— Ну давай, — сказала я, стоя у зеркала и безуспешно стараясь пригладить торчащий из-под пилотки непокорный вихор коротко остриженного чуба.

— Принеси нам с банкета гостинца! — крикнул Осадчук, снимая за шкафом брюки. — Я тебе даже карманы повырезаю, чтобы больше поместилось. — Мишка! — позвал он товарища. — Дай свой ножик!

Когда я надела не по росту длинные брюки и сунула руки в карманы, они окунулись в простор больших галифе, проникая до самых колен.

— Что вы сделали? — ахнула я.

А ребята хохочут, показывая мне маленькие ситцевые мешочки от отрезанных карманов.

— Ничего, — задыхаясь от смеха, успокаивал меня Осадчук. — Клади так, а то карманы малы для продуктов. А в галифе и курица поместится.

У дверей штаба и в коридорах, весело переговариваясь, толпились адъютанты. Повертев в руках мой пригласительный билет, дежурный офицер указал мне, куда пройти. Несмело заглянула в дверь и зажмурилась. Ослепил яркий электрический свет, лившийся из больших люстр, и блеск погонов и орденов.

«Не пойду!» — решила я.

Но в это время в дверях появился знакомый майор, вручавший нам награды.

— Сычева? Проходи, проходи!

Он взял меня за плечи и ввел в зал.

Остановившись у дверей, я громко, по-военному, прищелкнув каблуками, поприветствовала старших командиров и в смущении остановилась. Не знаю, сколько бы я стояла у дверей, если бы не вошедший снова майор. Заметив мое замешательство, он улыбнулся.

— Пройдите вон в ту комнату, — показал он, — там девушки сидят. С ними вам будет веселее.

Я вошла в смежную комнату и опять остановилась в нерешительности. В мягких креслах, на диване и на стульях вокруг горящего камина сидели девушки в красивых вечерних платьях.

— Проходи, проходи, — сказал майор и опять торопливо вышел, — видимо, он был здесь распорядителем.

Я поздоровалась. Удивленно взглянув на меня, некоторые из девушек ответили, другие, увлеченные разговором, даже не заметили моего появления. Я прислушалась. Разговор шел в основном о нарядах, о модах. Кудрявая блондинка с увлечением рассказывала, как местный сапожник за два дня сшил ей туфли.

Чувствуя, что этого разговора поддержать не смогу, я подошла к стоявшему на тумбочке приемнику и покрутила ручку. Раздался четкий голос диктора, передававшего последние известия:

«На Первом Украинском фронте наши войска ведут ожесточенные бои…»

— Ой, не надо, не надо! — закричали, замахав руками, девушки. — Только и слышишь: война да война. Хоть бы сегодня отдохнуть. Выключите!

Вскочив, одна из девушек, шелестя длинным платьем и сердито взглянув на меня, выключила приемник.

Я почувствовала, как некстати я здесь, в своих больших кирзовых сапогах, в брюках, с остриженной под бокс головой. Эти девушки не замечают ни меня, ни моих звездочек, ни моих орденов, которыми мне сначала так хотелось погордиться перед ними, гражданскими. Но откуда здесь эти разряженные красавицы? Кто они? Чьи-нибудь жены или дочери? И какие они изящные! Не то что я, — с презрением поглядела я на себя в большое трюмо. И вихор опять торчит, проклятый! И чего я сюда пришла? Здесь одни гражданские девушки. Это всё ребята: иди да иди! Вот возьму и уйду! Но тут опять вошел майор и позвал меня:

— Сычева, иди помоги нам, пока придет моя жена. Посоветуй, как лучше накрыть столы.

Я обрадовалась, что можно уйти. Прошла за майором в кухню. Там суетились ординарцы. Я посмотрела, как поставлены в зале столы, и посоветовала сдвинуть их буквой «П». Майор со мной согласился. Я стала распоряжаться.

Когда столы были накрыты, майор велел мне идти в зал:

— Сейчас приедет командующий.

Одернув гимнастерку, я пошла.

В коридорах засуетились:

— Командующий приехал, командующий!

Оркестр заиграл туш. Офицеры выстроились в ряд. Вытянулась рядом с майором и я.

Вошел пожилой, но еще бодрый генерал. Обходя выстроившихся в ряд офицеров и приветливо пожимая всем руки, он подошел ко мне. Я вытянулась как струна. От волнения даже в горле пересохло.

