Продолжали выходить в городе газеты. В период всей блокады работало ленинградское радио. По словам Ольги Берггольц, «нигде радио не значило так много, как в нашем городе в дни войны». Оно держало горожан не только в курсе событий на Ленинградском фронте, но и в стране и в мире. Ленинградцы никогда не жили лишь своими радостями и печалями. Они переживали все, чем жила наша великая Родина. Радио передавало сигналы воздушной тревоги и звуки метронома, ставшего символом блокадного города.[247] По радио выступали наиболее отличившиеся бойцы и командиры, члены Военных советов фронта и Балтийского флота, ученые, писатели и артисты. Рассказывая о наших успехах на фронте и в тылу, блокадное радио давало надежду измученным ленинградцам.
Большое значение имели звучавшие по радио всю блокаду музыкальные передачи. Они поднимали настроение горожан и защитников города, укрепляли их веру в победу. О значении музыки, исполнявшейся в блокированном городе, говорит следующий эпизод, рассказанный после войны К. И. Элиасбергом, дирижером оставшегося в городе симфонического оркестра. Через много лет после войны в Ленинград приехала группа туристов из ФРГ.
И один из них попросил Элиасберга принять его. На встрече турист вынул из кармана и показал ему записную книжку, в которой были записаны все даты исполнения классической музыки по ленинградскому радио в дни блокады. В ответ на вопрос удивленного дирижера турист ответил: «Я находился в числе солдат, осаждавших Ленинград. Мы постоянно слушали ваши передачи по радио, и каждая вселяла в меня все большую уверенность, что вы выстоите. Если город, находившийся в таком чудовищном положении, мог ежедневно транслировать концерты классической музыки, значит, его никогда не взять. Когда я понял это, то сдался» в плен. Благодаря вам я остался жив».[248]
Ученые Ленинграда, писатели, работники искусств, работая, как и все ленинградцы, в тяжелейших условиях фашистской блокады, несли страшные потери. В первую блокадную зиму 1941/42 г. умерли от голода исследователь античности академик С. А. Жебелев, семитолог академик П. К. Коковцов и десятки других крупнейших ученых. Из состава профессоров и преподавателей университета умерли 98 человек, Горного института — 36 человек, Химико-технологического института — 8 человек, Института железнодорожного транспорта — 7 человек. Не выдержали тягот блокады 50 писателей, 20 композиторов, 83 художника.[249]
Активно действовала в блокаду и гонимая до войны православная церковь. В храмах Ленинграда зачитывалось послание патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия, с которым он в первый же день войны обратился к верующим, благословляя их на борьбу с врагом. Возглавлявший ленинградскую епархию митрополит Алексий написал обращение к духовенству и верующим «Церковь зовет к защите Родины», в котором говорилось, что церковь благословляет подвиги и все то, что творит русский человек для защиты своего отечества, и молится о полной и окончательной победе над врагом. В богослужениях, регулярно проводившихся в православных храмах, вводились специальные молитвы о даровании победы воинам Красной Армии. Служба продолжалась и зимой. Митрополит Алексий ежедневно служил молебен святителю Николаю, а затем с иконой, обходя Никольский собор, в котором он жил, молился за сохранение храма и города. Духовенство и верующие собирали деньги на военные нужды, и 22 августа 1941 г. Никольский собор перевел для этого 200 тыс. р., а 1 сентября еще 100 тыс. р. Поздравляя верующих с Пасхой, Алексий в праздничном послании отметил, что в 1942 г. исполняется 700 лет со дня разгрома немецких рыцарей Александром Невским в Ледовом побоище и что эта годовщина дает нам и врагам много материала для размышления и выводов. Деятельности церкви способствовала свернутая, ранее активно проводившаяся антирелигиозная пропаганда. Руководство ВКП(б) стало поддерживать патриотическую работу церкви. Ленинградские власти оказывали ей прямую помощь, регулярно снабжая приходы вином и мукой для причащения верующих.[250]
Таким образом, вражеская блокада, принесшая ленинградцам неисчислимые лишения и жертвы, не сломила их боевого духа. Правда, тяжелые условия блокады и главным образом продовольственные трудности, а также призывы немцев к прекращению сопротивления привели к появлению у некоторых жителей Ленинграда пораженческих и даже антисоветских настроений. Появились призывы к сдаче Ленинграда, к превращению его в открытый город.
