Я не помню, чтоб шампанское, которое ребята принесли совсем по другому поводу, было до такой степени кстати в этот вечер. Нет, я не обольщалась насчет будущего — несмотря на то что Светка вела себя просто идеально! Я посчитала: за столом она целых пять раз обращалась с пустяковыми просьбами типа «передайте мне, пожалуйста, хлеб» к Родионову, называя его «дядя Виталик». Хотя тот же хлеб стоял куда ближе ко мне, чем к нему. Тешу себя надеждой, что жизнь я все-таки немного знаю, значит, и предположение, что будущее в любом случае таит в себе не один десяток неприятностей, обосновано… А вот Родионов, по-моему, как раз этого не понимал, сиял, как новенькая копейка, и смотрел на Светку чуть ли не с умилением.
Поймав себя на том, что и этот вариант меня тоже не устраивает, я слегка удивилась: неужели сама не знаю, чего хочу?!. Похоже, так оно и было, хотя прежде мне не доводилось испытывать что-либо подобное.
Чуткая Катька каким-то образом уловила мое настроение, хотя я готова была поклясться, что внешне никак его не проявила. И, улучив минутку, наклонилась к моему уху — благо сидели мы с ней рядом.
— Тетя Светочка, — шепнула она, — не расстраивайтесь, вот увидите, постепенно все войдет в свое русло… Увидите!
Я растрогалась и тихонько погладила под столом ее руку в знак благодарности за понимание. А еще за то, что она была наверняка права. И, плюнув на все, я присоединилась к общему разговору, который, пока я пыталась заглянуть в глубины собственной души, как водится, коснулся любимой темы — работы… Такие вот мы, видимо, зануды, что и на отдыхе, и в праздник — все об одном и том же…
По крайней мере, в глазах Светки — так оно и есть! Именно этим моментом она воспользовалась, чтобы избавиться наконец от нашего общества под каким-то благовидным предлогом и свалить в свою комнату.
— Светлана Петровна, — немедленно поинтересовался Володя, — а сами вы как думаете, кто из фигурантов искомое?.. Вот Виталий Константинович «голосует» за Колышникова, поскольку тот двенадцатого, начиная с обеда, один там был… А вы?
— Ни за кого не «голосую», потому что просто знаю, кто именно наш клиент… — призналась я и получила ожидаемый эффект. За столом установилась мгновенная тишина, нарушила которую Катька.
— Как?.. — пискнула она. — Совершенно точно?
— Знаю-то точно, а вот насчет доказательств, тем более улик… Словом, думаю, в понедельник, не позже, все придется передавать в горпрокуратуру и на Петровку… На Петровке, в отличие от нас, какие-то вещественные улики есть, зато нет подозреваемого… Словом, готовьтесь объединяться.
— Вот так? — заговорил Володя. — Настолько вы уверены, что это именно он, и никто другой?..
Я молча кивнула, а мой любимый опер сердито дернул плечом.
— Вечно одна и та же история, — бросил он раздраженно. — Мы пашем, а они — купоны стригут…
— Не преувеличивай! — усмехнулась я. — Ребятки там сидят неслабые и, уж точно, не ленивые… Просто в данном случае нам повезло чуть-чуть больше. Конечно, если Машенькину гибель вообще можно назвать везением…
— Послушайте… — заговорил наконец Родионов. — Может, вы наконец перейдете с вашего кунакского языка на человеческий?.. Или, в крайнем случае, снизойдете до того, чтобы объяснить мне, тупому, о ком именно идет речь и почему столь огромное внимание уделяется, как я успел понять, этому самому брачному агентству?..
Мы переглянулись: действительно, получалось, что из всех присутствующих один только Родионов не был в курсе всех результатов следствия, всех его деталей. Конечно, нашей вины тут не было: по телефону, даже служебному, тем более междугородному, говорить о таких вещах не следует: существует специальная, запрещающая это, инструкция…
— Светланочка Петровна, — сказала наконец Катя, — можно я объясню… Ну, изложу ход наших мыслей хотя бы?
— Валяй! — согласилась я. — Послушаем с удовольствием, нам тоже полезно: заодно проверим, не кроется ли где-то ошибочка… Малюсенькая такая, малозаметненькая и… роковая.
Катька многословной и красноречивой не была никогда и уложилась, наверное, минут в пятнадцать, не больше. После чего Родионов, заметно побледневший в процессе Катькиного «изложения», и произнес впервые слова, наиболее точно характеризующие это дело.
