И не ошибся. Вернее, получил все те же удивленные выражения лиц.

— Руссия? — озадачился пацаненок. — Это где такой земля, и какой народ там жить?

— Сарматия, — решил подыграть питерец, вспомнив, как называли римские авторы земли славян. — А живут там склавины.

На этот раз ребята оживились и закивали головами.

— Склавины, — сказал один из «римлян» и, показав на ошейник Романа, добавил: — Рабы с Севера. Далеко-о…

— Сам ты раб! — огрызнулся журналист на родном языке, и его снова, само собой, «не поняли». — А вы-то кто и на кого работаете?

Это уже по-арабски.

Курчавый юноша гордо выпятил не сильно мускулистую грудь и, стукнув себя по ней кулаком, изрек:

— Вторая центурия третьей когорты Двенадцатого легиона Каппадокия!

Ишь, чешет, как по писанному.

— Допустим. А год, по-твоему, сейчас какой?

— Восемьсот семьдесят второй от основания Города! — без запинки, как на уроке истории, оттарабанил юноша сначала на латыни, а потом на ломаном арабском.

Его приятели снова закивали, подтверждая сказанное.

Так, прикинул журналист. Если ему не изменяет память, от прозвучавшей даты надо отнять то ли семьсот пятьдесят два, то ли семьсот пятьдесят три года. Это получается…

Ничего себе! Примерно сто восемнадцатый год от Рождества Христова.

Проверим.

— И правит сейчас император Адриан?

— Какой такой Адриан?! — возмутился носатик. — Ты хотел сказать Траян, склавин? Марк Ульпий Траян!

Значит, сто семнадцатый, или даже раньше.

— Ладно, парни, хватит прикалываться, — скривился Роман. — Надоело уже. Где ваш старший? Кто у вас там: менеджер, режиссер?

Ноль реакции на русскую речь. То же самое на английскую фразу с аналогичным смыслом.

Заигрались, однако.

— Где ваше начальство? Могу я видеть кого-то из старших?

— Центуриона сейчас нет на место, — покачал головой парень, похожий на араба. — Уехать в город. Есть только опцион.

— Ведите хоть к этому вашему… опциону, — потребовал Градов.

Юноша перевел старшему из «римлян» просьбу пленника. Мужчина пожал плечами и кивнул.

— Пойдем. Чего там? Все равно доложиться нужно, что разбойника поймали.

Ага, это он, Ромка, уже разбойником стал. А кто на чужое добро покушался?

Обступив его со всех сторон с оружием на изготовку, журналиста повели к палатке, стоявшей в начале одного из рядов.

— Слышь, склавин, — обратился к питерцу арапчонок, — тебя как зовут?

— Роман, — ответил честно, не видя причин для вранья.

Юноша захихикал, а старший «римлянин» хмыкнул. Чего это они? Нормальное имя. Хотя, конечно, если по латыни, так оно же созвучно имени основателя Вечного Города.

— А меня Садай, — представился курчавый. — Я из Европоса. А откуда ты сирийское наречие знать? Хоть и говорить смешно как-то.

Тараторил, как заведенный. Или соскучился по родной речи? Что, он один здесь такой?

— В универе учил.

— Где? — переспросил юноша.

— В университете. На факультете филологии. Я журналист.

Половина слов оказалась снова не понятой пареньком.

— А как здесь оказался?

— Командировка.

Непонимание.

— Задание.

— Так ты шпион? — дрогнул в руках Садая пилум.

— Я путешественник, — поспешил заверить парня Градов. — Материал для книги собираю.

— Умеешь писать? — поразился араб. — А разве у склавинов есть письменность? Они же совсем дикие…

Журналист хотел ответить дитю пустыни, кто из них на самом деле варвар, но их процессия как раз остановилась перед палаткой, из которой на шум вышел мужчина лет тридцати с небольшим.

Одет он был чуть получше, чем Ромкины конвоиры. Туника красного цвета, перехваченная в талии поясом, к которому был подвешен меч. На плечи наброшен войлочный темно-вишневый плащ с ниспадающими спереди длинными концами, украшенными гирляндами. На ногах были башмаки, в то время как остальные «ролевики» щеголяли в сандалиях. В руках офицер держал таблички и заостренную палочку-стило.

