[Пластиковые тубы делают из полиэтилена различных типов при помощи экструзионного процесса. Такие тубы могут быть однослойными или многослойными (коэкструзионные тубы)]
Тоне вдруг стало очень противно. Ей казалось, что вся носовая слизь моментально превратилась в кипящую лаву, готовую выплеснуться на ее прыщавое подростковое лицо. Но вместо того чтобы просто высморкаться, она зачем-то втянула образовавшуюся смесь глубже, и в ее голове начали мелькать странные цветные картинки.
[Дисперсия поливинилацетата в воде, с пластификатором и специальными добавками. Применяют для склеивания различных материалов друг с другом]
«Дорогая Тоня! Я обращаюсь к тебе из потустороннего мира! Только что ты воссоединила потустороннюю материю с материей своего головного мозга, принадлежащего агрессивному миру людей. Прими же этот светлый дар великого проводника ПВА», — произнес механический голос в ее голове. Тоня приняла сидячее положение и обхватила голову руками. Но, как ни странно, боли не было — лишь непонятное ощущение непрекращающегося хаоса, готового выбраться на поверхность, разорвав на клочки черепную коробку.
— Кто здесь? — произнесла вслух отчаявшаяся девочка. После этих слов ощущение первозданного хаоса куда-то улетучилось. Насморк прошел, а на смену головной боли пришла необыкновенная легкость. Но за первым заданным вопросом тут же возник второй: — Что со мной происходит?
Ответа не последовало. Таинственный голос, прозвучавший однажды, более не объявлялся в голове школьницы, поэтому вполне мог сойти за галлюцинацию, вызванную, быть может, высокой температурой. Но у Тони не было жара. Чтобы удостовериться в своих ощущениях, она взяла с книжной полки зачехленный градусник. Разместив его под мышкой, она присела на диван и, удивленная улетучившейся простуде, выждала чуть больше минуты.
36.6.
— Значит, я полностью здорова? — спросила Тоня сама себя и отправилась на кухню разогревать обед. Плотно покушав, школьница собралась уже делать уроки, как внезапно ощутила возврат противного простудного состояния. Она вернулась в комнату и, словно зачарованная, смотрела на пластиковый тюбик с чудодейственным клеем ПВА. Недолго думая, она вновь оросила свою носовую полость тягучей белой жидкостью.
В этот раз она ощутила у себя внутри — где-то глубоко — странный теплый шар огня, который не подчинялся законам термодинамики и излучал исключительно эманации добра. Он был словно сообщающийся сосуд между мирами.
«Привет, Тоня! Мы продолжаем перемещение материй, о котором так долго мечтал коллективный разум человечества. Будь осторожна: темные силы могут мгновенно завладеть тобою. Остерегайся их, желто-черных всадников „Момента“, чей разум давно уже поглощен деструктивными мыслями».
На этот раз Тоня выслушала инородный внутренний голос и убедилась, что все это далеко не мираж. Она положила странный тюбик к себе в карман и решила прогуляться под пасмурным минским небом. Когда она обувалась, в квартиру вошла мама. Вероятно, она пришла с работы на обед домой.
— Ты куда, Тонечка? — спросила мама. — Ты ж простужена, доченька…
— Я уже здорова, мамуль! — бодро сказала Тоня. В ответ мама приложила свою ладонь ко лбу девочки и, убедившись, что температуры действительно нет, произнесла:
— Ну, ты ж только не гуляй долго!
Тоня кивнула головой и, закрыв за собой входную дверь, побежала вниз по лестнице. У входа стояли несколько мальчишек из соседнего подъезда. Они будто ждали Тоню. Девочка, завидев несколько озлобленных лиц, не сразу поняла, что может произойти. Она решила пройти мимо, но один мальчик твердым голосом сказал: «Стой!». Тоня повиновалась, хотя по-прежнему ощущала тревогу. Несмотря на то, что она частенько видела эту шпану у себя во дворе и это были обычные безобидные школьники, у девочки обострилось чувство страха.
Четверо парней встали в круг и положили руки друг другу на плечи, словно собирались танцевать греческий танец сиртаки.
