По-хозяйски накромсав батончик и изготовив пару бутербродов, сунул один в руки подчиненному.

— Итак, официально ты будешь собирать материал для статьи, посвященной юбилею открытия крепости Топрак-кала. Слыхал про такую?

— Обижаешь. Она ж в соседнем районе находилась. Даже на экскурсии был, правда, давно, еще в школе. А что?

— Да так, хрень всякая. Участились в тех местах некие аномальные проявления…

Плясун понимающе кивнул.

— Что? — удивился шеф. — И об этом знаешь?

Роман рассказал Ильичу байки, знакомые ему с детства.

Это странное место пользовалось дурной славой. Всем было известно, что там творятся непонятные вещи.

Бывало, отобьется овечка какая-нибудь от стада непутевого пастуха, забредет на развалины, и поминай, как звали. И сколько б безалаберный пастырь не искал ее, не зазывал бы — ни ответа, ни привета. А только потом еще несколько ночей из развалин слышалось душераздирающее блеяние несчастной скотины.

Прохожие всегда обминали высокие валы Топрак-калы десятой дорогой. Боялись попасться в лапы призракам, которые частенько напоминали о своем существовании одиноким путникам. Как выплывет из-за угла бестелесное облако и давай кружить возле бедолаги, который тут же пускается наутек.

Но это еще, как говорится, цветочки. Это все днем приключается. А вот по ночам…

Тут уж начинается настоящая жуть!

Над городищем разливается непонятное фиолетовое свечение, вокруг раздаются мистические песнопения, а то и вовсе ужасающие стоны и режущие, будто острый нож, ухо крики. Иногда над стенами даже пролетает человеческая фигура в белых облачениях и жуткой маске, словно пытаясь вырваться из своей жуткой тюрьмы.

Конечно, такое бывало не повседневно, но и пары-тройки таких случаев предостаточно, чтобы отвадить охотников за приключениями от зачарованных руин.

Старики рассказывали, будто Топрак-кала была проклята сотни лет назад злыми духами, которым отказали в кровавых жертвоприношениях, потому-то они и забирают к себе всякого, кто сунется в крепость в одну из этих самых колдовских ночей.

Дед Романова одноклассника, Мирзы Рахимова, рассказывал, что еще в его бытность ребенком забрел туда парнишка из соседнего аула… Долго его потом искали, да все безуспешно. Но вдруг, годика так через два, объявился. Но стал совсем не тем пареньком, каким его дед Карим знавал. Закрылся в себе, стал страшно агрессивным, о том, где был, ничего не говорит, только что-то непонятное про воронку какую-то бормочет да про то, что вроде как побывал в Древнем Хорезме. В общем, умом тронулся.

— Ты сам-то в это веришь?

— Не знаю. Вроде оно и выдумки, местный фольклор, так сказать. Но вот самому мне тоже довелось там увидеть что-то непонятное…

Во время той памятной экскурсии Роман со своим лучшим другом Мирзой, которого Градов за полноту и неуклюжесть дразнил «мишкой Гамми», отбились от одноклассников и пошли полазить по развалинам. Гуляли себе мальчишки по крепости, озорничали, оставляя на древних фресках свои автографы, и тут, откуда ни возьмись, котенок выскочил. Как из воздуха появился. Кругом пустошь, никаких селений поблизости нет, откуда ж ему вынырнуть-то? А котенок маленький, рыженький такой. Подбежал к ним и давай об ноги тереться. Ромка взял его на руки и начал гладить.

Вдруг неизвестно откуда выбегает пацаненок. Одет был как-то странно, будто из средневековой сказки материализовался. Лепечет что-то неясное невесть на каком языке и к животному ручонки тянет. А за ним мужик здоровый появился весь в сияющем свете. И тоже по-старинному наряженный. Пригрозил малому, отнял у Романа котенка и так же внезапно, как и появился, исчез вместе со своими спутниками в некой воронке, образовавшейся в воздухе.

— А сколько тебе тогда было? — подозрительно прищурился шеф сквозь бокал с коньяком.

— Девять… Не пил я тогда еще, Ильич! Сам бы не поверил, расскажи мне такое кто другой.

