— Кровные!

— С такой роднёй — врагов не надо. Эти и сожрут, и зарежут!

— Нека!

— Что Нека? Ты знаешь, какого мне проводить в их очаровательной компании все каникулы? Какого слушать все гадости, что они про тебя говорят? В прошлый раз, меня сдержало только обещание, данное тебе. Иначе я бы всё высказала графине и мадам де Мирт!

— Но, если ты поедешь со мной, ты запустишь учёбу!

— Не запущу! Я всё-всё сама буду учить! Всё экзамены на отлично сдам! Вот увидишь! И через два года поступлю в академию магии! Сама, без помощи Ричарда де Мирт! И стану самым великим целителем! За нас двоих! Я докажу этой семейке гадюк, что мы ничем, ничем не хуже их! И я больше никому не позволю над тобой смеяться!

— Нека… Нельзя так. Они твоя семья. И твой отец очень огорчается, когда ты не пользуешься его фамилией. Он ведь тебя признает и считает старшей дочерью.

— Боже, как благородно с его стороны! Только это не помешала ему бросить беременную жену, а в моей жизни появляться по праздникам. Нет! Сколько можно тебе повторять? Моя семья — это ты! И точка!

— Нека. Нельзя так.

— Можно!

На этом спор был завершен — мама смирилась.

— Скажу честно, что я не разу не пожалела о том решении. Да было сложно, но я была с человеком, которого искренне уважала, любила, гордилась. Моей мамой, моей героиней! Как об этом можно жалеть?

С ней я провела неотрывно два года. Лучшее время в моей жизни, а после я исполнила обещание: поступила в лучшую академию магии под именем Неки Дести.

Академия весёлая вещь. Здесь нас учили всего три года на магов общего профиля, а потом мы расходились в вышестоящие учебные заведения, согласно интересам и умениям. Вот только я давно выбрала, что мне нравиться и ждала дня вручения аттестата, как самого счастливого дня моей жизни. А как боялась экзаменов на специализацию целительства.

— Сдала? — улыбнулся князь.

— Сдала! — гордо кивнула головой девушка и резко помрачнела: — Мама об этом никогда не узнала.

— Почему?

— Расписание вступительных экзаменов было неудобным: я опоздала на самоход, идущий до границы, а следующий был только через три дня.

С трудом вытерпела эти три дня и на вокзале была за два часа до отправки. Села, доехала. Помню, погода была изумительная, а сумки легкие, поэтому я решила до размещению наших дойти пешком. Дошла, вошла в квартирку, бросила вещи. Мамы дома не было: она ушла в свою лабораторию. Было всего три по полудню, ждать до конца её рабочего дня долго, а делать решительно нечего, поэтому я решила её навестить.

Пошла, погода была замечательной! Хорошо было, вот только на подходе к лаборатории, она на отшибе была, стояла необыкновенная тишина. Ещё ближе подошла и почувствовался запах гари. Подхожу, разворачиваюсь и изо всех сил бегу обратно… На помощь звать, хотя кому там можно помочь? Сплошное пепелище. Хоть что-то я должна была сделать? Вот и бегу за кем-то, хотя всем там уже давно всё равно.

Второй заход: я и следователи, маги, провидцы, криминалисты, журналисты…

Пару часов работы и ясно бытовой взрыв. Как, почему не понятно… Радовало только одно: смерть была мгновенной. И никакой надежды… Её именной, несгораемый медальон, такие все служащие на границе носили, нашли в золе. Я не плакала. Сама дошла домой и завалилась спать. Спала долго и без сновидений. А утром подошла к зеркалу и не узнала себя. Мои волосы, моя гордость. Единственная черта, которой я походила на маму внешне… Мои чёрные, как смоль, волосы посерели.

Забавно, чёрные брови, ресницы и серебристые локоны. Но, если честно, мне было плевать. Плевать на всё.

Умылась, оделась и пошла оформлять необходимые бумаги. Иду — от меня шарахаются, а мне — всё равно.

Понадобилось несколько дней, оформила, села на самоход и добралась до университета.

В комнате общежития вытряхнула сумку — под ноги упал перочинный ножик. Взяла его в руки. Зарезаться, что ли? Нет, мама бы этого не одобрила. Решила, отбросила нож ивпала в спячку. Самую натуральную. Просыпалась на три-четыре часа, и снова засыпала. Но Ричард де Мирт посмел выдернуть меня из спячки. Он же стал моим опекуном, до моего совершеннолетия. Мне было всего семнадцать.

