Изонго: «Ты спрашиваешь меня? Я — Муравей».

Четвертый Старейшина: «Муравей!»

Изонго: «Много муравьев способны нести кусок еды, который больше их, вместе взятых».

Все Старейшины: «Верно! Верно!»

Изонго: «Будь тут Около, он бы все испортил».

Все Старейшины: «Да! Да!»

Изонго. «А твое имя?»

Пятый Старейшина: «Ты спрашиваешь меня? Меня зовут Я-Не-Ты».

Изонго: «Я-Не-Ты!»

Пятый Старейшина: «Не называй меня вслух. Подожди, пока все, что случилось со мной, не случится с тобой. Как звать тебя?»

Изонго: «Ты спрашиваешь меня? Мое имя — Не-Трогай-Меня».

Пятый Старейшина: «Не-Трогай-Меня!»

Изонго: «Я не трону тебя, если ты не тронешь меня. Как твое имя?»

Так Изонго называл и утверждал хвалебные имена. Он называл их одно за другим и давал им мудрые истолкования. Восхвалив таким образом всех Старейшин, Изонго воззвал громким голосом:

— О Амату!

— Мы! — хором откликнулись все Старейшины.

— Есть ли мужество в нашей деревне?

— Есть.

— Можем ли мы победить все трудности?

— Можем!

Перекличка укрепила тени Старейшин, сделала их уверенными в себе, заставила их поверить в то, что они голыми руками могут вычерпать реку. Теперь Изонго мог объявить, зачем он собрал их.

— Истекли семь дней с того часа, как я… как мы изгнали из нашей среды того, кто отравлял нам дыхание. Теперь дыхание наше наконец достигло земли. Разве не справедливо отметить эту дату народным празднеством?

— Верно! Верно! — закричали Старейшины.

— Так вот, друзья мои, — продолжал Изонго, — я решил устроить его сегодня. Идите скажите народу, чтобы все собрались здесь на склоне дня… Погодите, — задержал он собравшихся уходить Старейшин. — Еще одна мелочь. Каждый из вас зарежет козу и принесет сюда вместе с кувшином пальмового вина.

Изонго скрылся в доме. Старейшины начали расходиться.

— Так он тебя трогал?

Невестка разводила руками, но не открывала рта.

— Сейчас же говори все. Если не скажешь, те, кто в земле, заберут тебя. Это ты знаешь?

Невестка разводила руками, но не открывала рта, она стояла посреди круга мужчин и женщин. Ее муж сидел напротив нее, он не открывал рта; мать мужа сидела рядом с сыном и не открывала рта, но слова поднимались в ее горле, и от этого губы сжимались, а задержанные слова морщили лоб и учащали дыхание. Мужчины пили пиво и пальмовое вино — пальмовое вино и пиво купил сын и муж, ибо, послушав поучительные слова матери, он созвал всех сюда, чтобы вырвать признание у невесты или же вызвать тех, кто в земле, если она скажет то, что не войдет в сердца собравшихся.

— Ты, девушка, — начал самый старый мужчина, которому подобало задавать вопросы, — ты, девушка, отчего не раскроешь рта? Все мы годимся тебе в отцы, а ты не раскрываешь рта, не говоришь нам ни «да», ни «нет» и этим выказываешь свое презрение. Я знаю твоего отца. Он хороший человек. Я знаю твою мать. Она хорошая женщина. Она слушает, что ей скажет муж. Они оба хорошие люди. Зачем навлекать позор на их головы? Ты из хорошего дома. Отчего ты ведешь себя так, словно ты из дурного дома? Неужели твоя голова не может из гордости склониться перед тем, кто старше тебя?

— Нынче девушки не такие, какими когда-то были мы, — сказала одна женщина, и мать сына важно кивнула головой.

— Итак, говори правду. Он тебя трогал? — спросил тот, кому подобало задавать вопросы.

— Снова и снова я повторяю, что он не трогал меня, — громко сказала невеста. — Я говорю вам правду, вы говорите, что это неправда. Вы хотите, чтобы я сказала неправду? Если мои слова не входят в ваши сердца, позвольте же мне поклясться теми, кто в земле, теми, кто в домах, теми, кто умер. Я готова к этому.

— Тише, тише, — прикрикнул на нее один мужчина.

— В наши времена девушки нехорошие.

— Все вы закройте рты, — приказал тот, кому подобало задавать вопросы. — Эта девушка утверждает, что Около ее не трогал. Поэтому нам остается воззвать к тем, кто в земле, к тем, кто в домах, к тем, кто умер. — Он хотел налить в свой стакан пальмового вина, но тут встал брат невесты.