— Чудны дела твои, Господи! — закатил глаза шеф. — Но, похоже, что-то необъяснимое там таки есть. Вот, в местной прессе появилась информация, что в районе Бустона обнаружены следы… динозавра. Причем, вдумайся, свежие. Оставленные гигантским ящером то ли месяц, то ли два назад!

— Пипец! — только и нашелся ответить Градов, залпом выпивая благородную янтарную влагу.

— А я о чем? — согласился Яшин. — Так это еще не все. Десять дней назад в том же месте был замечен вооруженный всадник на верблюде. Экипированный так, как будто явился из древности. Местные за ним на джипе погнались, но мужик растворился в воздухе. Точь-в-точь, как твои глюки.

— Интересно… — загорелись профессиональным огоньком глаза Романа.

— На месте разберешься. Но особо мистикой не увлекайся. Главная твоя цель — вот это.

Ткнул пальцем в фальшивую купюру.

Элликкалинский район, Каракалпакстан, 2007 г.

— Смотри у меня, будешь писать про нас всякие гадости — убью! — пригрозил Мирза Рахимов то ли в шутку, то ли всерьез.

Заметив, как вытянулось лицо бывшего одноклассника, рассмеялся, обнажив желтые, сильно порченые зубы.

А Роман усомнился, правильно ли сделал, когда по прибытии в Нукус набрал номер мобильника «мишки Гамми».

Впрочем, какой он теперь «мишка»? Из забавного увальня Мирза превратился в вальяжного подтянутого господинчика, по виду то ли бизнесмена, то ли госчиновника среднего звена. На лице намертво отпечаталась усталая брезгливая мина, призванная отпугивать надоедливых просителей. Но даже под протокольным (не по жаркому лету) костюмом угадывалось, что за своей физической формой жаноб[6] Рахимов таки следит.

— Ты продолжаешь заниматься? — поинтересовался, чтобы сгладить возникшую неловкую паузу.

— Нерегулярно, — покачал головой однокашник. — Некогда, работа свободного времени не оставляет. Но учителя не забываю. Раз в неделю непременно захожу.

— Как он там?

— Все такой же, — усмехнулся Мирза. — Его будто заговорили. Время идет, мы с тобой вон как постарели, а ему хоть бы хны.

Градов отметил, что, как ни странно, говорить по-русски друг детства не разучился. Даже расширил словарный запас. И это несмотря на показную тюркизацию культуры, проводимую официальной властью Узбекистана. Этот их чудной переход с кириллицы на латиницу в письменности, проведенный пару лет назад откровенно в пику России. Неужели полагали, что таким образом станут ближе к исламскому миру, и в ответ тот распахнет свои братские объятия и вывернет карманы? Как бы не так! Очевидно, это поняли и местные властители. Потому как уже начали раздаваться голоса, что, мол, не наломали ль дров с реформой правописания? Оно всегда так. Когда хотят отвлечь народ от явных промахов в политике, начинают муссировать языковые проблемы. Вон, как на братской Украине, которую не один год лихорадит вопрос о придании русскому языку статуса второго государственного.

— Брат мой младший у него сейчас учится, — сообщил Рахимов. — Темир. Усто ракс им доволен.

Брат?

А ведь точно. Был у однокашника младший братишка. Но Роман его совсем не помнил.

Через полгода после распада СССР, в 1992 году, отца Мирзы, Улугбека Каримовича, потерявшего пост секретаря горкома обанкротившейся после путча компартии, перевели из Бируни, где они жили, в Бустон — центр соседнего Элликкалинского района.

Поначалу было непонятно — понижение это или, наоборот, повышение. Мирза, который решил оканчивать старую школу, а потому ежедневно в сопровождении верного телохранителя Рафика приезжавший в Бируни, отвечал на расспросы об отце уклончиво. Дескать, работает, руководит чем-то. И все.

В девяносто четвертом семья начальника Бирунийского гарнизона полковника Валентина Петровича Градова вместе с остатками российских войск покинула Узбекистан. Но старые связи не порвались. Роман переписывался, а с распространением мобильной связи — и перезванивался с соучеником.