— А это лейтенант Сычева, товарищ генерал, — напомнил командующему майор.

Пронизывая меня пытливым взглядом, генерал протянул мне руку и улыбнулся:

— С сорок второго командуете, пора уже батарею принимать, а?

— Не справлюсь, товарищ генерал, — смутилась я.

— Справишься! Ну, а Тиссу возьмем?

— Возьмем, товарищ генерал-лейтенант! Только бы приказ! — твердо отчеканила я, смущенная общим вниманием.

— Вот это, вижу, воин, — похвалил генерал и отошел.

Все с интересом смотрели на меня, а девушки сразу окружили и стали расспрашивать, откуда я, из какой части и давно ли на фронте. Оказывается, они только сейчас поняли, что я женщина, а когда зашла к ним в комнату, приняли меня за парня. «Ох уж этот мне чуб и солдатские штаны!» — в который раз подосадовала я.

За стол я села с самого края возле жены майора, приветливой темноволосой женщины в красивом, скромном платье. Передо мной стояла бутылка какого-то слабенького венгерского вина.

После нескольких тостов гости повеселели. Офицеры стали рассказывать разные интересные случаи, а девушки весело смеялись. Поднимали тосты за праздник артиллерии, за Родину, за победу. На меня никто больше не обращал внимания, казалось, обо мне забыли, и я была довольна.

«Как-то там мои лейтенантики, — вспомнила я. — Скучают в общежитии. Бедняги, им не повезло. И голодные, наверное, сидят».

И хотя мы неплохо пообедали днем в офицерской столовой, но мне вдруг стало очень жалко своих друзей.

«Не отнести ли им гостинца? Приду, скажут — не могла уж чего-нибудь захватить… Сама небось наелась…»

Увидев, что за мной никто не наблюдает, я стала потихоньку таскать с тарелок что повкуснее и прятать в галифе.

Соседка, жена майора, возможно, удивлялась моему непомерному аппетиту, но, увлеченно разговаривая со своим соседом — военврачом, она в то же время очень любезно подставляла мне все новые тарелки.

Наконец брюки оттопырились, как накрахмаленные. Я уже с тревогой посматривала на них и обдумывала, как бы незаметно уйти.

«Вот сейчас все пойдут танцевать, — решила я, — а я встану и потихоньку уйду».

Так бы, вероятно, и было, но случилось непредвиденное. За длинным столом вдруг наступила тишина. Сидевший в центре стола командующий попросил всех наполнить свои рюмки, встал и поднял свой большой хрустальный бокал.

— Теперь, товарищи, поднимем бокалы за истребительную противотанковую артиллерию и… — он повернулся в мою сторону.

Все сидевшие за огромным столом повернулись ко мне, зааплодировали, а генерал торжественно протянул мне свой бокал:

— Прошу принять. От старого артиллериста.

У меня подкосились ноги.

— Товарищ генерал, я не смогу столько.

— Сколько сможете, — улыбнулся он.

— Ну вот тебе и артиллерист! — засмеялись вокруг. — Танков не боится, а тут испугалась!

— Командующий просит, сколько сможете, — уговаривал кто-то за спиной.

Я поднялась, под одобрительные крики взяла бокал и пригубила.

Ух, что-то очень крепкое. Но вкусно. А что, если выпить? Показать этим штабным, что артиллеристы ничего не боятся? Вокруг, хлопая в ладоши, кричали: «До дна, до дна!» Под эти задорные крики я стала пить глоток за глотком. В какую-то минуту мне показалось, что я глотаю огонь. Что это было за вино, я так и не узнала. В глазах сначала мелькали веселые лица девушек, окруживших меня, слышались крики: «До дна! до дна!» И больше я ничего не помню.

Проснулась от головной боли. С трудом открыла глаза. В темную комнату сквозь щели ставен пробивались солнечные лучи. Поняла, что лежу на диване. Но где? Как я сюда попала? Что со мной случилось? И неужели это так стучит у меня в голове? Или это кто-то на машинке печатает?

Поднялась, села. Действительно, кто-то в соседней комнате печатал на машинке. Протянула руку, открыла дверь.

За пишущей машинкой сидела девушка в военном — кудрявая блондинка. Знакомое лицо. Где я ее видела?