Путь становился всё извилистее. Он превратился в ряды зигзагообразных откосов, под уклоном уходящих вверх. В разных местах Вок и Засиан находили узкие мостки, сделанные из чёрного огненного камня, пересекавшие глубокие овраги и ущелья. Сияющая магма текла по их дну, и Вок был весьма благодарен тем сообразительным неизвестным, кто построил эту дорогу. Он подумал, сколько времени ещё пройдет до того, как они встретят тех, кто построил мосты, и получат ли они приём лучше, чем предложили им бандиты-кентавры.

Кристаллический лес всё ещё окружал их, и пока они взбирались по склонам гор, отдельные кристаллы становились всё выше и выше. Вскоре, последние возвышались прямо над головами путников, стволы их были толщиной с талию гиганта. Вок обратил внимание, что ветви начинают отходить от стволов как раз над их головами. Как и в любом лесу Фаэруна, создавалось впечатление открытого пространства на уровне земли, с прикрывающим пологом сверху. Единственное отличие, заметил Вок, было в том, что вместо упавших веток и увядающей листвы здесь были зубчатые осколки стекловидного камня и крупная крошка, покрывавшая землю наподобие снега. Выглядело красиво, но наступать на это он опасался.

Прошло немало времени, когда Вок прервал молчание.

— Нам нужно поскорее найти укрытие, — сказал он, добавив, — хотя, здесь ничто особо привлекательно и не выглядит. — Он не мог скрыть раздражения в голосе. Камбион знал, что их отдых будет куда менее приятным без удобств его волшебного дворца. Он злился на себя, что не подумал об этом заранее.

Ещё один результат чересчур большой доверчивости, вздохнул он.

— Это может выйти нам боком, — сказал Засиан. — Без отдыха у нас обоих будут трудности с восстановлением магических сил.

Они тяжело брели вперёд, тщетно выискивая хоть какое-нибудь место, где можно отдохнуть от обжигающей земли и невыносимо горячего воздуха. Несмотря на магическую защиту колец, что носили оба, полудемон чувствовал, как силы покидают его. Он насквозь промок от пота, во рту пересохло, нос и глаза жёг едкий воздух. Всюду пахло горелым. Его тошнило от этого.

Вок понял, что на Плане Огня не существует смены дня и ночи. Небо оставалось таким же мутно-оранжевым с примесью серого и чёрного, бесконечные ряды дымчатых облаков висели над головой и отражали свет миллионов пылающих пожаров. Он не имел представления, сколько они уже блуждают с момента их извлечения самих себя из пространственного дворца. Однако Каанир чувствовал, что устал.

— Нам придется сделать привал, — наконец объявил камбион. Он остановился и оперся на обнаженный участок скалы, выступавший из крутого склона, тянущегося вдоль тропы. — Хватит на сегодня, — добавил он.

— Здесь негде укрыться, — возразил Засиан. — Может быть, следующий мост подойдет нам.

— Да, отличная мысль, — сказал Вок и рассмеялся, не испытывая впрочем при этом веселья. — Мы можем спрятаться под ним как тролли.

— Ты предпочитаешь расположиться прямо тут? — спросил жрец надменно. — Без какой-либо защиты? На открытом пространстве? На милость бесконечной трижды проклятой жаре?! — закричал он со злостью. Он бросил свои вещи на землю, а когда они начали дымиться, снова поднял их. — Вот видишь? — вскрикнул он, яростно сбивая пламя с подпаленной сумки. — У нас не получится сделать тут привал! Всё превратиться в пепел за несколько секунд.

Вок вздохнул. Он был слишком измотан, чтобы злиться на слова жреца. Полудемон знал, что Засиан прав, и, что он сам виноват.

— Знаешь, это так необычно, — наконец сказал он, — что ты не тычешь в меня пальцем и не орешь, как большинство из твоего вида. Последователь Бэйна, который не хватается за любую возможность унизить и осудить? Почему это ты такой уравновешенный?

Засиан посмотрел на Вока с удивлением.

— Какой в этом смысл? — спросил он. — Я служу Темному Лорду для того чтобы преуспеть. Есть вещи поважнее, чем унижать трясущихся неудачников, пугающихся собственной тени. Бэйн будет судить меня по моим заслугам, а не по тому, насколько сильно я кому-нибудь насолил.

— Звучит почти благородно, — сказал Вок, и лукавая усмешка мелькнула на его лице. — Ты уверен, что именно этого требует от тебя Бэйн?