Управление НКВД по Ленинграду и Ленинградской области через своих информаторов собирало сведения о настроениях жителей города и в своих спецсообщениях докладывало о них руководителям обороны Ленинграда. Вот, например, что писал в спец-сообщении 13 декабря 1941 г. начальник НКВД П. Н. Кубаткин: «В связи с продовольственными затруднениями среди населения, особенно среди женщин, отмечается рост негативных настроений. Эти настроения сводятся к тому что: а) положение Ленинграда безнадежно, блокады не прорвать, население погибнет от голода; б) в декабре в городе кончится весь запас продуктов, после чего Ленинград будет сдан немцам; в) в случае сдачи города облегчится положение с продовольствием; г) голодать дальше немыслимо, необходимо действовать организованно, устраивать бунты, погромы хлебных и продовольственных магазинов. Рост отрицательных настроений показывают и данные военной цензуры… Некоторые жены военнослужащих в письмах на фронт призывают мужей бросать оружие и прекратить войну». «Ваня, бросайте винтовки и не смейте больше защищать, пока не дадут больше хлеба. Бросайте винтовки, переходите к немцу, у него хлеба много».
«Вы, бойцы, бросайте воевать, сдавайте город и приходите домой. Вы погибнете и Ваши семьи погибнут от голода».
«У нас идут слухи от военных, которые говорят: „Пусть рабочие начнут бунт, и мы начнем и сметем советскую власть, довольно мучить нас“. Я уверена, это будет, потому что ты себе представить не можешь, что здесь творится».
Однако доля негативных настроений была незначительной. Подавляющее большинство ленинградцев и их защитники стойко переносили лишения блокады, верили в победу над врагом и были настроены до конца отстаивать свой город. Даже 25 ноября 1941 г., когда ленинградцы получали самую низкую норму хлеба, П. Н. Кубаткин в спецсообщении писал, что «трудящиеся города выражают готовность стойко перенести продовольственные лишения, еще больше помогать фронту, чтобы разорвать блокаду и обеспечить победу над врагом». «Я согласен перенести любые лишения, — говорил кузнец завода им. Ленина Дмитриченко, — только бы отогнать от Ленинграда эту нечисть».[251] Известная русская художница А. П. Остроумова-Лебедева записала в своем дневнике: «Я всем существом своим, умом, душой и сердцем сознаю, что нам сдавать немцам Ленинград нельзя! Нельзя! Лучше нам всем умереть! Погибнуть, но не сдаваться».[252] «Мы детям клянемся, клянемся могилам, что нас покориться никто не заставит» — так выразила чувства ленинградцев А. А. Ахматова в стихотворении «Клятва».
«Многие меня изумляли, — пишет один антисоветски настроенный блокадник, покинувший СССР и издавший в Нью-Йорке под фамилией Криптон книгу «Осада Ленинграда». — Группа лиц, жестоко голодавших, среди которых были люди очень близкие мне, нисколько не изменили своих осенних взглядов. „Да, ужасно, — говорили они, — но все-таки лучше, чем победа немцев" — старых беспощадных врагов всего русского… Те, кто держался крепче, пытались всячески спасти или хотя бы облегчить участь умирающих… Зачастую это было безнадежно и приводило к тому, что, спасая близких, люди чересчур быстро начинали умирать сами… Общей чертой людей, несмотря на жестокие страдания, оставалась изумительная выдержка».[253]
