своей победы. В городе находились в тот момент большие запасы товаров, принадлежавших купцам из других ганзейских городов. Жители Висбю позднее писали, что им пришлось ради сохранения чужого имущества поступиться своим собственным. Видимо, они надеялись таким образом убедить чужеземных купцов взять на себя часть убытков. Но, как бы то ни было, купцам Висбю пришлось расстаться с частью своих сокровищ.

Золото, серебро, меха, приобретенные на русских рынках, и много других ценностей было передано победителям, для которых война с Висбю оказалась выгодным и прибыльным предприятием. Но Висбю не был полностью разграблен: ведь этот богатый тортовый город мог представлять большой интерес и в будущем. Некоторые позднейшие историки пытались приурочить начало упадка Висбю к знаменитому поражению в битве с датчанами, поддерживая популярную версию, будто бы датский король ограбил город дочиста и увез с собой в Данию все его несметные сокровища. Но это — совершенно ошибочное мнение. Свою ведущую роль и свое стратегическое положение города, господствующего над всей Балтикой, Висбю утратил уже раньше.

Но готландские крестьяне действительно получили в это время такой удар, от которого с трудом можно было оправиться.

Поход на Готланд и взятие Висбю были политическим маневром, направленным и против Швеции и против несговорчивой Ганзы, — для обеих Готланд и Висбю были самым уязвимым местом. По отношению к Швеции Вальдемар занимал теперь в Балтийском море выгодную стратегическую позицию, что значительно улучшило его внешнеполитическое положение. Впрочем, остров Готланд вплоть до середины XVII в. оставался яблоком раздора между скандинавскими государствами.

Когда немецкие ландскнехты Альбрехта Мекленбургского покончили с Фолькунгами, можно было ожидать, что немцы немедленно начнут эксплуатировать Швецию. Альбрехт вовсе не был слабым и малоспособным правителем, как его изображали противники (этот образ стал традиционным): он добился довольно значительных внешнеполитических успехов, в частности временно захватил у Дании Сконе; государственный совет вел с ним постоянную борьбу и одерживал над ним верх с большим трудом.

Одно время наиболее влиятельный член государственного совета Бу Юнссон Грип, дротс, то есть самый высокопоставленный чиновник при короле, собственник крупнейших ленов, был сильнее Альбрехта. Но когда Бу Юнссон умер (1386), король, по-видимому, решил осуществить большие реформы. Мекленбургско-шведское правление Альбрехта становилось все более опасным для дворянства и для других общественных групп. Снова вспыхнула борьба между королевской властью, стремившейся к абсолютизму, — на этот раз при сильной поддержке иностранцев — и той частью шведского общества, которая оберегала конституционные свободы.

В течение XIV в. военное дело в Швеции быстро развивалось в направлении, намеченном еще при Фолькунгах. Повсюду возводились мощные замки, особенно при Альбрехте, который еще у себя на родине оценил их военное значение. Эти замки служили одновременно и центрами управления: все прилегающие к ним земли передавались крупным феодалам в лен на различных условиях (служебный лен, подответственный лен, лен под залог). Новые владельцы несли ответственность за порядок на пожалованной им земле и за ее военную охрану, получив взамен право взимания податей в данной местности.

Возможно, иноземцы, придворные Альбрехта, ввели новые правила управления леном. Недаром памфлеты того времени, направленные против Альбрехта, с особой ненавистью клеймят зверские методы взимания податей. Много крупных замков и ленных владений попало в годы правления Альбрехта в руки его отца и других мекленбуржцев. Поэтому естественно, что центральным вопросом в борьбе между королями и шведскими феодалами, с особой силой разгоревшейся в конце 1380 г., был вопрос о владении замками и ленами. Король непосредственно контролировал лишь очень незначительную часть своей страны; он хотел во что бы то ни стало вернуть те земли, которые в свое время были отданы на правах лена под залог Бу Юнссону и другим феодалам.