— Многие бэйниты и вправду ищут любую возможность унизить тех, кто их окружает, чтобы выглядеть более могущественными. Я считаю, это глупо. Они проводят своё время, крутясь вокруг горы, выискивая кого бы столкнуть, вместо того, чтобы прокладывать себе путь к её вершине.

Камбион пробормотал что-то в признание мудрости своего напарника.

— Это не значит, что я не поставлю выскочку на место, если будет нужно. У меня мало терпения к тем, кто заслуживает наказания, но я не вижу смысла губить талант. Есть разница между проявлением власти и ревностными попытками наказать честолюбие.

— Поэтому нет смысла осуждать меня? — спросил Вок. — Никаких обвинений в ошибках?

— С какой стати? — ответил жрец вопросом на вопрос. — Потому что ты поверил этой личинке полудракона и его клану? Я тоже был у Вечного Огня. Разве я возражал? Нет. Если бы я считал твоё решение глупым, я бы тебе сказал.

— А теперь скажешь? — Вок все ещё сомневался, что Засиан был с ним откровенен.

— Разве что скажу, что твоя возрастающая в связи с нашими затруднениями депрессия бессмысленна, — ответил жрец. — Не стоит злиться из-за этого. Мы не можем здесь оставаться — мы оба это знаем. Выбор прост. Либо мы продолжаем путь, либо сдаемся и ищем способ вернуться в Сандабар.

Вок снова вздохнул.

— Я знаю, — сказал он. — Я так чертовски устал. Я…

Полудемон замер на полуслове. Он услышал шум, доносившийся прямо из-за поворота тропы. Каанир потянулся за Пылающей Кровью и сделал неуверенный шаг вперёд, сомневаясь, не сыграл ли с ним шутку его переутомлённый разум.

Почти в тот же миг глаза Засиана расширились, он уставился на что-то поверх плеча Вока. Он резко выпрямился и стал рыться в поисках чего-то в своей тунике.

Камбион посмотрел вокруг. И ничего не увидел.

— Что это? — спросил он, бегло вытащив меч. — Что ты видишь?

— Там, — сказал жрец, одной рукой указывая, а другой в это время вытаскивал свиток. Когда Вок обернулся и снова посмотрел на то, что казалось пустынной дорогой, Засиан быстро и сжато проговорил неразборчивую фразу. Как только он закончил, из пустоты материализовалась банда дварфов, их волосы и бороды сияли огнем.

Пестрый солнечный свет проникал сквозь высокие сучья лесного полога над головой. Алиисза смотрела, как седая женщина пыталась расколоть полено пополам. Руки её тряслись, у неё не было опыта в такой работе. Её удары по твёрдой древесине были неловкими, либо она вовсе промахивалась. Один раз она чуть не попала себе по пальцам ноги.

Тем не менее, она продолжала, поправляя упавшее полено и снова замахиваясь топором. Пот стал капельками собираться на её морщинистом лбу, дыхание стало тяжелым. Наконец-таки она смогла расколоть полено и вздохнула, когда две половинки упали с подставки для рубки. Женщина встала на колени, держась за спину, и подобрала обе деревяшки. Прихрамывая, она подошла к крыльцу небольшого домика, крыша которого была покрыта соломой, а стены сложены из грубо обтесанных брёвен, между которых проглядывались щели, замазанные шламом. На крыльце лежала небольшая кучка недавно колотых дров.

Алиисза некоторое время следила за её работой. Алю казалось, что женщина собирается колоть весь день, даже, несмотря на то, что прогресс был весьма незначительным. Её старания были тем более печальны из-за того, что ещё кое-кто стоял там и смотрел на всё это.

Пожилой мужчина, примерно одного возраста с женщиной, неподвижно стоял в деревьях неподалеку. Слезы текли по его лицу, когда он глядел на неё. На нем был сандабарский военный мундир, но под ним мужчина был одет в простую одежду лесника, а лук и колчан на его спине выдавали в нём охотника.

Он тоже погиб той ночью в каньоне.

Алиисза не могла отвести глаз от этой сцены. Мужчина-призрак мог только безмолвно смотреть и плакать, пока его жена трудилась, чтобы выжить. Они жили в этом небольшом домике на границе цивилизованного мира уже много лет, и алю это знала. Он заботился о них обоих, добывая в лесу еду, в то время как женщина готовила и убиралась. Вместе они были счастливы. Когда его призвали на службу в Каменные Щиты, он стоически выполнил свой долг, даже, несмотря на то, что по возрасту уже не был военнообязанным. Он обещал своей дрожащей от страха жене, что скоро вернется, говорил, чтобы она пожила у своей сестры недалеко от города, пока он не вернется.