Во всяком случае, после того как я увидела ее мгновенно не то что постаревшее — одряхлевшее лицо, у меня не хватило духу окликнуть ее… Вопреки тому, что на самом деле я была просто обязана это сделать! Святое правило — куй железо, пока горячо, вырывай признание, пока фигурант наименее защищен от тебя… Та самая, всегда срабатывающая банальная истина, раздражающая своей банальностью, но действительно всегда срабатывающая, о которой говорил мне однажды Родионов…

Спустя два часа я уже стояла посреди собственной кухни, а на меня с вполне понятным недоумением вовсю пялились сразу две пары глаз. Первой нарушила молчание Светка.

— Мамусь, — поинтересовалась она осторожно, — а… а где продукты?..

— Продукты?.. — переспросила я, остро пожалев, что не запаслась на этот счет правдоподобной версией. К счастью, осенило меня почти сразу. — Ах продукты!.. Вообразите себе, девочки, я забыла деньги… Так что придется тебе, Катька, или тебе, Светка, а лучше обеим сразу пилить по традиции в универсам… Не судьба нам, видать, стать экономными хозяйками!

— Я с удовольствием прогуляюсь, — заявила Катька и тут же бросилась в прихожую одеваться. А я, не успев порадоваться тому, как удачно соврала, сама же все и испортила.

— Стой! — завопила я Катьке вдогонку. — Возьми деньги, немедленно, на свои не вздумай покупать!..

И разумеется, извлекла из кармана дубленки кошелек. Который якобы забыла дома…

Слава Богу, Катька ничего не увидела. Зато на Светкину физиономию посмотреть стоило: по-моему, в последний раз она так изумилась в пять лет, когда мы с ней поехали в зоопарк и Светланка впервые в жизни увидела живого верблюда…

Интересующие меня звонки начали поступать раньше ожидаемых двух часов пополудни минут на двадцать. И, разумеется, первым позвонил Володя.

— Таня Иванова опознала еще двух девушек, — коротко сообщил он. — Жалко, что на Петровке так долго чесались со снимками, могли бы и пораньше сделать — тогда бы и мы, может, о выходные не споткнулись.

— Не трать время на воркотню! — оборвала я его. — Не сделали раньше, — значит, не смогли!.. Меня интересуют даты убийств опознанных девушек…

— Первая — за четыре месяца до Нины Арутюновой, вторая — за два…

— Самая первая жертва в «серии»?

— Тринадцать месяцев назад… Агентство открыто и зарегистрировано спустя три недели после первой девушки… Кстати, у первой жертвы — семья. Родители, две сестры… Остальные — одиночки, вплоть до Маши. Ну или как Арутюнова. Словом, из тех, кого либо вовсе не ищут, либо спохватываются не сразу.

— Сколько времени, по-твоему, занимает предварительная работа по регистрации фирмы? — поинтересовалась я.

— По-разному, но никак не меньше двух-трех месяцев.

— Спасибо, Вовчик, — сказала я и, едва положив трубку, снова сняла ее, чтобы набрать номер «сотки» Грифеля.

Проговорили мы с ним не менее получаса, прежде чем я, клятвенно заверив его в том, что завтра же все материалы официально будут приобщены к делу и отправлены в горпрокуратуру, с облегчением вернула трубку на место. В ту же секунду телефон зазвонил вновь, на этот раз по ту сторону провода звучал голос Петракова.

Выслушав его, я окончательно убедилась, что время нашего следствия начало отсчитываться по часам, если не по минутами. И вновь позвонила сама — по номеру, которым пользовалась крайне редко: принадлежал он моему давнему знакомому со столь не любимой Володей Петровки. Именно этот человек и возглавлял в настоящий момент следственную группу, на которой «висела» серия «южанок». А завершила серию по несчастной случайности и собственной глупости белокурая и голубоглазая девочка. Жить бы ей еще да жить, так же как и всем предыдущим жертвам…

Номер, конечно, был сотовый, и вскоре мой знакомец перезвонил мне сам, поскольку знал, что разговор займет немало времени. В свою очередь, и я прекрасно представляла, какие упреки, причем вполне справедливые, от него услышу… Человек он был деловой и только поэтому ограничился, в сущности, почти одной-единственной, хотя и увесистой фразой:

— Не стану тебе говорить, что ты обязана была связаться с нами, по меньшей мере, неделю назад, после опознания Ивановой Нины. Сама знаешь. Удивляет другое: ты всегда отличалась, насколько помню, жестким, педантичным профессионализмом… Кто из фигурантов настолько хорошо и близко тебе знаком, что ты, с твоим опытом, повела себя столь непрофессионально?..

