— Катя? — Она меня наконец заметила, а я из-за своих мыслей начисто пропустила, о чем они с Виталием Константиновичем говорили, стоя уже возле Ольгиного стола. Психологиня молчала и только кивала головой: похоже, у нашей красотки впереди очередная командировка в столицу.

— Вот что, Катюш, — откашлялась слегка охрипшая тетя Света. — Я сейчас поднимусь ненадолго в прокуратуру, а потом вернусь сюда, к тебе: мы должны вдвоем максимально быстро набросать план следствия… Так что жди!

И не успела она развернуться к двери, как Родионов с прытью впервые подкованного жеребца скакнул впереди нее и эту дверь распахнул. И мы с Сашей Малаховым остались вдвоем — если не считать уже собиравшей свою сумку Ольги. Наши оперативники находились на летучке, а Любавин, как обычно, опаздывал.

— Не обижайся на меня, — грустно сказал Малахов. — Я и не собирался на тебя стучать, просто Родионов задавал конкретные вопросы, а я отвечал… Не сердишься?

— Саша, за что, по-твоему, я должна сердиться? За то, что с самого начала оказалась права и девочку действительно не просто, как ты изволил тогда выразиться, «трахнул какой-то дружок-наркоман», а изнасиловали и убили?.. Я бы сердилась в том случае, если мне удалось бы это вам всем доказать. А так — все и без меня сделалось, можно сказать самодоказалось…

Он с сомнением поглядел на меня и ничего не ответил. Тем лучше! Можно идти к себе и приступать к работе. Мне хотелось привести в порядок свои довольно хаотичные записи по делу Маши, прежде чем Светланочка Петровна спустится вниз. А то будет стыдно… У нас с ней совершенно разная манера работать. И — это я должна признать сразу на все сто процентов — у нее она куда более четкая, чем у меня.

Дело, по-моему, не в опыте, а в том, что тетя Светлана очень ясно и логично мыслит, с таким мышлением надо родиться… Мне кажется, мамуля покойная тоже была такая, а вот мне, к сожалению, от природы этого дара не досталось. Я, скорее, двигаюсь вперед во время следствия интуитивно, и мне всегда ужасно трудно свое мнение обосновать… Семь потов сойдет, пока это сделаю. Но пока что я зато не ошибалась со своей интуицией ни разу! Жаль, что ее нельзя предъявлять начальству в качестве обоснований своего мнения. Кстати, я терпеть не могу заполнять наши бумаги. Так что насчет «легкого слога» Любавин сильно преувеличил — причем исключительно чтобы избавиться самому от рутинной работы. Представляю его разочарование, когда он всю эту пачку обнаружит вновь на собственном столе с «сопроводиловкой» Малахова… Так и надо старому зануде! Совсем обленился…

В итоге настроение у меня получилось отличное, я даже успела привести свои записи в порядок к тому моменту, как Светланочка Петровна объявилась в нашем кабинете, кстати сказать, по-прежнему не освященном присутствием моего коллеги. И слава богу!

— В общем, — сказала тетя Светлана, пролистав мои бумажки, — на данном этапе наши действия ясны: ты, Екатерина, пока выполняешь роль исключительно координационную. Я у тебя — неофициальный помощник и, в память о моей безвременно канувшей молодости, фактически осуществляю оперативную часть работы — в качестве лазутчика в пансионате… Пансионат и его обитатели — наша основная версия. Володя трудится в столице, отрабатывая ту же линию, будет собирать сведения о моих друзьях-постояльцах и телефонировать их тебе… Мне в номер по делу не звонить, поскольку береженого, как известно, Бог бережет…

— Я обратила внимание, — заметила я, — что там круговой «Панасоник», еще в прошлый раз, когда мы там засекли что-то вроде малюсенького, но весьма доходного притончика… Поселился у Иван Иваныча один тип, к которому гости ездили исключительно парами, в день по три-четыре… Ну а в качестве прекрасных половин данных парочек мелькали одни и те же девочки, мой контингент…

— Когда это, кстати, было?

— Месяцев семь-восемь назад.

— Ясно. Если нас с тобой это сейчас и интересует, так исключительно с точки зрения психологического портрета Колобка.

Я рассмеялась, потому что «Колобок» — это было про директора пансионата сказано так точно, что точнее некуда. Настоящий Колобок!

— Теперь вот… Для начала я набросала кое-что, от руки, конечно. В деле пока не фиксируй, Володя это все дополнит своей информацией.