Он явился ко мне со своей женой. Мадам де Мирт, как увидела меня, в обморок грохнулась. Мне же пришлось её же в сознание приводить, а лорд просто стоял и не двигался с места. Стоял и молчал, пока я его супругой занималась. Мадам пришла в себя, немного оклемалась, и лорд попросил её подождать его в вестибюле. Леди тут же ретировалась, а лорд заговорил.

— Нека, нельзя так…

— Что нельзя?

— Нека, ей бы это не понравилось.

— Откуда вы знаете? Вам на неё было чихать! А она вас всю жизнь любила! Всю жизнь! За ней такие достойные люди пытались ухаживать, а она их не принимала, потому что ответить не могла. Да она… Она, не жалея себя, работе отдавалась… Да отдавалась. А вы запрещаете мне о ней горевать? Да она святой была! Таких больше нет! И она из-за вас страдала! — только сейчас, после всего случившегося, по моим щекам побежали слёзы.

— Нека, я и не спорю. Только знай… Я всегда безмерно уважал твою маму. Всегда. Она была такой сильной, яркой, так любила жизнь. Я очень хотел быть достойным её, но не смог. Я сдался… Но ты… Ты наша дочь. И её, и моя гордость. Так постарайся жить так, чтобы она и дальше могла тобой гордиться.

— Я тогда села на пол и завыла в голос, а Ричард де Мирт, как настоящий отец, сел рядом и всё время, пока я плакала, гладил меня по голове. Плакала я долго, кажется несколько часов, а он всё сидел и сидел рядом. Наконец, мне полегчало и я провалилась в сон. А наследующий день впервые назвала его отцом. Он предлагал переехать, но я осталась в общаге. Правда, каждые выходные, по его просьбе, наведывалась на «семейные» обеды. Сблизиться не пыталась. Нет, мадам де Мирт и её дети были за едой предельно вежливы, но стояло чуть отвернуться начиналась… Критика меня, моих манер и… моей мамы! Впрочем, я их презирала за то, что обсуждали меня за спиной, а в обществе строили любящих родственников, но, на самом деле, стеснялись… Из всей семьи я уважала только вдовствующую графиню де Мирт, мать Ричарда. Она всегда относилась ко мне одинаково, всегда смешивала с грязью не таясь и глядя в глаза.

— Развяжите! — приказал князь своим подчиненным. Один из охранников тут же подскочил и перерезал верёвки, опутавшие руки девушки.

— Спасибо, конечно, но разве вы не боитесь? Я ведь всё-таки маг и могу… — удивилась девушка.

— Не можете.

— Откуда такая уверенность?

— Я хорошо разбираюсь в людях, Нека. И вы не та, кто может хладнокровно убить…

— Что ж, благодарю за доброе слово.

— Это не комплимент, на войне это скорее недостаток. Кстати, как вы на неё попали? Старшая дочь аристократа… Да, пусть нелюбимая, но всё же!

— Это личное. Я бы не хотела…

— Нека, вы сами сдались властям. Сами, но как мне проверить, что это не провокация? Что вы не шпион?

— Но…

— Правда и только правда. У вас, всё равно, нет выбора.

Девушка зажмурилась и глубоко вздохнула, словно хотела сброситься со скалы, но вот она собралась, открыла глаза и сказала неожиданное:

— Я замуж должна было выйти. А побег на фронт — единственный способ, если не отменить, то избежать этого.

— Как? Вам навязывали династический брак, а вы были против?

— Не совсем. Я хотела.

Князь вопросительно изогнул бровь, впрочем он уже догадался, что эта девчонка удивит его не раз.

— Но почему?

— Знаете, я стала называть Ричарда отцом, но его фамилию использовала только два раза. Первый раз, когда меня представляли обществу. В этот же день состоялась моя помолвка. Второй — за день, как я отправилась на фронт. До этого я старалась быть независимой: жила в общежитии, в обществе де Миртов проводило только два-три часа в неделю и за всё время не взяла ни монетки. Я искала подработки в свободное от учёбы время. Тут мне повезло: я нашла работу в университетской библиотеке. Правда, ничего серьёзного: всего лишь уборщица. Во время выполнения своих прямых обязанностей я и встретила своего жениха Генриха фон Альден.