— Никто, — ответила я абсолютную правду.

— Очень жаль, это хоть как-то могло тебя в моих глазах оправдать… Учти: малейшая накладка, товарищ Костицына, и отвечать будешь ты. Шкурой, а возможно, и должностью!

Подавленная справедливостью его нареканий, еще несколько секунд я слушала короткие гудки, бьющие в горящее от длительного соприкосновения с телефоном ухо…

Положив трубку на место, я первым делом увидела две пары горячо сочувствующих мне глаз. Первая была Катюшина, вторая — Володина: хоть убей, не заметила даже, когда он появился…

За окнами давно уже стемнело, воскресный день подошел к концу.

— Светлана Петровна, — необычайно тихим для него голосом сказал мой опер, — вы ее на завтра на сколько вызвали?..

— На пятнадцать ноль-ноль… — ответила я. — Собиралась дождаться вначале последних бумаг из ЗАГСа: ее свидетельство о браке и его свидетельство о рождении… Чтобы предъявить их Коломийцевой…

— Предварительно выслушав очередную порцию вранья, — вздохнула Катя. — Здорово вам попало, да?

— Главное — поделом: увлеклась, как сопливая девчонка… Он прав, а то, что я повела себя непрофессионально, еще слабо сказано. Представляешь, а вдруг действительно случится что-то непредвиденное, что-то, чего мы не в состоянии предусмотреть?.. Например, появится новая жертва?

Я посмотрела на часы:

— В общем, все это уже почти не имеет значения, поскольку в данный момент ГБР с Петровки во исправление моей глупости выехала по адресу Марана…

— Это под каким же соусом?! — Володя все еще пытался брыкаться.

— Не волнуйся за них, ладно? — покачала я головой. — Лучше волнуйся за нас… В отличие от нас, они сумели еще утром привезти в ЗАГС нужную тетку и раздобыть бумаги. Словом, работали ребята, пока мы тут с вами хлестали шампанское. Кое-какие улики по неопознанному маньяку у них за год насобирались, в итоге все совпало…

Катя тихо ахнула, и в комнате повисла тишина, которую нарушил Володя.

— Грифелева работа! — констатировал он очевидный факт. — Это он им все перестукал после вашего доклада… Экий сукин сын!

— И правильно сделал, хотя по части характеристики ты прав… Но и он тоже прав, куда правее нас с вами… Дела о маньяках исключают любую самодеятельность!.. Еще одну новость хотите?

Ребятки молча уставились на меня с довольно-таки обреченным видом.

И я продолжила:

— Покойного мужа Лидии Ивановны и, соответственно, отца доктора звали Иваном Константиновичем Мараном, и вот он-то, в отличие от сына, на учете в психушке состоял… Хотя умер действительно так, как она рассказывала — в аэропорту, от внезапной остановки сердца, а не от диагноза «маниакально-депрессивный психоз», выставленного ему в свое время психиатрами… Пожалуй, все.

— Хватило бы и половины, — вздохнул Володя. — У этих ребяток с Петровки, как всегда, масса возможностей по сравнению с нами… Будем надеяться, что…

На что собирался надеяться Володя, узнать нам с Катькой так и не довелось.

Телефон зазвонил снова, по ту сторону провода был Петраков:

— Светлана Петровна, я подумал, что это важно… Полтора часа назад Маран поехал к матери, только что мне доложили наши опера…

— Черт! — сказала я. — Черт, черт, черт!.. Раньше, сразу, не могли?

— Телефона под рукой не оказалось… — пробормотал Петраков, но я уже вскочила на ноги, одновременно бросив трубку:

— Володя, быстро собирайся, едем к ней! Срочно!.. Григорьев там?

— Там!.. Ты — дома! — рявкнул он медвежьим басом, увидев, как встрепенулась Катька.