— Виктор Федорович, можно взять аппарат в руки?

— Да, да, отпечатки я уже снял. Можно взять.

Анохин поднял аппарат и стал с интересом рассматривать, переворачивая с боку на бок. Особенно внимательно рассматривал он тонкую трубочку, выходящую из «смесителя». Зачем-то понюхал ее:

— Недавно включали. Есть свежие следы копоти, запах… — Надел на шею брезентовую лямку, щелкнул каким-то рычажком. Из трубки с легким шипением вырвалась струйка синеватого пламени. — Вот как он действует!.. — Взвесил аппарат в руке: — Килограммов семь — восемь… Полпуда, не больше.

— Да, — согласился Влад. — С таким можно и по веревке… Что на лестнице? — спросил он Гурского.

— На лестнице? Отлично сохранившиеся следы подошв спортивных туфель бендерской фирмы «Флоаре». Размер сорок шестой. Лестницу год не мели. Когда злоумышленник поднимался наверх, он оставлял следы на каждой третьей ступеньке, а вниз перепрыгивал через целые марши. И с перил всю пыль перчаткой стер, когда спускался…

Располагалась мастерская в просторном захламленном помещении. Три высокие окна, выходящие в приямки, слабо пропускали свет через мутные, давно не мытые стекла. В полумраке можно было различить под окнами длинный металлический стол с укрепленными на нем слесарными тисками, небольшой деревянный столик, столешница которого лоснилась от металлической пыли и машинного масла. На столике стояла корзина, до половины наполненная яблоками и лежала пустая и пыльная бутылка из-под вина «Розовое крепкое». У стола три табуретки, тоже изрядно замызганные, и стул с гнутой овальной спинкой. Только старинный токарный станок у стены, вероятно, еще из первых ДИПов, сиял неправдоподобной в этом помещении чистотой. Каждая его деталь была тщательно протерта и блестела. Неподалеку от станка стоял инструментальный шкафчик, тоже сиявший чистотой. В дальнем от входа углу была в торцовой стене еще одна дверь, заваленная понизу пустыми ящиками. Пол, покрытый линолеумом, был предельно пыльный. Повсюду валялись клочки бумаги, окурки, огрызки яблок: засохшие и темно-рыжие — старые, лишь слегка порыжевшие — посвежее. Несколько огрызков разной степени свежести Гурский подобрал для исследования. Взял также и насколько окурков. Лишь небольшой участок пола вокруг токарного станка и инструментального ящика был тщательно подметен и даже протерт недавно влажной тряпкой.

Фотограф запечатлевал на пленку разные участки мастерской, Анохин описывал аппарат, положив его на табуретку, Гурский готовил к фиксации наиболее свежие следы. Остальные стояли, сгрудившись возле входной двери.

Саша Орлов подтолкнул Влада локтем:

— Посмотри — куртка какая-то!

На гвозде у двери висела не замеченная ранее брезентовая куртка.

Влад подозвал Гурского:

— Осмотри-ка, пожалуйста, эту куртку.

Гурский снял куртку с гвоздя и разложил на деревянном столике, отодвинув в сторону корзину с яблоками. Из одного кармана извлек помятый конверт, протянул Мирону Петровичу. Конверт был адресован Михаилу Алексеевичу Чабаненко. Дата на штемпеле — 18 августа 1982 года. Обратный адрес — Октябрьский райвоенкомат. Из другого осторожно вынул… четыре новеньких десятки! И бумажную ленту, которой в банке была заклеена денежная пачка.

— Вот это так находка! — присвистнул Саша Орлов.

К столу притиснулся Диордиев:

— Неужели и деньги нашли?!

— Денег-то не сорок рублей было, — возразил капитан. — Так что пока еще не нашли!

Конверт и десятки сложили в папку. Составили и вложили туда же акт о находке. Упаковали куртку в полиэтиленовый мешок.

Влад посмотрел на часы: семнадцать часов двадцать две минуты. «Работы здесь непочатый край, — подумал он. — А времени осталось около часа. Потом надо в управление ехать. Мастерскую мы не успеем за час обследовать. А здание снаружи вообще еще не рассматривали. Мастерскую можно закрыть и пост оставить. А вот подходы к зданию надо сегодня же хотя бы осмотреть… Но решать такой вопрос должен Жуков…»

Влад поднялся в вестибюль и от вахтера позвонил по внутреннему в кассу. Никто не ответил. Значит, Жуков уже ушел оттуда. Влад открыл дверь подъезда, выглянул наружу. Зажмурился от яркого августовского солнца. Потом глазами отыскал милицейский «рафик» на служебной остановке. У машины стоял Жуков, давал какие-то указания водителю. В салоне темнели силуэты двух милиционеров и склоненная голова Любочки.