— Погодите, — сказал он. — Я хочу вам что-то сказать от сердца.

— Говори же, — сказал тот, кому подобало задавать вопросы, и отставил стакан.

— Все вы раскройте уши и слушайте. Эта девушка Ибиэре — моя сестра. У нас одна мать и один отец. Поэтому ее руки и ноги принадлежат мне. Вся она принадлежит мне. Так вот послушайте, что я скажу. Вы обращаетесь с ней, словно она ничья. Она вам сказала, что Около ее не трогал, но это не входит в ваши сердца.

Сказав это, брат Ибиэре взял ее за руку и увел. А мужчины и женщины, допив свое пальмовое вино, также разошлись по домам, и мать с сыном остались одни.

— Я на ней женюсь, — прошептал сын, глядя в землю.

— Что ты сказал? — гневно воскликнула мать.

— Я сказал, что женюсь на ней, — тихо повторил сын.

— Твои слова не входят в мои уши. Как можешь ты, такой молодой, жениться на испорченной девушке? Разве у тебя не в порядке руки, ноги и пальцы на них? Как ты можешь сделать такое, когда глаза твои видят и уши слышат? Ты хочешь жениться на испорченной девушке. Разве твоя голова не в порядке? Вероятно, твоя голова не в порядке?

— Ты сама привела ее и сказала, что я должен на ней жениться, вот я на ней и женюсь, — сказал сын.

— Выходит, я сделала что-то дурное? — воскликнула мать, вскакивая со стула. Затем она снова уселась и тихим голосом проговорила: — Твой отец умер, когда у тебя еще не прорезались зубы. Сначала грудью, потом руками я сделала все для того, чтобы ты вышел в люди. И теперь ты совсем взрослый, только тебе не хватает жены. Послушай, сын, я хочу внука, но не внука от испорченной девушки. Если хочешь жениться на ней, разыщи Около, приведи сюда и заставь поклясться, что он ее не трогал.

Сын не открывал рта. Он смотрел в землю, он смотрел в небо. Затем один за другим осмотрел свои пальцы.

— Я понимаю, — наконец произнес он, — но она мне нравится, и я на ней женюсь.

— Тогда разыщи Около, — потребовала мать.

— Разве можно его разыскать в Сологе?

— Его увели служащие.

Сын почесал затылок.

— У меня нет денег на поиски, — тихо сказал он.

— Денег? Чтобы найти Около, тебе нужны деньги? — спросила мать с недоверием.

— Без денег я его не найду. Деньги в Сологе — все.

Тогда его мать сходила в дом, вынесла деньги и положила их сыну в руку.

— Возьми и найди его, — сказала она и ушла в дом.

А сын сунул деньги в карман и отправился на поиски.

— Если только… если только что? — спрашивал Около, свое сердце, но сердце не отвечало. Молчание вселилось в него, изгнав все слова, поучительные слова. И Около сидел, прислонясь к безразличной стене, и видел перед собою тьму, такую тьму, какая бывает, когда закроешь глаза. И, видя перед собою тьму, стоящую как стена, Около взглянул назад, в свои начальные дни, когда он был маленьким мальчиком, который с матерью ехал в лодке на поле сажать ямс. Как весело было в сердце, когда на склоне дня при закате они выгребали лодку домой и пели песни. Как весело было во время жатвы, когда под почти непрестанным дождем они возвращались домой с первыми клубнями ямса, молодого ямса, который давали только таким малышам, как он. Как он ждал этот первый ямс… А потом умерла мать, и потом отец. И тут он вспомнил то, что сказал отец умирая.

— Я мог стать богатым, — шептал отец, сжимая руку Около. — Я мог стать богатым, если бы всегда не говорил правду и не делал по правде. Но зато сейчас сердце мое весело и чисто, как само око небесное. Мир меняется, и у всех в сердцах лишь моторные лодки и дома, как у белых. Сын, раскрой свои уши и слушай. Пусть слова мои навсегда пребудут в твоем сердце. Мир меняется, и поэтому я хотел, чтобы ты узнал книги. Но книги белых еще не всё. Так вот, сын, верь в то, во что веришь. Ни с кем не спорь о Боге белых и нашей богине Войенги. Пусть сердце подскажет тебе, во что верить, и всегда поступай по правде и говори правду, и слова твои обретут силу, и ты будешь жить в этом мире даже после того, как умрешь. Поэтому ничего не бойся, если ты говоришь правду и поступаешь по правде.