— Salve, Терций! — поприветствовал его старший, сначала ударив себя кулаком в грудь, а потом выбросив руку вперед, как какой-нибудь фашист. — Вот, поймали лазутчика.

Начальство, нахмурившись, вперило в Градова пронзительный взгляд серых очей.

— На кого шпионишь, мразь?

— Он говорит, что путешественник и писатель, — поспешил прогнуться Садай. — Хотя, по-моему, врет. Склавины все дикие и непросвещенные.

— Так он склавин? — удивился Терций. — Что-то не похож. Те все почти сплошь светловолосые, а этот… Больше на иудея смахивает. Или скорее на… дака. А то и на бактрийца.

— Ну, дерется он точно, как бактриец, — подтвердил старший конвоир. — Так нам навалял, что до сих пор кости болят.

— Как это случилось? — поинтересовался опцион (или кто он там был).

«Ом нама Шивайя!» — мысленно вознес молитву Ромка. Наконец дошло до нормального разбирательства.

Старшой начал излагать Терцию свою версию происшедшего. Из нее следовало, что он, Роман, напал на ни в чем не повинных солдат Великого Рима, когда те выбирали жертвенное животное для подарка местным жителям на праздник Митры. Они по-честному заплатили хозяину стада, но этот невесть откуда взявшийся варвар налетел диким львом и попытался отбить у легионеров законное приобретение. Пришлось применить силу.

— Интересно, кто к кому ее применил, — буркнул журналист, которого смутила не столько наглая ложь, сколько само содержание рассказа.

Уж слишком правдоподобно лгал «римлянин» и про покупку, и о празднике.

Разум упорно не хотел сдаваться и признать очевидное. Слишком невероятным оно было.

— Вы его обыскали? — спросил офицер.

— А то, — криво усмехнулся старший. — Не нашли ничего интересного. Разве что вот это.

Он протянул Терцию руку, в которой была зажата цепочка с медальоном-тришулой.

Россиянин схватился за грудь. Амулета, подаренного Усто раксом, не было. Зарычав, он дернулся вперед, но вовремя спохватился.

— Хм, — насупил брови опцион, рассматривая украшение. — Я же говорил, что бактриец. Знак этого их пляшущего бога. Чивас, или как его там?

— Сам ты «Чивас регалс», — передразнил его Роман. — Шива Натараджа, Повелитель Танца.

И тут же прикусил язык. Но было поздно.

— Так ты, варвар, понимаешь латынь? — выпучил глаза Терций.

Все остальные воины, включая и толмача, застыли с отпавшими челюстями. Казалось, заговори пойманный ими белый бык, и то было бы меньше удивления.

— А чего тут такого? — пожал плечами питерец, уже не таясь. — Каждый классически образованный человек должен знать наречие Горация, Овидия и Плутарха.

— Плутарх — это кто? — удивился опцион.

— Ну, был такой историк-биограф, — пояснил неучу Градов.

— А-а, — уважительно протянул офицер. — И ты продолжаешь утверждать… бактриец, что ты не шпион вашего императора. Как его там? Канишкус?

— Канишка, — машинально поправил журналист.

— Пусть так. Когда он месяц назад предлагал нам своих телохранителей, чтобы сопроводить имперского посла до границ своей державы, мы отказались. Выходит, ваш государь таки отрядил соглядатаев. Сколько вас?

«Канишка, имперский посол. Что за хрень?! И какая, однако, складная!»

— Я один, — решил подыграть малахольному ролевику парень.

— Ну да, — внимательно осмотрев его, кивнул Терций. — Таких, как ты, много не надобно. Видели ваше искусство там, в Бактрии.

В его голосе слышалось уважение, смешанное с затаенной завистью.

Опцион, что-то прикинув в голове, решительно отдал тришулу Градову.

— Держи. Ведь мы как-никак союзники.

— Может, ради такого дела, и от ошейника меня освободите? — бросил пробный шар журналист.

— Может быть, может быть, — согласно кивнул офицер. — Пусть это сенатор с центурионом решают.

Глянул на солнце.

— По моим прикидкам, уже пора бы им из Города вернуться. Давненько уже поехали. Сколько там делов-то — вручить правителю белого быка к празднику.