— Не хочу! — завопил Мирза. — Что я им, клоун?! Какого хрена я должен развлекать этих темных язычников? И вообще…

Тут он заткнулся, уловив на себе полный ненависти и презрения взгляд бывшего однокашника. Вспомнил, как тот вынужден был сражаться не на жизнь, а на смерть перед толпой упившихся и обожравшихся гостей его отца.

— Может, их выкуп устроит? — жалобно проблеял Рахимов. — Я попрошу отца…

— А как ты ему сообщишь? — не без издевки справился Градов. — Пошлешь весточку за две тысячи лет? Нет уж братцы. Давайте-ка тренироваться в полную силу. Поверьте, это хоть на какое-то время отдалит вас от смерти. Сейчас мы в одной команде, поняли? Оставим наши счеты до лучших времен. Тем паче, что делать предъявы вправе обе стороны. Согласны?

Рафик, не задумываясь, кивнул. Ему было все равно, кому служить. Лишь бы за хозяином была сила. А в этом русском она чувствовалась.

Чуть погодя ответил согласием и Мирза.

— И запомните, жанобы, здесь я главный, — особо подчеркнул журналист.

— Есть, домуло! — кривляясь, козырнул «мишка Гамми», за что сразу же получил от Романа подзатыльник.

Рванулся было, чтобы вдуть обидчику, но, уловив угрожающие взгляды окружавших их легионеров, сдержался и только выругался по-узбекски.

Сначала узники почти не принимали участия в тренировке. Молча наблюдали за тем, как разминаются римляне, примечая, что да как.

Потом сошлись в спарринге друг с другом, восстанавливая силу атрофировавшихся от безделья мышц. Градов, одним глазом поглядывая на коммилитос, другим присматривал за узбеками, с удовлетворением отмечая, что уроки Спитамена-ака ими не совсем забыты.

С интересом наблюдали за борьбой Мирзы и Рафика и римляне. Сначала с настороженностью (все-таки колдуны, ранившие их сенатора), а потом со все возрастающим одобрением и восхищением.

Когда Роман объявил «перерыв на обед», узбеков со всех сторон обступили солдаты и принялись наперебой выпытывать, каким это таким панкратионом они занимались. Переводил все тот же Садай с латинского на свой древнеарабский, с трудом разбираемый братьями-мусульманами. Журналист не вмешивался в процесс братания. Пусть идет, как идет.

Рахимов охотно рассказывал «иностранцам» о сущности шиваната, не касаясь, впрочем, запретных вещей. Сообщал только то, о чем в его время можно будет прочесть на любом Интернетовском сайте, посвященном экзотическим восточным единоборствам. В общем, пиарился по-черному. Рафик, не говорливый по природе, предпочитал отмалчиваться. Но при случае показал новым сокомандникам пару-тройку зрелищных приемчиков, заставив римлян пахать носом землю.

Неудивительно, что после всего этого узбеки были радушно приглашены к общему столу и впервые за время пребывания в плену по-человечески наелись и напились.

Разомлевшего от сытости Мирзу потянуло на душещипательные разговоры. Он, как, впрочем, и сам тренер, приметил, что арабчонок не шибко усердствовал на тренировке, предпочитая отработке силовых приемов упражнения, развивающие язык. То есть болтал без умолку то с одним, то с другим товарищем по оружию, а больше всего с Романом и узбеками.

— Слышь, брат, — начал «мишка Гамми» пропаганду солдатских масс, — ты в Аллаха[55] веруешь?

— В бог? — не понял юноша. — В какой именно бог? Их много… Баал, Митра, Артемида-Натайя, Атаргатис, Зевс Кюриос, Хубал…

— «И не призывай, помимо Аллаха, никого другого, не могущего ни помочь тебе, ни повредить тебе. И если ты сделаешь это, истинно, окажешься в числе несправедливых», — нараспев процитировал Священный Коран Рафик.

— Слышал? — поднял палец вверх «мулла» Рахимов. — И еще сказано: «Если вдруг припишешь ты сотоварищей Богу, истинно труд твой окажется тщетным, и, истинно, ты потерпишь ущерб, оказавшись в числе пропащих».

— Кто так сказал? — пришлись по душе красавчику чарующие строки писания.

— Бог и сказал, дав пророку Мухаммаду, да благословит его Аллах и приветствует, святую книгу Коран. Кстати, — спохватился Мирза-паёмбар,[56] — что это ты за Хубала поминал?