— Викентий Павлович! — позвал Влад.

Жуков оглянулся, увидел коллегу и поднялся по ступенькам к подъезду.

— Хорошо, понимашь, что ты вышел, — сказал он и, достав платок, вытер шею и затылок. — Зайдем в вестибюль, жарко здесь…

В вестибюле Жуков отвел Влада подальше от вахтера:

— Отправляю, понимашь, Гонцу… У тебя чего?

Капитан коротко рассказал о следах на лестнице и в мастерской, о находке аппарата и денег. Жуков просиял:

— Вот это, понимашь, хорошо!.. Аппарат тот самый?

— Пока не уверен. Подождем официального заключения Анохина… Но скорее всего — тот самый.

— А деньги?

— Думаю, что из украденных.

— Слушай, капитан, а может ты без меня здесь справишься? Мне, понимашь, хочется еще раз Гонцу допросить, прежде чем начальству докладывать.

— Поезжай. Мастерскую думаю на завтра перенести. На утро. Там работы много. Оставим в мастерской двух человек — могут явиться те, кто днем, был, чтобы следы уничтожить. А может быть, и за деньгами — не исключено, что они там спрятаны…

— Правильно! Унгуряну и Зайцева я оставил около кассы и у кабинета Булата. А в мастерской обоих сержантов оставь…

— Но и здесь кто-то из наших должен дежурить.

— Здесь пока старшина побудет. А я из управления всем им смену пришлю… А может, вы все тоже со мной поедете?

— Нет. Нам еще нужно до девятнадцати успеть осмотреть подходы к зданию со стороны пустыря, куда запасной выход ведет.

— Ну давай!.. А я, понимашь, поехал. Успеха тебе!

Жуков пошел к машине, а Влад — в мастерскую.

— Товарищи! — сказал он, войдя, — на сегодня мы здесь закончим. Утром вернемся. — Разыскал взглядом сержанта. — Сержант Балан, останетесь здесь. Когда рабочий день в институте закончится — к вам сержант Думитриу присоединится. Запретесь изнутри… Ночью свет не зажигать — возможен визит тех, кто кассу брал… Впрочем, до ночи вас сменят…

— Слушаюсь, товарищ капитан.

— Михаил Борисович, — обратился капитан к Анохину. — К девятнадцати у тебя будет готово заключение по аппарату?

— Боюсь, что нет. Конструкция совершенно незнакомая, и возможностей его я не знаю. Найти бы компетентного специалиста…

— Игорь Васильевич, — подошел Влад к директору. — Кто у нас в городе самый компетентный специалист по автогенным аппаратам?

— Безусловно, Ион Филиппович Рошу, — не задумываясь ответил Диордиев. — Завкафедрой резки и сварки в Политехническом.

— А можно сейчас с ним связаться?

Диордиев посмотрел на часы:

— Думаю, что можно…

— Позвоните ему, пожалуйста. Объясните по секрету, что к чему, и спросите, когда и где можно ему аппарат показать…

Директор ушел звонить.

Виктор Федорович тем временем уложил свой чемоданчик. Потом достал из него мелок и провел по полу черту от одной торцевой стены до другой, отделив полосу шириной метра два.

— Кто будет здесь находиться, — сказал он, — прошу за черту не переходить. Там мы еще не все осмотрели. Ясно?

— Ясно, Виктор Федорович, — ответил сержант.

— Сейчас распоряжусь, чтобы вам сюда стулья принесли. Вдвоем будете дежурить?

— Вдвоем.

Анохин уложил аппарат в мешок. Все вышли из мастерской и стали подниматься наверх. Остался один сержант Балан.

Когда капитан одним из последних, рядом с Анохиным, несшим мешок с аппаратом, поднялся в вестибюль, его окликнул директор института. Влад остановился. Диордиев подошел к нему:

— Я позвонил Иону Филипповичу. Он готов хоть сейчас осмотреть аппарат.

— Спасибо!.. Михаил Борисович, сейчас наша машина придет. Садись, бери аппарат и езжай в Политехнический.