— Боже мой… — пробормотал он слегка севшим голосом. — Если все действительно так… Адская история! Просто адская!.. А вам не кажется, что на Петровку все это слить следовало… э-э-э… пораньше?..
— Все! — подвела я итог нашему разговору. — О работе больше — ни слова! Клянусь: первый, кто заговорит об этом деле еще раз сегодня вечером, получит по лбу от меня лично… Стыд и срам! Забыли, почему мы сегодня с таким удовольствием хлещем шампанское?.. Катя, Володя…
И вслед за этим произнесла тост столь сложный и торжественный, что уже через минуту после того, как шампанское за все вышеперечисленное было выпито, я и под дулом пистолета не сумела бы воспроизвести упомянутый текст по памяти еще раз. Оба виновника торжества смотрели на меня после этого одинаково удивленно — не ждали, значит. А Родионов вдруг страшно растрогался.
— Ну, Светик, ты даешь! — произнес он восхищенно, с выражением гордости за меня на раскрасневшейся физиономии.
На этом, можно сказать, и завершились наши «посиделки» в честь Катькиного обручения с Володей, начавшиеся с бурного семейного скандала.
Я уже почти ничего не чувствовала, кроме безмерной усталости, хотя в другое время и при других обстоятельствах с удовольствием присоединилась бы к трепетному процессу обсуждения будущего платья невесты и выбору места свадебного торжества.
— Ты, Володя, — настойчиво советовал Родионов, — прямо в понедельник должен договориться с каким-нибудь кафе или там рестораном, а то скоро все места расхватают, если уже не расхватали… Новый год же!
— Кстати о Новом годе. — Володя повернулся ко мне, буквально приросшей к своему любимому креслу, стоявшему в дальнем уголке гостиной.
— Светлана Петровна, у меня предложение: давайте нынче Светланке настоящую елку поставим, а?.. Я достану! А иголки если нападают — лично из паркетных щелей выковыряю… А то куда это годится? Из года в год какую-то серебряную торчалку на стол ставите, от которой вместо хвои одеколоном несет!
— Ну почему торчалку? — обиделась я. — Очень даже красивая елочка, блестит здорово, даже игрушек не надо вешать!..
— Во-во… Хлопот почти никаких, а Новым годом от этого сверкающего помела и не пахнет! Нет уж, я своим детям, когда Катька их мне нарожает, исключительно настоящие елки ставить буду!
Катька покраснела, как маков цвет, а я заколебалась, представив, как по нашей квартире плывет настоящий хвойный запах вперемешку с запахом мандаринов… Почти напрочь забытый запах детства! Получается, я, чтобы особенно не возиться с уборкой, действительно лишаю Светку чего-то существенного и такого же важного, как собственное мое воспоминание?.. Ну а потом еще и жалею себя же за отсутствие «ощущения праздника»… Родионов словно подслушал мои мысли.
— Светик, — сказал он, — Володя опять прав! Ну какой это Новый год, если елка — искусственная?..
— Нет, — сказала я Володе, — я передумала: не буду добиваться для тебя внеочередных звездочек! Хватит с тебя и того, что ты сам звезда сегодняшнего вечера!.. Ладно, уговорили: доставайте свою натуральную хвою, но учтите: когда я сделала это в последний раз, никакой пылесос ликвидировать последствия не помог! Тапочек на всех гостей у меня, как видите, не хватает, а иголки впивались в пятки всех приходящих почти целый год!
— Я сам уберусь без всяких последствий! — снова завелся Володя, а хозяйственный Родионов предложил закупить на свои деньги десяток пар шлепанцев в запас… Катя смеялась, Светка, судя по всему, уснула от переутомления у себя в комнате, и я, подумав, последовала ее примеру, свернувшись калачиком прямо в кресле — в надежде, что мои гости, увлеченные обсуждением грядущих праздничных событий, этого не заметят…
Разбудила меня, очень осторожненько, Катька. Я шевельнулась и охнула от боли, потому что все тело затекло и немедленно воспротивилось первому же безотчетному движению. Наконец, с трудом разлепив глаза, я потихоньку двинулась в направлении реальности. В комнате стоял полумрак, за неплотно задвинутыми оконными портьерами — темень, а гости куда-то исчезли. Катьку, присевшую перед моим носом на корточки, гостьей я, разумеется, не считала.