— Бог такой, — шмыгнул носом юноша. — В Кааба стоит, в Мекка.

— Так ты… вы в святой Мекке бывали?! — выпучил глаза вероучитель. — У Каабы молились?

— Не один раз, — подтвердил парень. — В Кааба заходить, Хубал молиться, ладан возжигать, жертва баран приносить…

— Святой ходжа! — воскликнул Рафик, благоговейно складывая руки лодочкой. — Благослови, достойный человек, и помяни меня в своих святых молитвах.

Рахимов и сам зазвенел цепями, молитвенно огладив проросшую в узилище бородку.

Юный легионер не понимал, что происходит. С какой это такой стати двое мужиков, явно старших его по возрасту, умильно глядят на него, точно на девку красную. Уж не хотят ли они, чего доброго…

— Я не по этот дело, — пискнул араб. — Я девушек любить!

— Да вы что, благородный ходжа! — погремел кандалами Рафик. — Я за вас удавлю любого! Пусть только попробуют обидеть святого человека, совершившего паломничество в Мекку!

— Пять раз быть в Мекка, — зачем-то уточнил юноша.

— О! о! — закатил глаза нукер, так и не сумевший пока получить визу в Саудовскую Аравию.

— И чего такой святой человек делает среди этих идолопоклонников? — склонился к уху Зуль-Карнайна Мирза. — Ибо сказано в «Коране»: «Повержены римляне в нижней земле». То есть нельзя с ними иметь дело особенно такому благочестивому юноше, как вы.

Рахимов благоразумно не дочитал аят до конца, потому что там говорилось: «Но после своего поражения они одержат верх».

— Ну-ка, прекратить пораженческие разговоры! — прикрикнул на узбеков Роман, уже давно с подозрением прислушивавшийся к доносившимся до его слуха обрывкам разговора.

— Мирза, Рафик, — перешел он на русский, — имейте совесть! Вы что, на место Пророка метите? Коран еще не написан! Фильтруйте базар! Так и до джихада Америке докатитесь.

— А что? — не понял Рафик. — Нельзя?

— Так Колумб её только через тысячу четыреста лет откроет.

— Тьфу ты! — возмутился Мирза. — Того нельзя, этого тоже нельзя. Про Коран молчи, про Америку не заикайся. О чем говорить тогда?

— О погоде, — отрезал Градов. — Ладно Рафик, но ты-то, Мирза, должен понимать, что такое хроноклазм, попросту говоря, искривление истории.

— А чё сразу Рафик? — оскорбился нукер. — Если я бодигард, то это не значит, что ничего не читаю, в кино не хожу, да. Я, может, тоже смотрел «И грянул гром», понимаю, что к чему.

Хокимов сынок часто заморгал, глядя на своего верного охранника.

— Значит так, кончайте вы эту игру в медресе, парни, а то плохо будет, — предупредил журналист. — Еще услышу что-то в этом роде, опять на цепь сядете.

Узбеки нахмурились. Воспоминания о клетке были не из приятных.

— Закончить прием пищи, — скомандовал тренер. — Продолжаем занятия в школе выживания.

А рядовой Зуль-Карнайн глубоко задумался. Недолгим был разговор с чудными колдунами, а отчего-то запал в сердце. То и дело в кудрявой голове всплывали отточенные и четкие слова, посланные Богом избранному человеку…

Спустя пару дней после визита Тутухаса из царского дворца прибыл гонец, посланный достопочтенным Вазамаром. Дескать, негодяи, посмевшие напасть на румийских гостей и тем самым нанесшие им глубочайшее оскорбление, пойманы и наказаны. Жестоко наказаны. Теперь необходимо срочно опознать трупы.

Поскольку никто из пострадавших, кроме Романа, толком не сумел разглядеть лица разбойников, да и просто идти в гости к противному старикашке желающих не нашлось, именно ему и выпала «честь» нанести визит мобедану мобед. А заодно купить на местном базарчике по просьбе медикуса барашка для совершения священных гаруспиций. Древний обряд гадания на печени животного должен был решить долю Мирзы и Рафика и предсказать исход игр, до которых осталось уже не так много времени. Ну, и, разумеется, надо было затовариться местными деликатесами для обещанной проставы. Мужик сказал — мужик сделал.