— Какие? — попытался выяснить Плясун.
— Я не знаю в этом толк, — вздохнул пастух. — Но Учителя смотрели на звезды, воду и огонь. Им явилось нечто страшное. Могут наступить последние времена.
— Вот и Вазамар с Фрийяхвашем о том же толковали, — сокрушенно вспомнил парень. — А Учителя… кто они? Это у них ты постигал Искусство?
— У них, — подтвердил хорезмиец. — Они пришли издалека, из Кушан.
— Коллеги, — вспомнил свою легенду «бактриец».
«Дзень», — слабо тренькнул колокольчик.
— Во! — как дитя возрадовался Рафик. — Оно зазвонило!
— Тише, тише, — утихомирил его Плясун. — Еще два раза нужно. Не шуми.
Мирза сунул под нос нукеру увесистый кулак.
Дальше пошли молча. Тишину нарушал лишь треск факела в руках Фработака да громкое сопение Белого.
Рахимов опасливо озирался по сторонам, страшась какой-нибудь неприятной неожиданности вроде приснопамятных крыс или ям. Но все было спокойно…
До тех самых пор, пока за спиной не послышался топот.
— Ессе illi![67] — раздался радостный вопль. — Siste gradum![68]
— Романо! — позвал молящий голос Зуль-Карнайна. — Остановись!
«Дзинь-дзень», — колокольчик звякнул уже гораздо громче.
— Второй, второй! — зашептал, как заклинание, Градов. — Ну, миленький, ну, давай, позвони еще разок!
С тыла уже раздавался явственный звон оружия, и показались отсветы множества факелов.
— Бактриец, стой! — в требовании опциона слышалась явная угроза. — Мы будем стрелять!
Бык и четверо мужчин продолжали двигаться дальше. Еще немного, еще всего каких-то пару метров… Наверное…
Возле уха Романа, едва не задев его, просвистела стрела. За нею — другая. Ойкнул, хватаясь за левое плечо, Рафик…
«Динь-дилинь-ди…»…
Послесловие
Автор выражает глубокую признательность Геннадию Львовичу Корчагину, сподвигшему его на написание этой книги