В этой обстановке шведские феодалы обратились в 1388 г. с просьбой о помощи к Маргарите, королеве Дании и Норвегии, дочери Вальдемара Аттердага и вдове короля норвежского Хокана, сына Магнуса Эрикссона. В феврале 1389 г. при Осле в Вестерйётланде войска Маргариты одержали победу над войсками Альбрехта; сама Маргарита была объявлена «полноправной госпожой» Швеции, и ей достались все оставленные мекленбуржцами замки и лены.

Но на этом борьба с немцами еще не кончилась. В Стокгольме летом 1389 г. немцы, оставшиеся верными Альбрехту, убили многих известных горожан во время резни в Чеплинге. Сторонники Альбрехта — виталийцы — разбойничали на Балтийском море. Маргарита взяла Стокгольм только в 1398 г., а остров Готланд — в 1408 г.; сын Бу Юнссона, Кнут Буссон, формально состоявший на службе у Альбрехта, сохранял свою независимость в Финляндии вплоть до 1399 г. Фактически же три скандинавских государства — Швеция, Дания и Норвегия — получили в лице Маргариты одного правителя и объединились теперь в личной унии. Политика Маргариты с самого начала была отмечена печатью династических интересов. Но скандинавские народы были близки друг к другу по крови; кроме того, Швецию и Данию объединяла общая непосредственная борьба, которую они вели против сильного немецкого влияния.

Но если королева Маргарита желала превратить случайные династические связи между тремя скандинавскими государствами в прочный союз, ей надо было подумать о будущем. Так как Улоф, единственный сын ее и Хокана Магнуссона, умер, она решила сделать своим преемником сына своей племянницы Эрика Померанского. Еще в 1388 г. Эрик был избран наследником норвежского престола, а в 1396 г. ему присягнули на верность Дания и Швеция. В середине лета 1397 г. в крупнейшем городе Южной Швеции — Кальмаре, неподалеку от датской границы, представители датской, шведской и норвежской знати должны были принести ему присягу и короновать его. На это торжество съехались из Швеции, Дании и Норвегии члены государственных советов всех трех стран, рыцари, епископы и прелаты.

Подробного описания того, что происходило в Кальмаре, у нас нет, но в нашем распоряжении имеется один документ, составленный, очевидно, в то время. С помощью этого документа мы можем почти полностью восстановить ход событий.

Эрик был коронован королем Дании, Швеции и Норвегии в троицын день. Присутствовавшие при этой церемонии представители всех трех государств, каждый от имени своего государства, поклялись в верности новому королю. Все это было изложено в основной грамоте, написанной на пергаменте, и скреплено печатями присутствующих. Документ этот, безусловно подлинный, рисует только внешнюю сторону событий. Он не дает возможности проникнуть во все тайные переговоры, споры, интриги, которые, несомненно, имели тогда место. Тем более интересным и даже интригующим представляется нам другой, составленный там же, документ, комментировавшийся рядом шведских и датских ученых — Палудан-Мюллером, Рюдбергом, Эрслевом, Вейбуллем, Карлссоном и многими другими. В этом документе, хранящемся в датском государственном архиве, затронут, между прочим, вопрос об общей для всех трех государств конституции, которая должна была регулировать важные государственные вопросы. Эрик Померанский должен был быть королем пожизненно, и после него все три государства должны были иметь одного общего короля и никогда не разделяться. Избирать короля предписывалось из числа прямых потомков Эрика. В случае, если бы таковых не оказалось, короля должны были выбрать «по совести, в тесном согласии друг с другом» члены государственных советов всех трех стран. Была провозглашена до известной степени единая внешняя политика: в случае если война или агрессия со стороны чужеземцев угрожала одной стране, это касалось всех трех; давались общие директивы для внешних переговоров с иностранными государствами; преступники, изгнанные из одной страны, изгонялись из всех трех, а все споры, распри и недоразумения, имевшие место до тех пор между тремя государствами, отныне считались аннулированными и никогда более не должны были возобновляться. И в то же время каждое государство сохраняло свои внутренние законы, свое право и свою форму Управления.