Внезапно парни в один момент открыли глаза и хором произнесли: «Она!». Один из них обеими руками схватил хрупкую Тоню и потащил в подвал рядом с подъездом. Остальные мальчики сопровождали пленную. Тоня же просто осознавала, что теперь ей не вырваться и думать о побеге нужно было раньше, а не сейчас. В последние секунды она решила смириться со своей судьбой. В подвале мальчики положили ее на грязный земляной пол, усыпанный битым стеклом и прочим мусором. Один из парней оголил Тонино предплечье.
— А мне будет больно? — спросила девочка.
— Боли нет! — ответил ей пацан, который нес ее. — Или же весь мир — боль.
[Боль — неприятное сенсорное и эмоциональное переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани, а также нарушением душевного равновесия]
Остальные парни достали желто-черный тюбик клея «Момент» и шприц. Вынув поршень, парни выдавили в емкость шприца несколько кубиков клея. После поршень был возвращен на место, и подвальный медбрат присел рядом с Тоней.
— Просто оно нам приказало, — сказал мальчик и вонзил иголку под тонкую кожу юной девочки. Тоня закрыла глаза и почувствовала, как светлый шар добра внутри внезапно побагровел и начал излучать боль. Но она не ощущалась на телесном уровне, потому что эта боль стала ее частью, элементом антиматерии, в которой работают противоположные физические законы.
Когда местный бомж по кличке Сиплый зашел в подвал, то учуял странную вонь (несмотря на то, что сам вонял похлеще любого мусоровоза). Поставив бутылку дешевой водки на землю, он зажег спичку и увидел лужу зеленой слизи, которая своими очертаниями напоминала оттиск лежащего человека. Почуяв неладное, Сиплый поднял бутылку и решил передислоцироваться в другой подъезд.
Марыся, чернобровушка моя
Марыся проснулась и, зачерпнув ковшом холодной воды из чана, посмотрела в окно. Вдалеке, возле старого березняка, возились солдаты. Мимо них напыщенно расхаживал русский унтер-офицер и искусно бранился.
Приложив ладонь ко лбу и прищурившись, Марыська разглядела, что, скорее всего, солдаты собирают березовый сок. Один из них, будто ощутив на себе взгляд девушки, обернулся. Задернув занавеску, Марыся переоделась и вышла в сени.
На улице в лицо ей дунул свежий мартовский воздух. Сделав несколько шагов по сырой, еще не согретой скупым весенним солнцем земле, она увидела, как из соседней хаты выходили солдаты. За ними в дверях показался и сам хозяин дома — дед Зянон.
Увидев печальные глаза старца, Марыська забеспокоилась. Солдаты же смотрели на ее прекрасный стан, но девушка не замечала взглядов этих пришлых вояк.
Дождавшись, пока взвод уйдет в расположение военного лагеря, она отворила калитку и подбежала к престарелому человеку.
— Что они хотели, дедушка? — взволнованно спросила Марыся.
Дедушка тяжело вздохнул и, вытерев пот с бледного лба, поникшим голосом ответил:
— Вацлава искали…
Марыська ничего не сказала. Вероятно, юного повстанца уже просто не было в живых, и теребить раны старого человека сейчас просто кощунственно. Вернувшись в дом, Марыська посмотрела на запыленную икону в углу и прошептала: «Кастусь, ты ведь тоже где-то там…»
Закрыв лицо ладонями, она расплакалась.
* * *
Иван сидел на гнилом пне и с серьезным выражением лица чистил свое ружье, как вдруг взъерошенный подпоручик, галопом бежавший по весенней грязи, завопил на весь гарнизон: «Депеша от командующего Виленским военным округом!» Тут же солдаты все как один встали в строй, восприняв слова офицера как приказ. Встав перед шеренгой, командир снял мятый картуз и сперва отдышался. Облокотившись на большую деревянную бочку с водой, он громким голосом произнес: — Радуемся, друзья! Почтенный граф Николай Муравьев сообщил о поимке Калиновского! — расплывшись в улыбке, подпоручик радостно вскрикнул: — Восстанию конец! Польша и Литва вновь наши!
