Экспроприированные труженики, превращенные в бездомных людей, должны были где-то искать пристанища и заработка, и они устремлялись в двух направлениях: в города и сельские местности с еще не огороженными полями.

Скопление неимущих и бездомных людей в больших торговых и промышленных центрах было чрезвычайным. Оно вызывало у городских властей опасение относительно общественного спокойствия. Видя, что из-за скученности населения с ужасающей быстротой распространяются всяческие болезни, городские самоуправления стараются защитить города от дальнейшего притока бедноты. Переселенцы нежелательны для городских ремесленников: помимо того, что они превращают целые кварталы в трущобы, они конкурируют с ремесленниками-старожилами, лишая их работы. Члены цехов оказываются вытесненными людьми, не имеющими надлежащих прав и никогда не проходившими ученичества. Городские власти требуют высоких залогов от переселенцев, желающих заниматься каким-либо ремеслом или торговлей в пределах данного города. Особенно высокие залоги требуют от бедняков, которых подозревают в том, что у них большое число детей, спрятанных в данный момент где-либо в другом месте. Дети их ведь неизбежно появятся в городе и увеличат число нищих. Принудительное выселение бедняков — обычное явление в это время.

В отношении Лондона были изданы специальные парламентские постановления, создавшие для бедняков еще более безвыходные условия; теперь они не могли найти пристанища в Лондоне и других городах и были, в сущности, обречены на бродяжничество.

В 1589 г. появился статут, гласивший, что в одном доме может жить только одна семья и что нельзя сдавать сельскохозяйственным рабочим коттеджи менее чем с четырьмя акрами земли. А через несколько дней в новом статуте, относящемся к Лондону, домохозяевам запрещалось делить дома на сдаваемые в наем помещения и принимать к себе жильцов и постояльцев. Кроме того, воспрещалось воздвигать новые дома лицам, имущество которых было оценено в налоговых книгах менее пяти фунтов в товарах или трех фунтов в земле. Таким образом, создавалось положение, о котором даже государственный секретарь лорд Сесиль говорил:

Естественным направлением для переселенцев из районов огораживания были местности с еще не огороженными полями. Экспроприированные переселяются туда такими массами, что их невозможно сдержать. Они оседают совершенно самовольно на не занятой земле (пустошах) тех маноров, где не было огораживания. Об этом говорится в законе 1597 г., разрешающем тратить приходские благотворительные фонды на сооружение коттеджей для неимущих и бедняков на пустошах. Переселенцев столько, что нет возможности соблюдать закон о четырех акрах, а вернее, у земельных собственников нет желания поступаться даже этим клочком земли. Приходские власти выдают работоспособным беднякам разрешение на постройку коттеджей. Но и эта возможность при развивающемся процессе огораживания становится более ограниченной.

Законы против экспроприированных нужны были прежде всего огораживателям — лордам и джентри, — а также богатым купцам и промышленникам, всем тем, кто хотел спокойно собирать доходы с огороженных земель, торговать и выжимать соки из трудового люда, кто хотел делать все это в сознании полной своей безопасности. Но этой безопасности явно мешали орды оборванных, голодных и покрытых язвами страшных нищих, обязанных таким своим положением никому иному, как жаждущим спокойствия и не желающим их видеть помещикам-джентри. Бедняков надо было привести в полную покорность, их надо было заставить молчать о своем голоде, о своей нужде, о своем безвыходном отчаянии. С точки зрения законодателей, они должны были умирать, не надоедая взорам огораживателей и не угрожая их могуществу. Правительство считало, что преступно и непростительно быть бедняком, а тем более претендовать на то, чтобы тебя кто-то кормил.

Эти два года, пожалуй, были наиболее тяжелыми в XVI веке, который вообще был для английских крестьян, ремесленников и рабочего люда одним из самых жестоких. Современники прежде всего пишут о голоде и необычайной дороговизне. Нужда, огораживания, сгон крестьян с земли, голодовки, преследования жестокими законами в изобилии имели место и до этого времени. Но в середине 90-х годов положение обострилось в силу двух обстоятельств. Во-первых, 1594–1598 гг. в результате чрезмерных дождей и холодов были неурожайными. Во-вторых, размах огораживаний стал невиданно большим, так как в 1593 г. был отменен статут против огораживаний. Хотя и раньше этот статут соблюдался плохо, но, несомненно, отмена закона развязала руки огораживателям. И в результате усилившихся огораживаний резко сократились крестьянская запашка и производство зерна.

Летом 1596 г. цены на продукты питания по сравнению с 1593 г. возросли в три раза. Это уже были в буквальном смысле слова голодные цены: пшеница стоила 7 шиллингов за бушель, рожь столько же. Местами они были еще выше. Так, в Лондоне в декабре пшеница стоила 10 шиллингов за бушель, в Бристоле 12–15, в Шрусбери — 18. Но даже за такие деньги было очень трудно достать зерно и хлеб. То, что появлялось на рынках, расхватывалось молниеносно. На севере же Англии беднякам приходилось ходить за 50–60 миль для того, чтобы купить хлеба. Огромное число бедняков и бродяг умерло в это время от голода. Цены поднялись не столько из-за недостатка зерна, сколько из-за преступной деятельности спекулянтов, перекупщиков и торговцев.

Меры, принимавшиеся правительством для снабжения бедняков хлебом, были продиктованы страхом перед народными восстаниями. Помимо экспроприированных крестьян, в отчаянном положении находились городские бедняки и солдаты, распущенные после недавних военных кампаний. Все это давало горючий материал для восстаний, призрак которых грозно стоял перед правительством. Дело дошло до того, что правительство просило сельских джентльменов, находившихся в городах, вернуться в свои поместья, «дабы встретить ярость низкой толпы в том случае, если она разразится внезапным криком о помощи».

Уже в 1596 г. в Уилтшире бедняки собираются в отряды по 60-100 человек и отнимают зерно на проезжих дорогах у торговцев. Летом этого года имела место попытка поднять бунт среди солдат в Колчестере, а осенью произошло восстание в Оксфордшире, вызванное голодом, высокими ценами и огораживаниями. В 1597 г. толпы голодных нападали на обозы, везущие хлеб в гавани, а около Линна они захватили целый корабль с зерном. Из западной Англии доходят слухи о том, что все готово к восстанию. В апреле же бунты вспыхивают в Кенте. Лондонские городские власти охвачены паникой. В городах распеваются баллады весьма мятежного содержания, местами возникают голодные бунты. Правительство опасается возможного существования тайного объединения недовольных, а поэтому переходит к энергичным мерам. Так, например, в 1596 г. в графстве Сомерсет 40 человек было казнено, 35 заклеймено, 37 наказано плетьми и т. д.

В 1597 г. цены на продовольствие поднялись еще выше. Бродяжничество и нищета не могли быть остановлены ни тюрьмой, ни плетьми, ни казнями. Правящие классы нуждались в экстренных мерах для разрешения социального кризиса. Неудивительно поэтому, что именно парламент 1597 г. возобновил законы против огораживаний и одновременно дал окончательную, продержавшуюся более двух с половиной веков, формулировку законам о бедняках и бродягах.