— А что это?

— Так, по мелочам, не характеристика даже, а скорее мое первое впечатление от тамошних персонажей… Потом прочтешь, ладно? Сама увидишь, компания подобралась, как сказал бы Иван Иванович, архистранная и архилюбопытная… Все, Катька, я полетела, а то опоздаю на ланч… Да! Ты завтрашний вечер не занимай, мы с тобой идем в гости!

— В гости? — обалдела я. — И к кому же это?

Светланочка Петровна опять чуточку покраснела (ну до чего ж она все-таки не умеет врать!) и призналась, что в гости мы идем к Родионову… Кто б мог подумать, что я когда-нибудь удостоюсь подобной чести?!

На ланч я все-таки не опоздала, не успела только переодеться. Но это, в общем-то, и не требовалось, поскольку, заранее предполагая, что со временем у меня будет «впритык», приоделась с утречка. Выбрала свое любимое вишневое вязаное платье, сотворенное братьями-венграми… Я по старинке вообще люблю венгерские вещи. То, что относительно джинсов я, к сожалению, слегка промахнулась, стало ясно еще вчера, слава богу, выяснилось, что хоть к обеду здесь не принято переодеваться, а то что бы я делала? Гнала в Москву специально за давно вышедшим из моды вечерним платьем? Но один его вид вызывал во мне непреодолимое отвращение…

На сей раз сотрапезники приветствовали меня менее бурно, я бы даже сказала — несколько сдержанно… Особенно супруга Колышникова, бросившая в ответ на мое приветствие откровенно злобный взгляд. К чему бы это? Может быть, все дружно обиделись на то, что я под предлогом усталости первого дня не участвовала в их ежевечерних посиделках в гостиной?.. Придется сегодня исправить этот просчет!

Сам Колышников, поздоровавшись, глянул на меня довольно кисло, заметив между делом, что нужно быть настоящим героем, дабы сесть за руль в такую рань, как это сделала я. Борис (его полное имя оказалось Круль Борис Александрович) при этих словах нервно дернулся, но бифштексом не подавился. А доктор — между прочим, Алексей Иванович Маран — только хохотнул и никак сей факт не прокомментировал.

— Я тоже видела, как вы отъезжали, — по-прежнему ровной и доброжелательной оставалась пожилая актриса, а Лиля, к слову сказать, тоже по-прежнему, молчаливо-высокомерной. — И немного позавидовала вам: здорово, должно быть, прямо с утра прокатиться с ветерком!..

— Точно! — весело поддержала я Ираиду Сергеевну. — Обожаю быструю езду, она меня на весь день преотлично заводит! Хотите прихвачу вас завтра с собой?..

— Хочу! — сверкнула в ответ глазами и серьгами актриса. — А как насчет того, чтоб сегодня повторить наш вчерашний загул?

— Тоже хочу! — Я продолжала веселиться.

— Ну вот и прекрасно… А завтра я действительно не прочь прокатиться с вами, если можно, в сторону городка… Нужно кое-что купить.

— Вы полагаете, здесь можно купить что-то стоящее? — впервые за два дня вступила в разговор белокурая Лиля.

— Не полагаю, а уверена… Просто места нужно знать!

Далее, до конца ланча, разговор велся в том же духе и исключительно между ними. Как выяснилось, обеих интересовали ювелирные изделия, причем супругу Павла Игоревича настолько, что ее бледные щечки даже немного порозовели. Она жаждала ехать с этой целью в Белозуево прямо сейчас, сразу после ланча, не откладывая на завтра. Но Ираида Сергеевна мягко, но решительно отказалась менять свои планы, аргументируя тем, что всегда прикидывает расписание грядущего дня накануне, а в ее возрасте привычек уже не меняют…

Доктора, если судить по его виду, их разговор веселил, Колышникова — раздражал, а нервный Борис его попросту не слышал, думая о чем-то своем, судя по унылому выражению лица — не слишком приятном.

Словом, когда ланч завершился, кажется, все его участники вздохнули с облегчением и двинулись — кто куда. Я обратила внимание на то, что доктор вновь направился к междугородным автоматам. Интересно, кому он так упорно названивает? Любовнице, скорее всего… Если верить сведениям, раздобытым Катей, и Алексей, и Борис — оба холосты и, кстати, оба оказались ровесниками: каждому недавно сравнялся 31 год.